Все кошки смертны, или Неодолимое желание - Сергей Устинов

― Цыть! ― прикрикнула на меня крутобедрая, для убедительности так заехав мне носком туфельки в бок, что екнула селезенка. ― Кремлевский полк тебе товарищ! ― И переключилась на своего спутника: ― Паша! Завязывай с базаром! Нам который из двух нужен?

― Вообще-то вот этого просили, ― легонько, так, чтоб только кость не треснула, указующе двинул меня ботинком по копчику представитель семейства корпусных. ― Та курвочка как раз с его балкона сковырнулась…

Теперь уже все лица разом повернулись ко мне. И я как-то враз сообразил, что места солидарности с попавшим в одно со мной дерьмо Мерином больше нет: надо любым путем переводить стрелки.

― При чем тут откуда сковырнулась? ― возмутился я. И добавил, откровенно кивая на Мерина: ― Вы лучше спросите его, кто ее оттуда сковырнул!

Но тут уже и от спокойствия товарища Щербака не осталось следа.

― Ты на что, гад, намекаешь? ― взревел он. ― Да мы сами об этом только из ментовской сводки узнали! Уж второй-то раз мы б ее не упустили!

― Не знаю, не знаю… ― злорадно пробормотал я. — Я при этом не присутствовал… Знаю только, что девку угробили ни за что ни про что, а мне всю квартиру вверх дном поставили. Чего искали-то?

― Чего надо, то и искали! ― неожиданно грубым тоном подал голос фанерный амбал.

Я еще не успел удивиться этой неожиданной эскападе, как шатенистая бабец, словно боевой корабль, развернула внушительный корпус на разговорившуюся мебель и, кривя свои бордовые губки, выпалила прямо из главного калибра.

― Тебе что, пасть ленточкой подвязать, как покойнику? ― с холодной яростью поинтересовалась она. — Чтоб не раззявливал, когда не просят?

На этот раз и Пашуня поддержал подругу, заметил мягко:

― Ты бы, Чапа, себе на хлебло калоприемник повесил, что ли…

И шкаф на глазах сьежился до размеров прикроватной тумбочки.

Вот тут даже я, хоть сознание мое и пребывало все еще в некотором памроке, допер, что одной загадочкой в моей копилке стало меньше: это не «Фарус» меня так быстро тогда вычислил. Это с другого фланга совсем иные ребятки. Тоже очень симпатичные.

Хотя уже следующей мыслью было: много ли проку от этой отгадки в нашей с Мерином братской могилке?

Но товарищ Щербак, словно услышав мои мысли, вновь заактивничал.

― Братцы, ― воззвал он и даже, насколько позволял задравшийся подол, вытянулся на соломе во фрунт и попытался щелкнуть голыми пятками. ― Да мы ж с вами общий интерес имеем! Давайте, того, а? Объединим усилия?

Бабец с Пашуней переглянулись. После чего шатенистая выразительно повела своими роскошными бедрами, словно собираясь рвануть «цыганочку», но не рванула, а только презрительно процедила:

― Тоже мне, союзничек херов!

Зато Пашуня задумался глубже.

― Постой, Лерунь, не горячись, ― обратился он к даме. ― Пойдем, пошушукаемся.

Она пожала плечами, но двинулась вслед за ним к выходу. Уже от двери Пашуня поманил за собой пальчиком и фанерного. Мы с Мерином снова остались одни. Но теперь наши с ним статусы стали несколько отличаться. Молчать было глупо, и я предпринял безнадежную попытку сделать вид, что мы все еще по одну сторону баррикад:

― Послушай, ― как можно дружелюбнее обратился я к нему. ― Ты, сдается мне, в курсе дела. Чего они от нас хотят?

― От тебя, ― сказал он с нажимом. ― Хотят ― от тебя. Меня, как видишь, прихватили за компанию.

― Ага, ― кивнул я, ― и ты им тут же согласился ее составить. Хотя не похоже, что вы из одного инкубатора…

― Это точно, ― неожиданно легко согласился Мерин, ― инкубаторы у нас были разные. Но на финише угодили в один курятник. А в нем правила простые: либо несись, либо ― в суп.

― Собираешься нестись? ― поинтересовался я.

― Ага. И тебе советую.

― Да я бы рад, ― пожал я плечами. ― Только не знаю, в какую сторону. Даже не понимаю, что за люди такие.

― Люди… ― Мерин попытался сплести из разбитых губ язвительную улыбку, но получилась только кривая гримаса. ― Это Люди с большой буквы. Ты еще небось штаны пачкал, когда Пашуню на Ярославской пересылке короновали. Дед Хабар ― он из старых, таких теперь не делают…

― Хабар? ― не поверил я. ― Так это и есть тот самый Дед Хабар?

