Собрание сочинений. Переводы: Евангелие от Матфея. Евангелие от Марка. Евангелие от Луки. Книга Иова. Псалмы Давидовы - Сергей Аверинцев

Для понимания особой знаковой роли при начале эры мессианского «благовестия», которая принадлежит выходу на проповедь Иоанна Крестителя, важно иметь в виду, что, например, тексты Кумрана постулируют ожидание двух Мессий-Помазанников — Священника из рода Аарона и Царя из рода Давида (1 QS 9, 11; 1 QSa 2, 12; 1 QM 5, 1; ср. И. Д. Амусин, Кумранская община, М., 1983, с. 162–167; L. Н. Silberman, The Two «Messiahs» of the Manual of Discipline, Vetus Testamentum, 5, 1955, 1, pp. 96–106; H. W. Kuhn, Die beiden Messias in den Qumrantexten und die Messiasvorstellungen in der rabbinischer {стр. 211} Literatur, ZAW 70, 1958, S. 200–208; R. В. Laurin, The Problem of Two Messiahs in the Qumran Scrolls, Rev Q 4, 1963, p. 39–52). О том же говорится в апокрифическом сочинении «Заветы Двенадцати Праотцев» (Testamentum XII Patriarcharum, Reuben 6, 7–12, Dan 5, 10 е. а). Отголоски учения о двух Мессиях встречаются и в средневековой еврейской традиции (ср. V. Sadek, Der Mythus vom Messias, dem Sohne Josephs, Archiv Orientalni, Praha, 33, 1965, 1, S. 27–43). Если Христос есть Мессия-Царь из династии Давидидов, то Иоанн как Его «Предтеча» есть предшествующий и подчиненный Мессия-Священник из священнического рода. Самое слово «Мессия» (евр. [машиах], арам. [машиха]), в своей греческой форме «Христос» (Χριστός) закрепленное в христианской традиции исключительно за Иисусом (и отвергаемое левитом Иоанном, отвечающим левитским посланникам, в приложении к себе, Ио 1:20), само по себе, как известно, означало просто «помазанника» и при Кумранской словоупотреблении не имплицирует приравненности обоих «Помазанников»; в недавно опубликованном (R. Н. Eisenmann und M. Wise, Jesus und die Urchristen. Die Qumran-Rollen entschlbsselt, Gbtersloh, 1993, с нарочито сенсационными комментариями) и в любом случае чрезвычайно важном, хотя, к сожалению, весьма фрагментарно сохранившемся отрывке 4 Q, 246 2 (1) применительно к центральной фигуре употребляется словосочетание «Сын Божий». Впрочем, интерпретация этого отрывка вызывает дискуссии (имеются даже попытки отнести это именование к одиозному самопревозношению языческого государя). Едва ли можно согласиться с попыткой полностью редуцировать саму по себе концепцию двух Мессий к политическим комбинациям, порожденным в свое время простой необходимостью совместить чаяние царя из Давидовой династии с существованием Хасмонейской династии (напр., в кн.: Тексты Кумрана, Введение, пер. и комментарии А. М. Газова-Гинзберга, Μ. Μ. Елизаровой и К. Б. Старковой, СПб, 1996, с. 15–16); у таких народов, как евреи кумранско-евангельских времен, даже концепции, имеющие свои прагматические корреляты, сохраняют мистическое измерение. Это измерение весьма ощутимо в идее Мессии-Священника как Предтечи, чье выступление является эсхатологическим знамением. Для {cnh/ 212} точности можно отметить, что тема дуальности Помазанников в различных Кумранских текстах трактуется по-разному: в т. н. Двух колонках первенство как будто принадлежит Священнику, протягивающему за мессианской трапезой руку к хлебу ранее «Мессии Израиля» (1 Q Sa II, 17–21). Недаром Лк с такой обстоятельностью повествует о рождении Иоанна и о его ааронидском происхождении (1:5 («Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария, и жена его из рода Ааронова, имя ей Елисавета»)). В определенном смысле это подчиненное, но необходимое присутствие Иоанна в истории Иисуса соответствует присутствию Иоаннова предка Аарона в истории Моисея; оно необходимо как знамение, удостоверяющее подлинность наступления мессианского времени (евр. [йемот ha-машиах] «дней Мессии»). — Ааронидский аспект явления Иоанна, так подчеркиваемый в рассказе Лк о его родителях, не противоречит его соотнесенности с парадигмой пророка Илии (ср. Ио 1:21 («И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет»), где Иоанну задают характерный вопрос, не Илия ли он, на который он, впрочем, дает отрицательный ответ). Как известно, Илия, жизненный путь которого, согласно 4 (2) Цар 2:1–12, завершился восхождением в огненной колеснице на небо, воспринимается в еврейской традиции как вечно живущий, не узнаваемый людьми странник, могущий незримо присутствовать на обрезании младенца и т. п.; соответственно ему принадлежит отчетливая эсхатологическая функция, эксплицитно выраженная в апокалиптических преданиях. Имея их в виду, ученики спрашивают Христа о мессианском времени: А как же книжники говорят, что «прежде должно придти Илии»?» (Мт 17:10). Отвечая им, Христос, по-видимому, указывает на некую парадигматическую симметрию между фигурами Иоанна и Илии. Здесь стоит вспомнить, что некоторые мессианские предсказания имеют в виду даже не две, а три мессианские фигуры — наряду со Священником Царю предшествует еще Пророк. Иоанн совмещает в себе и тот, и другой аспекты. Далеко не случайно, что проповедь Иисуса начинается тогда, когда проповедь Иоанна, заточенного в темницу, приходит к концу (Мк 1:14 («После же того, как предан был Иоанн, пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия»)).

