Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Шуазель по собственной инициативе пообещал испанским Бурбонам, которым угрожали англичане, поддержку Франции, он переборщил. Король стремился любой ценой избежать втягивания в новую войну. Личное письмо испанскому королю сразу же показало положение Людовика XV: «Ваше Величество [король Испании], возможно, не осознает, насколько в нашем королевстве распространился дух независимости и фанатизма. До сих пор я руководствовался благоразумием и терпением.
Но теперь я доведен до крайности, и мои парламенты осмеливаются ставить под сомнение нашу суверенную власть, данную нам Богом; я намерен сначала добиться полного подчинения».
После этого герцог де Шуазель был сослан в принадлежащий ему замок Шантелу с запретом возвращаться.
4
Король умер
Сопротивление парламентов. – Захваченное место. – Смерть Людовика XV. – Любовница против дофины. – Бесполезная мебель и развратники. – Высокие парики и белые лица
При Людовике XV Версаль стал политическим центром Франции, и король хотел, чтобы так и оставалось. Практически вся власть была сосредоточена в его руках, настоящего правительства с министрами не существовало. Le Conseil, Королевский совет, возглавляемый королем, состоял из канцлера и четырех государственных секретарей, занимавших посты военного министра, министра флота и колоний, министра иностранных дел и министра «королевских дел», который, в частности, занимался церковными вопросами. Contrôleur-général[190] финансов управлял государственным бюджетом в тесном контакте с монархом. Его функции были наиболее близки к функциям премьер-министра.
С годами местное самоуправление французских провинций превратилось в жестко централизованную администрацию. Лишь 13 парламентов, представлявших собой суверенные суды в Париже и столицах провинций, имели право «протеста», позволявшее судьям в парламентах заявлять протест до принятия и регистрации новых королевских законов. Со своей стороны король имел право аннулировать протест на основании lit de justice[191], в результате чего принятие закона становилось обязательным. Lit de justice буквально переводится как «кровать правосудия», поскольку изначально это был балдахин, под которым короли, сидя на подушках, проводили торжественные заседания в предыдущие века. Позже этот термин стал обозначать трон короля, председательствующего на заседаниях парламентов, когда он желал продемонстрировать свою власть, например, утверждением нового налога.
Людовик XV поддерживал монархический абсолютизм, установленный его прадедом Людовиком XIV. Во время своего правления король-солнце сумел свести к минимуму роль парламентов и лишить их права заявлять официальный протест, но его смерть положила этому конец. В 1715 году герцог Орлеанский при поддержке парламента получил регентство над Людовиком XV, но за это ему пришлось вернуть парламентам их полномочия, открыв, таким образом, для своего подопечного ящик Пандоры. Но члены парламента не собирались позволять королю снова отнять их fromage[192].
Во время Семилетней войны и после нее парламентский протест продолжал расти. Как мы уже видели, этот протест был направлен в первую очередь против новых налогов, которые судьи считали «посягательством на свободы». Судьи парламентов и члены Cour des Aides[193], апелляционного суда, который принимал решения по налоговым вопросам и почти во всех случаях относился к одному из тринадцати парламентов, с 1750 года постоянно выступали против принятия новых и повышения существующих налогов. Это не осталось незамеченным.
Парламенты сохранили право протеста, но стремились избегать прямой критики монархии и не ставить под сомнение «доброту и всемогущество короля». Иными словами, они возражали не против монархии, а против способа установления налогов. Основная цель протестов заключалась в обсуждении omniscience[194] короля.
По мнению парламентских судей, король мог оказаться в неведении случайно или по злонамеренности министров. Короли действительно сталкивались с риском «незнания или недостаточного знания». Поэтому протесты использовались не для личного порицания монарха, а как благоразумный совет, указывающий на то, что монарх «что-то неправильно понял или неверно истолковал». Как пишет в трактате «О духе законов» Монтескье, который сам был одним из таких судей, «мы должны осторожно исправлять возможные ошибки или заблуждения короля».
Председатель Высшего податного суда Ламуаньон Мальзерб вместе с парламентами критиковал неравенство налогообложения. Он считал, что налоги должны взимать Генеральные штаты – орган, представляющий три различных сословия – «церковь, меч и мантию», то есть высшее духовенство, дворянство и буржуазию, где мантия символизирует облачение судей и адвокатов.
Последнее заседание Генеральных штатов состоялось в октябре 1614 года. В то время Французское королевство выходило из многолетней гражданской и религиозной войны, в ходе которой и король Генрих III, и его сын Генрих IV погибли от рук религиозных фанатиков. Указ совсем юного Людовика XIII о трехдневном посте ради «помощи небес» не смог вывести французскую монархию из упадка, в связи с чем и были созваны Генеральные штаты, в которых новый король опирался на поддержку третьего сословия для укрепления монархии. Представители третьего сословия были заинтересованы в этом и требовали взамен расширения политической власти. Это их требование было заблокировано представителями духовенства и дворянства, но Людовик XIII сказал решающее слово, и монархия была спасена, а роль короля возвысилась до полубожественной. Теперь Высший податной суд и парламенты постепенно брали на себя роль Генеральных штатов, все чаще выступая с критикой политики Людовика XV. Например, по мнению председателя Мальзерба, налоги должны были вводиться только с предварительного одобрения парламентами или Высшим податным судом. Мальзерб основывал свою критику на тезисах Монтескье и беспокоился не только о том, чтобы король не принуждал парламенты к введению или увеличению налогов, но и о том, чтобы парламентские судьи имели