В бедной моей ударенной голове никак не укладывалось, что сморчок с коричневым личиком-мошонкой и знаменитый аж со времен моей милицейской молодости вор в законе Дед Хабар ― один и тот же человек. Дед Хабар, который еще при прежней власти был смотрящим за всей Западной Сибирью. Дед Хабар, которого не гнушались приглашать третейским судьей даже крутые грузинские воры. Дед Хабар, по мановению пальца которого решались судьбы целых криминальных сообществ… Ему-то, Господи, что от меня надо?!

― Он самый! ― любуясь произведенным на меня эффектом, подтвердил Мерин. ― Я его с тех пор знаю, когда при Андропове нас на «законников» кинули. Установка была такая: подавай им в преступной среде агентов влияния. Вроде как в политике. Ну и подавали. До сих пор не пойму, мы их тогда вербовали или они нас…

― Э… ― проблеял я обалдело. ― А что за мадам?

― Лерка-то? ― криво усмехнулся Мерин. ― Раньше таких марухами звали ― воровская жена. А теперь подымай выше: называет себя начальником службы безопасности! В том смысле, что никому, кроме себя и Хабара, не верит…

― И ты хочешь с ними закорешиться? Вор в законе и… и… ― Если б у меня не были скованы руки, я бы, ей-богу, дернул Мерина за косичку.

Но его уже было ничем не пронять.

― Дело прежде всего, ― сообщил он важно. ― Ты прав, сынок, есть у меня чем поделиться. Только с ними ― а не с тобой! И я уж как-нибудь постараюсь так сделать, чтоб они подольше во мне нуждались!

По сути, возразить мне было нечего, и я от бессильной злости вознамерился ответить что-нибудь пообидней, но тут занывшая плохо смазанными петлями дверь снова прервала наш с Мерином диспут.

На этот раз явился один Шкаф. Его решительная походка говорила, что руководством выбор сделан. А уже через мгновение я узнал, что сделан он не в мою пользу.

В руках у амбала имелась спортивная сумка. Бросив ее на пол, он молча склонился над Мерином и освободил ему руки. Потом носком ботинка пододвинул к нему сумку и брезгливо процедил:

― Переоденься. Не любит Пал Петрович… вот этого… ― он ткнул пальцем в облачение Мерина.

Тот не заставил себя долго упрашивать. Живо вскочил на ноги, стянул с себя серебристое платье, отбросил в сторону парик. В сумке оказались спортивный костюм «Адидас» и пляжные шлепанцы. И то, и другое пришлось Мерину как минимум на пару размеров меньше, но он героически втиснулся в предложенное одеяние, всем своим видом давая понять, что готов к новой службе, как бы обременительна она ни была.

― Пойдем, ― бросил ему Шкаф и, не оборачиваясь на готовно галопирующего вслед Мерина, пошел к выходу.

Я остался один. В полной темноте. В состоянии, весьма близком к панике. Чего им всем от меня надо? Как я умудрился вляпаться во все это дерьмо? Да еще потянуть за собой Прокопчика…

Мысли в голове, толкаясь локтями, налезали друг на друга в поисках выхода, как обезумевшие пассажиры горящего вагона. Если немедленно не дернуть стоп-кран, они либо передавят друг друга насмерть, либо задохнутся от нехватки свежего воздуха… я хотел сказать, свежей информации. Надо немедленно призвать их к порядку.

Постойте, постойте, с чего вообще все началось?

Я подрядился искать убийцу папаши не слишком вменяемой, как впоследствии выяснилось, девушки с мальчиковым именем Люсик. Правда, ее еще более невменяемый братец с девчачьим именем Зина довольно экспрессивно пытался меня отговорить, но я, дурак, не послушался.

У покойного папаши, который работал модельным фотографом, а заодно протаскивал этих самых моделей через свою прокрустову койку, работала подручной еще одна сестричка по имени Нинель ― эта уж совсем чокнутая. Появилась первая версия: месть униженных и оскорбленных девиц либо их родственников. Я сосредоточился на поисках Нинель, и эти поиски привели к знакомству с Мерином. Продолжение которого привело меня в этот чертов подвал.

Стоп. При чем же здесь убитый модельный папаша?

А, да! По новой версии (отдельное спасибо Прокопчику) он подкладывал девочек разного рода начальникам, сливая затем информацию об этом их недругам. Папашу зарезали, потом стали искать Нинель, но та предпочла сигануть с балкона. К сожалению, моего.

Все?

Пожалуй, да. И это «все» никак не объясняет необходимости проводить целую войсковую операцию для поимки моей скромной персоны. С последующей доставкой пред светлы очи аж самого, как теперь выясняется, легендарного Деда Хабара.

Где имение ― и где наводнение? Я ведь про эту чертову Нинель, царствие ей небесное, ничегошеньки не знаю! Я все делал как положено: не давил с ходу на своего главного свидетеля, собирал себе потихоньку информацию… Я вел себя так, словно впереди у меня целая вечность. А вечность впереди оказалась у Нинель. Но я ничего ― слышите? ― ни-че-го не успел у нее узнать. И мне нечего ответить по существу еще не заданных мне вопросов!