Избранное. Том 2: Серебряные яйцеглавы; Ночь волка; Рассказы - Фриц Лейбер

Гаспар повернулся к няне Бишоп.

— У меня нет акций, и я не жестяной гений, — смутился он, — к тому же я слишком большой, чтобы летать. Но до последней своей клеточки я убежден, что ты тессная девушка, самая тессная во всей Вселенной.

— А я думаю, — сказала она, падая в его объятия, — что контакты у тебя зачищены не хуже, чем у Зейна Горта.

Ночь волка

Джудит Мерил с искренней любовью (и волчьим завыванием)

Когда впервые примитивный человек с полным желудком, но с мыслью об убийстве и с берцовой костью в руке набросился на питекантропа, тот понял, что человек безумен.

А вот самому человеку потребовалось немало времени, чтобы это постичь.

Он скрывал это от себя, изобретая параноидальные идеи вроде существования Бога.

Он проводил время, строя пирамиды как из камня, так и из черепов. А еще он создавал соборы и катакомбы, больницы и водородные бомбы, подземные советы безопасности и города-укрытия, которые прятал еще глубже. Марс посмеивался.

Первым человеком, который оказался настолько глуп, что оставался на поверхности вместо того, чтобы перевезти свою растущую семью в город-укрытие, был Гастерсон. Исключительный грубиян и человеколюб, он писал романы о безумии. Он также мечтал о создании Лиги Здравомыслия, хотя никому об этом не рассказывал, кроме, может быть, Дейзи. Его можно назвать —

Одинокий волк

I

— Ну давай, Гасси, — благодушно подначивал Фэй, — кончай бродить по комнате, как медведь-шатун, и придумай лучше, над чем могла бы поработать моя группа изобретателей. Мне очень нравится приходить к вам с Дейзи в гости, но я не могу оставаться на поверхности всю ночь.

— Если ты психуешь, когда находишься вне укрытия, то больше сюда не являйся, — ответил ему Гастерсон, продолжая вышагивать. — Почему твоя команда сама не сообразит, что бы изобрести? Почему бы тебе самому не придумать? Ха! — В этом «Ха!» прозвучало триумфальное осуждение целого образа жизни.

— Мы придумываем, — невозмутимо отозвался Фэй, — но свежая мысль иногда помогает.

— Еще бы! Фэй, воришка ты эдакий, могу поспорить, что кроме меня у тебя есть еще человек двадцать, из которых ты бесплатно выдаиваешь идеи. Вначале ты раздражаешь кору, а затем достаточно часто обходишь их, чтобы собирать млечный или кленовый сок.

Фэй улыбнулся:

— Тебе должно быть приятно, что общество все еще находит применение для таких независимо мыслящих эксцентричных типов, как ты. Ведь это чего-то стоит, чтобы чиновники вроде меня оставались на поверхности и после наступления темноты, когда того и гляди подкрадутся ракеты.

— Не очень-то мы нужны этому обществу, иначе оно бы платило нам хоть что-нибудь, — кисло заявил Гастерсон, уставившись на безрезервуарный телевизор. Проходя мимо, он пнул его ногой. Телевизоры с видеорезервуарами показывали передачи в трехмерном изображении.

— Здесь ты не прав, Гасси. Для вас, действующих по внутреннему убеждению, деньги не являются главным стимулом. Я это знаю из первых уст — от шефа Службы мотивации.

— А он не рассказал тебе, чем нам платить в бакалейной лавке? Может, чувством глубокого удовлетворения, вызванного нашими достижениями? Фэй, с какой стати я должен бесплатно думать для «Микросистем»?

— Скажу тебе, Гасси. Просто потому, что ты получаешь удовольствие, оскорбляя нас своими сардоническими идеями. Стоит же отнестись к какой-то из них серьезно, как ты думаешь, что этим мы себя роняем, и получаешь еще большее удовольствие. Как будто тебе удалось заставить кого-то смеяться над пошлым каламбуром.

Гастерсон остановился и ухмыльнулся:

— Ах, значит, вот в чем причина? Полагаю, мои предложения должны быть похожи на идею создания ультраминиатюрного компьютера, в котором одна-единственная искусно обработанная молекула выполняет работу трех больших неуклюжих клеток мозга?

— Не обязательно. «Микросистемы» занимаются самыми разными проблемами. Можешь ничем не ограничивать полет своей мысли. А идею об одной молекуле и трех клетках мозга я передам в Отдел продвижения. Это немного преувеличенно, но захватывает.

