За кулисами - Марина Лётная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я готов был праздновать победу над Изабель, когда как на её лице отражался весь мыслительный процесс: она глубоко обдумывала дальнейшую стратегию, и, когда Крэг по-доброму улыбнулся воцарившей тишине, танцовщица почему-то тоже довольно ухмыльнулась.
― Так значит, все ссоры из-за того, что ты пытаешься добиться от Брэндона эмоций. В то время, как он выплёскивает все эти эмоции с Мишель? ― Услышав такой однобокий подытог, я торопливо перебросился взглядом на наставника. Это звучало отвратительно плохо, как минимум, для меня…
Изабель вскочила с кресла, подключая всю свою актёрскую игру, и приложила ладони к груди, словно в немой мольбе. Такая выходка отозвалась в моем организме молниеносно разнёсшимся по крови волнением, и я с силой вцепился в подлокотники. Я знал, что она нагло спасала свою шкуру всеми возможными методами, и сейчас она тонула, уцепившись за хлипкую соломинку…
― Ты прав, Крэг! Я хочу признаться кое-в-чем… ― Макарти понимающе покачал головой, глядя на всполошившуюся девушку, поджал губу в ожидании, пока один я слабо понимал, что происходит. Что если я не дооценил её… ― Дело в том, что я…
Изабель на долю секунды обнажила передо мной едва уловимую неприязнь, тут же закрывая лицо ладонями, чтобы не показывать этого Крэгу: она шумно вздохнула, умело отыгрывая концерт в адрес наставника, то ли по-настоящему, с трудом, то ли ради убедительности выждала продолжительную гнетущую паузу и решилась договорить.
― Брэндон, я тебя люблю и ревную к Мишель! ― Девушка выпалила свои долгожданные признания и из её глаз брызнули блестящие солёные слёзы. С каждой секундой всё больше испытывая замешательство, я набрал в лёгкие воздуха и нервно выдохнул: за эти годы из жалкой змеюки Изабель действительно превратилась в королеву блефа.
― А теперь я оставлю вас наедине, ― сейчас я осознал, до чего догадался Крэг, тем самым подкинув танцовщице новую идею, как выкарабкаться из неприятной ситуации. Мужчина уцепил сумку и куртку, направляясь к выходу, судя по всему, планируя отъехать на значительный промежуток времени. К его манере в работе я уже привык, но его уход сейчас казался мне несвоевременным и даже предательским.
Мужской силуэт стремительно скрылся в дверях, и я остался наедине с Изабель, рассчитывая, наконец, поговорить "по душам". Её стеклянные недобро-тёмные глаза совсем казались пустыми: я точно знаю, что такой исход стал для неё самой неожиданным откровением, ведь никаких чувств на самом деле нет и в помине.
― При мне одном можешь не притворяться. Я понимаю, что ты врёшь, чтобы обезопасить себя от увольнения, ― рассчитывая на такую же смелую честность в ответ, я поднялся с кресла и подошёл к ней ближе, чтобы рассмотреть каждый миллиметр на ненавистном дрогнувшем лице. Ей точно стоило усилий соврать о любви ко мне, так что, скоро эта лживая сказка потерпит конец без должного развития. Изабель шумно сглотнула, и с дрожью подняла на меня тяжелый взгляд.
― Я сказала правду.
А я и не думал, что у неё хватит сил идти до конца. Совсем не ожидая продолжения дрянной актёрской игры, я нервно хохотнул и поспешил отодвинуться.
― Ну хорошо. Раз ты не лжешь, тогда из большой любви ко мне, пожалуйста, не зарекайся больше о Джастине… Мы квиты? ― Подыграть ей во вранье настолько оказалось противоестественно, что я мерзко скривился в ухмылке, рассчитывая на то, что эта история не выйдет за пределы нашего диалога.
― Договорились.
Этот уговор стоил мне сна. С тех пор Изабель приходилось притворяться влюблённой не только на сцене, но и в жизни, а с какой целью она так усердно переступала через свою гордость, я всё не мог догадаться, теперь всегда оставаясь начеку. О том, что она может меня любить на самом деле, не возникало и мысли.
* * *Близилось Рождество: с театральным образом жизни я настолько стал сентиментален, что невольно начал присматривать подарок для своей обворожительной коллеги. Для той, что несмотря на моё скотское в недавнем прошлом поведение продолжала оставаться вежливо доброй и даже чересчур открытой для новых возможных гадостей, потому что иначе я не умел. Когда я вернул расположение Мишель, то уяснил, что без её поддержки и улыбок в ответ на тупые шутки мне нельзя обходиться, а поэтому стал ненароком задумываться, о чём лишний раз умолчать в её присутствии, а о чём поделиться без страха быть высмеянным. Я никогда больше не хвалился любовными похождениями, не насмехался над ней с сексуальным подтекстом, боясь вспугнуть и обидеть, избегал любых попыток назвать наш творческий симбиоз отношениями в любом существующем контексте, искоренил все слухи "о нас" после выходки на корпоративе, грозясь разбить лицо каждому, кто заикнётся об этом ещё хоть раз.
Я принял в Мишель её высокоморальные принципы, беспрекословную цель блюсти себя до встречи с единственным, не желая больше испытывать женское терпение на себе, но лихорадочно жалел о том, что она не может себе позволить расслабиться. Навязчивая идея преследовала любое взаимодействие с танцовщицей: дотронуться, ненароком пройти рядом, прислушаться к её уставшему после отработки дыханию и забыться в воспоминаниях о том, как мы задыхались друг другу в шеи. Это непреодолимое наваждение штурмовало ночами мозг, и, вместо того, чтобы беречь по крупицам редкий ценный сон, я старательно возвращался мыслями в день нашей первой репетиции в концертном зале: разговор, дерзкие чувственные прикосновения и моё обещание молчать. Неужели тогда ей так хотелось вступить в отношения с легкомысленным бабником ― разве об этом неустанно мечтают девушки ― что Мишель подарила мне этот взгляд с нескрываемым тяжким разочарованием, увенчавший моё предложение не распространяться о случившемся?
Девушкам так важно называться чьими-то, обладать и принадлежать какому-то одному "счастливчику", растирая в обыденную пыль на домашних, забитых совместно нажитым хламом шкафах все удовольствия и