Этой роли выхода Иоанна на проповедь как предсказанного и ожидаемого мессианского знамения не противоречит сложность личного отношения Иоанна и тем более общины его учеников к Иисусу. Казалось бы, слова, сказанные Иоанном еще в раннюю пору о Том, {стр. 213} Кто идет за ним и сильнее его (Мт 3:11; Мк 1:7; Лк 3:16), не говоря уже о красноречивом диалоге с Иисусом, по версии Мт предшествовавшим крещению (Мт 3:14–15), не оставляют места ни для каких нерешенных вопросов; и все же последнее, что мы слышим о Иоанне, уже заточенном в темнице, где ему предстоит быть казненным, — это именно слово о его недоумении: «…Иоанн, прослышав в темнице о деяниях, которые совершал Христос, послал учеников задать Ему вопрос: «Ты ли — Тот, Кто должен придти, или ждать нам другого?» (Мт 11:2–3). Ответ Христа завершается довольно строгим предупреждением: «блажен, кто не усомнится во Мне» (Мт 11:6). И сейчас же следует общее суждение о Предтече, заключающее в себе содержательный и выразительный контраст: «Воистину говорю вам: не являлось между рожденных женщинами более великого, нежели Иоанн Креститель, однако наименьший в Царстве Божием больше, нежели он» (Мт 11:11). Как резюмирует это суждение исследователь, «Креститель — не первый в новом мировом времени, но последний представитель окончившейся эры, хотя самый великий, но меньше наименьшего в Царствии Небесном» (Е. Stauffer, Die Theologie des Neuen Testaments, 4. Aufl., Gutersloh, 1948, S. 9). Что касается учеников Иоанна, то некоторые из них, как эксплицитно сообщается в Ио 1:35–37, стали учениками Иисуса, но такой выбор был сделан далеко не всеми, и мы встречаем в Евангелиях картину определенного антагонизма со стороны общины Иоанновых учеников по отношению к Иисусовым ученикам (Ио 3:25–36). Как известно, община т. н. мандеев, существующая возле Евфрата, в южном Ираке и в иранском Хузистане, до сих пор, возводит себя именно к тем последователям Иоанна, которые увидели в Иисусе апостата по отношению к их учителю; высказывания об Иисусе в мандейских текстах поражают своей крайней резкостью, превосходя в этом отношении даже полемические места Талмуда. Разумеется, необходимо помнить, что запись священных книг мандеев произошла довольно поздно; в наше время Уже невозможно видеть в них достоверные источники чуть ли не по предыстории христианства, как это было распространено сто лет назад, во времена Луази — сейчас господствует скорее противоположная крайность. И все же при всей необходимой осторожности {стр. 214} едва ли оправдан полный отказ от поисков в мандейских источников отголоска старых споров между «учениками Иоанна» и «учениками Иисуса»; очень любопытны, например, встречающиеся в них рассуждения о том, что по-настоящему очищает крещение в «верховьях» Иордана, т. е. в Ярмуке, между тем как Иисус по этой версии принял недействительное крещение в недостаточно чистых «низовьях» Иордана (ср. К. Rudolph, Die Маnduег I, Berlin, 1960, S. 248–252; В. Pixner, Wege des Messias und Statten der Urkirche: Jesus und das Judenchristentum im Licht neuer archäologischer Erkenntnisse, 2. Aufl., Gieifen, 1994).

