Женские сексуальные тайны - Диля Еникеева

Виконтессе де Босеан, героине романа Бальзака, благодаря которому появился ныне популярный термин, было тридцать лет. Для французской аристократки этот возраст и в самом деле был критическим — в те времена женщины увядали быстрее, чем теперь, а для женщины, чей смысл жизни — любовные интрижки и поклонение мужчин, грань тридцатилетия была почти равносильна социальной смерти. Привыкшая блистать в свете красавица виконтесса не могла удовлетвориться рукоделием, превратившись в домашнюю затворницу, а потому для нее этот рубеж и в самом деле был драматичен — будущего нет, есть лишь прошлое, а это слабое утешение.

В наши дни эта проблема стоит не так остро. И все же вопрос: “Что будет дальше?” — тревожит многих представительниц прекрасного пола. Чтобы ответить на него, достаточно заглянуть в свое прошлое — именно в нем заложен зародыш будущего.

От того, как вы прожили предшествующие годы, во многом зависит, как сложится ваша дальнейшая жизнь.

И вместе с тем, нет ничего фатального, каждый из нас архитектор собственной судьбы. Никогда не поздно сказать себе: “Стоп! Мне не нравится моя жизнь, я не хочу продолжать в том же духе”.

В юности хочется жить ускоренными темпами, чтобы опередить время и поскорее приобрести то, что придет и при естественном ходе событий: независимость, сексуальный опыт, обручальное кольцо, образование, приличную работу, достаток. Перечень того, что хочется, у каждого человека индивидуален; одни желают сделать карьеру, другие — обрести счастье в браке, третьим нужно по максимуму.

И вот достигнут важный рубеж — тридцатилетие, — возраст, в котором каждый человек оглядывается на свое прошлое и задумывается, все ли получилось так, как мечталось в юности.

Жизнь — самый искусный сценарист.

Д.Е.

Особенно тягостно вступать в этот период, если реальность кардинально расходится с ожиданиями. К примеру, женщина не обременяла себя высокими запросами, ей вполне достаточно того, что называется “простым бабским счастьем”, - любимый и любящий муж, здоровые дети, уютный дом. А в действительности рядом с ней зануда, или деспот, или бездельник, или пьяница, о материальном достатке речи нет, она не живет, а “выживает”, с тоской думая, как свести концы с концами, с детьми тоже бесконечные проблемы.

Объявление: “Одинокая интеллигентная дама познакомится с солидным состоятельным человеком, не имеющих вредных привычек — спрашивать женщин о возрасте и экономить деньги”.

Или женщина строила планы реализовать себя в профессиональном плане. И вот она получила образование, но отдачи нет.

Моя пациентка Эмма призналась, что в студенческие годы мечтала стать гематологом. “Однажды я была в компании немолодых мужчин, — рассказывала она. — Этакий наивный одуванчик, студентка-второкурсница, а вокруг маститые эскулапы, остепененные учеными званиями. Я взахлеб повествую, как мне хочется отдать все силы гематологии, совершить открытие, чтобы помочь больным с заболеваниями крови, а мои собеседники смотрят на меня снисходительным взглядом. Один из них спросил, что же такого-этакого я намерена сотворить, а я ответила, что готова всю свою кровь отдать, но добьюсь поставленной цели. Этот циник вылил на меня холодный душ, заявив, что даже всей моей крови хватит от силы на пару больных”.

Гематологом Эмма не стала, а вышла замуж за того самого циника, пытавшегося умерить ее молодой задор. Через год она родила двойняшек, у обоих мальчиков родовая травма. Эмма дважды брала академический отпуск, потом ей и вовсе стало не до учебы — ни одна няня не могла справиться с ее мальчишками. Да и молодой матери с ними было тяжело. Детские невропатологи придумали новый диагноз: “Моторный ребенок”. На психиатрическом языке это называется органическим поражением центральной нервной системы.

Муж Эммы оказался типичным эгоистом. Женился на девятнадцатилетней, тщась надеждой, что та потешит его увядающую плоть, а, как он сам выразился: “Получил одни проблемы”. Юную Эмму не остановило, что ее избранник уже дважды был женат и оставил обоих жен с детьми. Точно так же он поступил и с ней — нашел другую, такую же наивную и неопытную, движимый эгоистическим намерением “омолодиться” рядом с юным созданием.

Не верьте, будто бы мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует. Ему столько лет, сколько и зим.

Д.Е.

