Наследник для Шаха - Анна Гур

Шах наклоняет голову, смотрит исподлобья, словно зверь, вставший в стойку. Дернись — разорвет.

А затем на меня накатывает паника. Я все же делаю шаг назад, но мужчина молниеносным движением оказывается рядом, как хищник, ловит за запястье, обжигает, клеймит.

Запрокидываю голову и смотрю в эти невероятные карие глаза с прожилками червонца.

Шах приближает свое лицо к моему. Рассматривает меня. Жадно. Голодно. Словно он тоже тосковал. Вторая рука касается моей шеи, скользит на затылок и зарывается в мои волосы.

Хватка болезненно-сладкая. Заставляет меня приподняться, приблизиться и тонуть, ощущая аромат туалетной воды мужчины. Будоражащий. Мускусный аромат, так идеально подчеркивающий природный хищный запах самого Шахова.

— Полина…

Грубый голос. Чуть тянет гласные на восточный манер хрипло. Акцент прорезывается. Хоть и выдыхает еле слышно, а у меня глаза распахиваются. Он знает мое имя. Знает, что я не Лида…

— Откуда? — спрашиваю и замолкаю. Меня ведет, ноги слабеют. Цепляюсь пальцами за мускулистые руки Шаха, ощущаю под пальцами чистую сталь.

От него веет дикостью. Агрессивностью. Сексом в чистом виде.

— Долго же ты от меня бегала, Журавлик…

— Бегала?! — шепчу удивленно.

Не понимаю, о чем он вообще. Почему смотрит так алчно, так дико, пальцы опять оживают, выскальзывают из волос, нежно проходятся по скуле и сминают мои губы, вжимают нижнюю в зубы, а я на языке вкус его кожи ощущаю.

Так порочно. Недопустимо. Среди белого дня. На достаточно оживленной улице. Он трогает меня. Нагло. Ему глубоко наплевать на всех и на вся. На свидетелей этого безумства, которые опускают взгляды и бегут прочь. Власть в его руках, и никто поперек слова не пискнет.

Он действительно шах из восточной сказки, которому нет дела ни до кого.

— Аийша…

Опять это странное обращение. Как тогда. В нашу ночь… Сглатываю. Если бы не была зажата в объятиях мужчины, давно уже рухнула бы.

— Я не… простите… я…

Язык прилипает к небу. Говорить не могу и осекаюсь под стремительно темнеющим взглядом.

— Ты не… что, Полина? Не убегала от меня?

Отводит прядку со лба, изучает мои черты, ведет подушечкой пальцев, очерчивая контур моего лица.

А мне страшно становится до безумия. Дико. Есть в Аслане нечто такое, что пугает. Заставляет сердце биться через раз.

— Что же мне с тобой делать, Аийша, как наказывать свою беглянку, ммм?

Холодок проскальзывает вдоль спины предвкушением, ожиданием чего-то запретного, сладостного, но другая часть меня не поддается на гипнотический взгляд мужчины.

Эта вторая я понимает, что прямо сейчас на маленькую букашку со всей скорости мчится поезд, чтобы раздавить, разодрать, уничтожить…

— Я… — выговариваю слабо, но Аслан опять не дает произнести и слова, подается вперед и накрывает мои губы своими. Впивается голодным зверем. Таранит языком. Вцепляюсь в его пиджак, царапаю, не в силах вдохнуть.

Его вкус действует подобно транквилизатору. Меня уносит, голова кружится, перед глазами вспышки.

Не понимаю как, но в какой-то момент я все же отталкиваю Шаха. Дышу тяжело и смотрю на мужчину, который в свою очередь рассматривает меня. Молчаливый поединок. Скольжу взглядом по легкому беспорядку, в который пришли волосы мужчины, мгновение ранее зачесанные в модельной стрижке.

Оказывается, мои шаловливые пальчики вовсю тонули в этом густом шелке.

Но даже такой чуть взъерошенный Шах еще более притягательный. Опасный.

И сейчас он меня отпускает, чуть ослабляет хватку. Как хищник, играющий с жертвой. Пячусь назад, пока Аслан наступает.

Взгляд у него голодный. Манящий. И я боюсь подпасть под его магнетизм. Под эту энергетику.

— Что ты мне скажешь, Полина? — голос на этот раз севший, возбужденный, хрипотца заставляет меня сладостно облизнуться, когда чувствую его вкус на своих губах чистым дурманом…

— Мне… я… ничего…

Мотает головой. Пресекает мой лепет и выстреливает фразой:

— Ты беременна моим ребенком…

— Как?! — осекаюсь.

Откуда он знает, если я сама узнала это вот только?!

В страхе дергаюсь в сторону. Мужчина нависает надо мной, преграждает путь. Он огромный. Мощный. И не смотря на всю свою массу железных мышц, очень гибкий, пластичный, как настоящий лев…

Я нашла значение… Так переводится его имя: Аслан — могучий лев…

— Понесла от меня в ту ночь.

— Нет… — отвечаю тихо, пальцы немеют.

Наконец, Шахова привлекает все еще зажатая в моей руке бумажка. Резким движением вынимает из моих дрожащих пальцев направление на аборт. У него взгляд темнеет. Меняется. Вот теперь становится по-настоящему страшно.

— Это что?!

Рявкает так громко, что у меня ноги подкашиваются. Кровь приливает к щекам. Хочется прошептать, что это не то, о чем он подумал! Я бы никогда не навредила своему ребенку, кем бы ни был его отец, но Шах делает шаг в мою сторону, сминает в крепких пальцах бумажку и цедит зверем:

— Родишь моего ребенка. Полина. Это не обсуждается. В машину ее!

Глава 24

Как по щелчку пальцев рядом со мной материализуется охранник Шахова. Удерживает за локоть и ведет к автомобилю. Даже дернуться не могу. Да и толку кричать. Никто не сунется к этим агрессивным кавказцам на дорогих иномарках. Нас народ вообще обходит по дуге.

Мне помогают сесть на заднее сиденье джипа, сцепляю руки, пытаюсь дышать. Не знаю, во что именно я сейчас вляпалась.

В мозгу полно мыслей, а я прислушиваюсь к Аслану, который дает какие-то резкие команды своим людям на чужом языке.

Здесь не один автомобиль, а несколько. Они остановились спереди и сзади джипа Аслана.

Спустя мгновения мужчина садится рядом со мной. Как ни в чем не бывало дает команду водителю и он плавно выруливает на дорогу, вливается в поток.

Исподтишка наблюдаю за мужчиной, за его острым профилем. Пытаюсь определить, что же ждет меня.

— Это все какая-то дикая ошибка, — наконец, решаюсь заговорить, и Шах поворачивает ко мне свое лицо.

Кивает. В знак солидарности, а я набираюсь храбрости и продолжаю:

— Мы можем решить все мирно, как цивилизованные люди, — выдаю банальность, на что Шахов вскидывает смоляную бровь и цедит резко:

— Аборта не будет!

Подаюсь назад, но крепкие пальцы смыкаются на моем запястье. Неожиданно становится ужасно больно. У меня ведь даже и в мыслях подобного не было, но я дергаю рукой, пытаюсь высвободиться из захвата:

— Это не ваше дело! Вы не имеете права мне приказывать! — рявкаю зло, со всем пылом и обидой.

Он уже приговорил меня. Подумал, что я решила сделать аборт. Так ведь выходит?!

Неожиданно вся бравада улетучивается, Аслан резко подается ко мне. Огромный. Нависающий. Упирается одной рукой в