Когда мы ощущаем, насколько острыми были некогда эти вопросы, приходится сугубо задуматься о весомости причин, заставивших авторов Евангелий, невзирая на все это, с такой эмфазой акцентировать значение Иоанна Крестителя.

Заметим, что если повествование Мк действительно, как об этом сообщает Папий Иерапольский, восходит к устным повествованиям Петра, то личные сведения Петра о Иисусе должны были начинаться именно с Иоаннова крещения! По рассказу Ио 1:35–42 Петра привел к Иисусу его брат Андрей, который был учеником Иоанна Крестителя и пошел к Иисусу под впечатлением от слов своего учителя.

1:2 Как написано у пророка Исаии. В последующей сводной цитате текст Ис 40:3: «голос вопиющего в пустыне: уготовьте пути Господу, выпрямляйте пути Его» (или: «голос вопиющего: в пустыне уготовьте…») предваряется словами Мал 3:1 («Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф») (приводимыми также Мт 11:10 («Ибо он тот, о котором написано: се, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою») и Лк 7:27 («Сей есть, о котором написано: вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою»)). Сама по себе практика подобного цитирования довольно нормальна, например, для традиции талмудического или кумранского сведения воедино библейских «свидетельств», долженствующих сделать ясными исполнение пророчеств. С точки зрения секулярных норм греко-римской культуры она менее обычна; характерно, что Порфирий указывает на нее в целях антихристианской полемики, как мы узнаем из свидетельства бл. Иеронима (Tract. In Marcum, ad 1.). — Интересно совпадение между Кумранским Уставом Общины (1 QS 8, 12–14) и всеми четырьмя каноническими Евангелиями (Мт 3:3; Мк 1:3; Лк 3:3–6; Ио 1:23) в привлечении в качестве {стр. 215} такого свидетельства именно слов Ис 40:3. В Кумранской тексте мы читаем, что члены общины должны, отделяясь «от местопребывания людей Кривды», идти в пустыню, «чтобы уготовлять там путь Господу, как написано…» — и далее следует цитата. В Евангелиях слова пророчества отнесены, как известно, к Иоанну Крестителю. Это типичная стратегия того типа интерпретации, который на языке Кумранских текстов назывался «пешер»: ее тема — актуальное исполнение древнего предсказания. О нем см. М. P. Horgan, Pesharim. Qumran Interpretations of Biblical Books, Catholic Biblical Quarterly Monograph Series, Washington, Catholic Biblical Association, 1979. — В Ио 3:28 слова Иоанна Крестителя содержат подразумеваемую отсылку все к тому же тексту Мал 3:1, который включен здесь в цитату из Ис; притом, по-видимому, его греческая передача имеет в виду и доносит до нас какой-то альтернативный к Септуагинте перевод ВЗ («non-septuagintal version», см. J. A. T. Robinson, The Priority of John, London, 1985, p. 185).