Эмма все же закончила институт, но от честолюбивых планов ей пришлось отказаться — в науке теперь на жизнь не заработаешь. Алиментов от мужа не хватало — у него оклад три тысячи рублей, хотя он доктор наук. А дети хотят кушать каждый день…

Участковым врачам, по крайней мере, платили зарплату, и Эмма согласилась работать в поликлинике. Как она сама говорила: “Я не врач, а администратор, моя задача — побыстрее принять больных, чтобы в коридоре не скапливалась очередь, и пациенты не ворчали. Строчу в амбулаторной карте, выписываю шаблонные рецепты, даю больничный и мечтаю, чтобы прием поскорее закончился. Даже в туалет не отлучишься — сидящие в очереди тут же начинают ворчать. Постоянно приходят одни и те же бабули с просьбой померить давление, сидят по полчаса, в сотый раз рассказывая про головную боль и прочие недуги, и никакими силами их из кабинета не выставишь, пока не выговорятся. Дома из слушать никто не желает, они всем уже осточертели со своими жалобами, вот они и ходят ко мне — я обязана их выслушивать. Видеть их уже не могу… Потом нужно бежать на вызовы — тоже удовольствие ниже среднего. Иногда с трудом сдерживаюсь, когда вижу, что здоровенный бугай лежит в постели с температурой 37,1 и строит из себя умирающего. А во время эпидемии гриппа просто кошмар.”

В юности она чувствовала в себе силы необъятные и мечтала сказать новое слово в науке, а в итоге была вынуждена заниматься рутиной, чтобы худо-бедно заработать на жизнь себе и детям.

И вот накануне своего тридцатилетия Эмма сидела вечером дома. Одна. Сыновья уже спали, а именинница открыла припасенную бутылку шампанского, сама себе налила и, чокаясь с бутылкой, сама себе вслух желала счастья, мысленно возражая: “Да какое уж тут счастье… Устала от всего, выдохлась, хочется уснуть и не просыпаться. Гори оно все огнем…”

Потом ей попалась на глаза моя книга “Одинокая женщина ищет…”. Эмма разыскала мой номер телефона и пришла. “Мы обе закончили один и тот же институт, но такие разные, — грустно сказала она. — Мне тридцать лет, но я не хочу прожить еще столько же, ведь лучше уже не будет. Итог моей жизни: одинока, работу ненавижу, двое детей, на которых постоянно жалуются учителя, и тоска по вечерам. Я в тупике. Смотрю на свои фотографии студенческих лет и удивляюсь — неужели это я? Теперь я душой — старуха”.

“За последние годы я постарела на несколько месяцев!”

Д.Е.

“В чем трагедия, Эмма? — спросила я свою пациентку, выслушав ее печальную исповедь. — Вы здоровы, и это самое главное ваше богатство. У вас есть профессия, и это второе ваше богатство. Вы не любите свою работу, но ведь можно найти другое место. Ваши дети нуждаются в квалифицированном лечении, и все проблемы устранимы. Вам всего лишь нужен стимул, чтобы встряхнуться. Есть немало женщин, оказавшихся в гораздо худшем положении, — у них, в отличие от вас, нет ни жилья, ни приличной работы, ни средств к существованию, а на руках маленький ребенок, — но они не сдаются”.

Все в ваших руках, главное их не опускать.

Д.Е.

С тех пор прошло около трех лет. Эмма устроилась в шведскую страховую компанию, ее заработки позволяют обеспечить сыновьям должный режим и лечение, они живут в загородном санатории, под наблюдением детского психиатра, и теперь учителя на них не жалуются. Через год, когда они закончат восьмой класс, мальчики смогут учиться в обычной школе. Сама Эмма выглядит ухоженной элегантной дамой, работа ей нравится, да и вообще она считает, что наконец-то обрела вкус к жизни.

Недавно она позвонила мне и попросила: “Напишите обо мне в своей новой книге. И скажите всем женщинам, приближающимся к тридцати, чтобы они не отчаивались, — у них все еще впереди”.

Совершенно с нею согласна. Порой именно тридцатилетний рубеж позволяет провести ревизию прошлого и сказать себе: “Черт побери, а что это я закисла?! Я же не живу, а прозябаю. Пора брать судьбу в собственные руки”.

Тридцать лет — это не финал молодости, а начало жизни.

Д.Е.

Даже если все получилось, как хотелось, и сожалеть по большому счету не о чем, вступление в бальзаковский возраст для многих женщин трудное испытание.

Для меня самой это был нелегкий период. В свой день рождения с утра я ревела и даже не хотела видеть своих друзей. “Что отмечать? — думала я, глядя на себя в зеркало и отмечая то, что отняли годы. — То, что мне сегодня стукнуло тридцать?!” Я обзвонила друзей с просьбой не приходить, на что все они заявили, что на день рождения являются без приглашения, и нашествия гостей мне все равно не избежать. Через час примчалась одна из моих подруг и, застав меня зареванную и в растрепанных чувствах, расхохоталась: “Вот дурочка-то! Чего ты рыдаешь? Ты же еще только начинаешь жить!” Она на десять лет старше меня, но и тогда, и теперь ощущает себя молодой и привлекательной, и в самом деле молода и привлекательна. Не обращая внимания на мои стенания, что я уже старая, и мне пора на свалку жизни, подруга деловито заявила: “Так, быстро утирай сопли, одевайся и мажься по полной программе. Ты должна встретить гостей во всеоружии молодости и красоты”. Пришлось утереть сопли и слезы и подчиниться — напору моей подруги трудно противостоять. А когда пришли друзья, я быстро забыла свои печали.