— Я велю детям последить за вашими рекламными объявлениями, чтобы узнать, воспользовались вы этой идеей или нет, а потом привлеку к судебной ответственности весь подземный мир. — Гастерсон нахмурился и вновь принялся вышагивать. Он озадаченно уставился на антикварный телевизор. — Как насчет того, чтобы создать термитов, питающихся плутонием? — внезапно спросил он. — Они бы избавили вас, кротов, от всех этих смертельно пугающих запасов ядерного оружия.

Фэй состроил гримасу и выразительно повел головой.

— Ну, тогда как насчет маски красоты? Я имею в виду не ту, которую женщины используют для ухода за кожей, а ту, которую они будут носить постоянно и благодаря которой будут выглядеть, как семнадцатилетние секс-бомбочки. Это положит конец их бесконечным заботам.

— Эй, вот это по мне, — отозвалась из кухни Дейзи. — Я заставлю Гастерсона страдать. Я заставлю его ползать вокруг меня на коленях и взывать к моей незрелой благосклонности.

— Нет, лучше не надо, — ответил ей Гастерсон. — Тебя с новым лицом могут испугаться дети. Давай лучше откажемся от этой идеи, Фэй. Страшно представить, что половина человечества будет выглядеть, как Вина Видарссон.

— Да ты просто боишься заработать миллион долларов, — съязвила Дейзи.

— Конечно, боюсь, — серьезно сказал Гастерсон, окидывая взглядом ворсистый пол от одной затемненной стеклянной стены до другой и останавливаясь на телевизоре. — А как насчет чего-нибудь для дома, вроде какой-нибудь стайки маленьких щетинистых цилиндров, которые катаются по полу, собирая пух и прочий другой мусор? Они бы работали от электричества или, в крайнем случае, их могли бы толкать коты. Время от времени они бы автоматически собирались вместе, и пух можно было бы счищать со щетинок.

— Не подходит, — сказал Фэй. — Под землей нет пуха, и коты verboten[1]. А рынок на поверхности оправдывает затраты не больше, чем штат Южный Иллинойс[2]. Думай глобальнее, Гасси, и не так утилитарно — просто полезные идеи людям продать трудно. — Сидя на подушечке в Центре комнаты, он беспокойно огляделся. — Послушай, этот фиолетовый оттенок на стекле появился из-за взрыва высотной водородной бомбы над Кливлендом или просто от времени и ультрафиолета, как на стекле в пустынях?

— Нет, просто этот цвет нравился чьему-то дедушке, — сообщил ему Гастерсон с горьким удовлетворением. — И мне тоже нравится — я имею в виду стекло, а не оттенок. Люди, живущие в стеклянных домах, могут видеть звезды, особенно если в молекулярном покрытии стекол есть самомоющаяся прослойка.

— Гасси, почему бы тебе не переехать под землю? — спросил Фэй, и в его голосе прозвучали нотки миссионера. — Гораздо проще жить в одной комнате, поверь мне. Не надо ходить из одной комнаты в другую, чтобы найти нужную вещь.

— Мне нравятся физические упражнения, — решительно заявил Гастерсон.

— Могу поспорить, что Дейзи предпочла бы жить внизу. И твоим детям не пришлось бы объяснять, почему их отец живет, как краснокожий индеец. Не говоря уже о соображениях безопасности, о страховании и о подземной церкви находящейся неподалеку. Между прочим, мы все время видим звезды, и даже лучше, чем ты, — по ретранслятору.

— Звезды по ретранслятору, — пробормотал Гастерсон в потолок и умолк, уступая Богу право среагировать на такое кощунство. А затем продолжил: — Нет, Фэй, даже если бы я мог себе это позволить — и вытерпеть, — я настолько невезуч, что, как только я благополучно устрою всех на подуровне N минус один, Советы изобретут бомбу-землетрясение, которая взорвет все из-под низа, и мне придется отправиться назад, на верхушки деревьев. Послушай! А как насчет домов-пузырей на орбите вокруг Земли? «Микросистемы» могли бы разбить на участки самый огромный пригород во Вселенной, и все вы, кроты, отправились бы на орбиту. Космос безопасен настолько, насколько вообще возможно: никакого воздуха, никаких взрывных волн. Невесомость как нельзя лучше расслабляет — преимущества для ведения здорового образа жизни налицо. На работу ездить можно на ракетах, а еще лучше оставаться дома и делать весь бизнес по видеофону или через уолдо[3], если работа того требует. Даже собственную девушку можно ласкать при помощи дистанционного управления. Она в своем пузыре, а ты — в своем — рассекаете вакуум. Вот черт-черт-черт-ЧЕРТ! — Он свирепо смотрел на пустой экран телевизора, сжимая и разжимая большие кулаки.