Нельзя уйти. Нельзя остаться - Екатерина Велесова

Рыжий проказник прогулялся по комнате и понял, что жить ему осталось, отсилы минуточку, потому что животик призывно забурчал и попросил еды. Нужно было срочно звать на помощь, что он и сделал, взобравшись из последних голодных сил на кровать.

Сашка почувствовал, как тонкие иголки коснулись груди и открыл глаза. Рыжая мордочка прищурилась, мягкие лапки спрятали коготки, закончив массаж, и розовый носик ткнулся в его щёку, издав тихое, но требовательное «миу».

— Кексин, ты совсем обнаглел? — прошептал мужчина и улыбнулся, — Ещё только светает, а ты уже голодный?

На что котёнок замурчал и стал настойчиво тереться пухлой шерстяной щекой о подбородок хозяина, объясняя, как рад тому, что его поняли.

— Ладно, боец, идём. Только тихо. А то разбудим хозяйку, и она со мной сделает то, что обещает тебе.

Он аккуратно вытащил руку из-под Сони, та перевернулась на другой бок, укрылась одеялом и тихонько рассмеялась:

— Ага, только ему до этого ещё дорасти нужно, а тебя я могу прооперировать прямо сейчас.

Сашка вздохнул обречённо, взял «рыжий трактор» на руки и понёс кормить на подоконник. Котёнок с тихим урчанием принялся уничтожать завтрак, а мужчина натянул треники и вышел на балкон, вдохнув полной грудью прохладный воздух.

Хвойный лес вокруг начинал оживать, откликаясь на первые рассветные лучи щебетом птиц. Но взгляд остановился над верхушками деревьев, и по телу пробежали мурашки. Вид просыпающейся горы завораживал. Длинный пологий подъём уходил в небо и тянул за собой ковёр зелени, который подтапливал редкие островки снега на склоне и вступал в битву с оставшимся снежным покровом на самой вершине. И всё это, то окрашивалось красно - жёлтыми всполохами солнца, а то укрывалось серой тенью от плывущей по небу ваты облаков.

За спиной раздался грохот, и мужчина вернулся в комнату, удивлённо посмотрев на Кекса, который свалился вместе с миской и доедал остатки уже на полу. Сашка присел на корточки и почесал за рыжим ухом, улыбнувшись:

— Маленький, а на живот плечистый. Боец, а ты не лопнешь?

С кровати раздался тихий смех и серый взгляд хитро прищурился, предвкушая хорошее начало дня.

Сашка разделся и юркнул под одеяло. Губы скользнули по нежному бархату женской спины, а руки отправились в путешествие по манящим изгибам обнажённого тела. Он легонько прикусил нежную мочку и прошептал на ушко:

— Даже не думай притворяться спящей. Я в окно видел, как ты в ванную бегала.

Но Соня попыталась отстраниться и пискнула:

— Саш, ты же холодный весь!

— Весь?

Глава 31

Мужчина развернул её и прижал, демонстрируя серьёзность разгорячённого намерения и не давая женским бёдрам возможности сбежать. Губы легонько коснулись опустившихся ресничек, нежно заволокли горячим дыханием милые веснушки и опустились к её губам, слегка приоткрытым и готовым сдаться в сладкий плен.

— Сонечка, милая, как же я тебя люблю.

Но она не успела ответить, растворившись тихим стоном в поцелуе и подавшись к его пальцам, которые скинули одеяло и теперь настойчиво распаляли её желание, сводившее Сашку с ума. Потому что Соня таяла, как расплавленный воск, соединяясь с ним так естественно, что всё действо походило на танец – страстный и чувственный. Тот самый танец любви, который мог быть только с ней. И нежная грубость не была пошлой, а лишь добавляла огня, заставляя её вздрагивать и падать без сил, но вновь пробуждаться от вспыхнувшего желания и принимать его любовь до финала – уже их общего и сладкого вдвойне.

Два тела сплелись в истоме и замерли, наслаждаясь тишиной и опустошённым умиротворением.

И даже птицы за окном перестали петь, чтобы не нарушать счастливый покой влюблённых.

Но рыжий хвост понял, что треволнения на кровати закончились и решил наградить хозяев своим визитом. С требовательным «миу» взобрался на постель, тщательно умылся, разглядывая лежащую в обнимку парочку и потоптавшись, улёгся на мужскую грудь, по-хозяйски сдвинув женскую ладошку.

— Кошмар, вот захватчик! — рассмеялась Соня, возмутившись, — Он скоро вообще меня с кровати выгонит!

Сашка почесал пальцем рыжую макушку «захватчика» и улыбнулся:

— А ты как думала? Мужскую солидарность никто не отменял. Я же не посягаю на его честь и достоинства, как некоторые.

Котёнок будто понял смысл сказанного, сопроводил потягушки тихим писком и улёгся на бочок, уткнув носик в шею человека и причмокивая во сне.

Соня куснула легонько розовую подушечку, которой рыжий наглец прикрыл ей рот, рассмеялась и села, удерживая одеяло на груди:

— А мне кажется, что у него будет больше чести, если не будет желания применять свои достоинства. Потому что я не собираюсь платить за него алименты всем соседским кошкам.

— Ох и злюка Вы, Софья Сергеевна. Это же бесчеловечно - лишать живое существо воздуха свободы и полноценной жизни.

Она обернулась и сузила голубые глазки, иронично улыбнувшись:

— А тебя я тоже лишаю?

Он протянул руку и коснулся пальцами каштанового водопада, спустившегося на оголённую спину:

— Сонечка, милая, ты – мой воздух и моя жизнь.

— Но ведь ты не останешься, даже если я тебя попрошу.

— Так не честно, Сонь. Я предупреждал, что теперь моя работа будет вся в командировках. Ты побудешь одна всего пять дней.

Она отвернулась и подтянула колено к подбородку:

— А потом?

Сашка вздохнул, переложил осторожно котёнка в ноги и сел, обняв её:

— Но ты же понимаешь, что я не могу остаться. Мы всё решили. За время отпуска оформлю квартиру на Машку и подам на развод. Да и по детям я очень соскучился.

— Знаешь, мне кажется, что ты не вернёшься ко мне.

— Глупенькая, как же я могу не вернуться? — Он уложил её на постель и навис сверху, целуя влажные реснички, — Сонечка, любимая, я без тебя дышать перестану и умру. Давай вместе поедем.

Она помотала головой, открыла глаза и улыбнулась, касаясь его лица пальчиками, будто пытаясь запомнить очертания:

— Мне нет смысла ехать с тобой. Ты будешь постоянно занят, а мне что делать? Сидеть одной в гостинице? Уж лучше выйду на работу, пока зовут. А то роддом найдёт неонатолога и придётся в участковые педиатры идти. И вообще, а не пора ли нам сходить на завтрак и пойти прогуляться?

Голубые глазки посмотрели весело, но в душе у Сашки всё перевернулось. Если бы он мог рассказать ту боль, что сжимала