Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли

Если бы эту новость можно было утаить хоть на день; хотя бы на несколько часов! Он бы заключил соглашение с Бринном. Новое предприятие влило бы жизнь в дела Бакстера. К тому времени, как всё бы узналось, он создал бы новую базу для своих операций.

Бринн узнал — это его отпугнуло. Очевидно, знают все. А теперь уже никого не удержишь. Не сегодня завтра на него ринутся эти шакалы. А как же друзья, жена, компаньоны и маленькие люди… доверившие ему свою судьбу…

Что ж, у него уже много лет как созрело решение на этот случай.

Без колебаний Бакстер отпер ящик стола и достал небольшой пузырёк. Он вынул оттуда две белые пилюли.

Всю жизнь он жил по своим законам. Пришло время умереть по ним.

Бен Бакстер положил пилюли на язык. Две минуты спустя он повалился на стол.

Его смерть ускорила пресловутый биржевой крах 1959 года.

Машина желаний

The Machine — Fantastic Universe, July 1957; перевод: Нияз Абдуллин

Механик Отто Гилгорич шесть лет проработал в мастерской в восточной части Нью-Йорка и дело своё знал превосходно. Это был мужчина лет сорока, огромный, молчаливый, сдержанный и вечно угрюмый. Такие всю жизнь служат в одной компании, слывут её душой и неизменно снимают шляпу в присутствии шефа, ибо в них всё ещё живёт учтивость и скромность, присущая жителям глубинки и совершенно не свойственная современному американскому работнику.

По крайней мере, так считал владелец мастерской, чьи чувства к подчинённым отдалённо напоминали отеческие.

Но в один из дождливых осенних дней босс пережил настоящее потрясение: Гилгорич, не снимая шляпы, вошёл в цех и без видимой на то причины высказал шефу в лицо всё, что он о нём думает. При этом слово «кровосос» было самым невинным из оскорблений. Затем, пронзив взглядом бригадира, Гилгорич высказал сомнение насчёт его законнорождённости, сплюнул на пол и, не попросив расчёта, навсегда покинул мастерскую.

Остаток дня шеф и бригадир обсуждали случившееся так, словно стали свидетелями некоего феномена вроде ходячих гор, летающих свиней, говорящих булыжников или чего-то подобного. Позже они пришли к выводу, что Отто Гилгорич лишился рассудка — внезапно и бесповоротно.

Покинув мастерскую, Отто Гилгорич с мрачным видом отправился к себе на квартиру, которую делил с Ричардом Денке. Казалось, город Нью-Йорк вообще не работает, а наслаждается жизнью: ходит в кино, театры, на концерты. Мужчины вели прекрасных дам на коктейльные вечеринки. Люди спешили в книжные или музыкальные магазины, покупали дорогую одежду, машины, украшения — в общем, делали всё то, что положено богачам, которым не надо трудиться.

Глядя на праздную, весёлую толпу, Гилгорич тепло улыбнулся: скоро он станет одним из них.

Жил он в подвальном этаже дома на авеню Си. Спустившись к себе, Гилгорич подождал, пока глаза привыкнут к полумраку. Потом окинул взглядом свой верстак и токарный станок, мойку с трещиной и старенький унитаз, грязный матрац, на котором он спал, и армейскую койку соседа.

Денке, как обычно, занял единственный стул. Он сидел у планшета, опустив голову на руки. На земляном полу валялась логарифмическая линейка; перед Денке, придавленная ботинком, лежала стопка педантично выполненных чертежей.

— Сегодня великий день, Ричард, — провозгласил Гилгорич. — Я всё им высказал.

— Высказал? — глухо переспросил Денке.

— Ну да, — ответил Гилгорич, присаживаясь на койку. — Я ушёл с работы. А ты? Ты ведь закончил чертежи?

— О, ещё как, — ответил сосед. Высокий, болезненно бледный, он был на несколько лет младше Гилгорича. Толстые стёкла очков делали его похожим на унылого филина.

— Тогда что грустишь? Скоро заживём по-человечески! Ты сделал чертежи, а я построю машину. Как и договаривались.

Денке устало потёр лоб.

— В чём дело? — спросил Гилгорич. — Машина ведь заработает, я прав?

— О, ещё как, — печально сказал Денке.

— Тогда что случилось, Ричард? Радоваться надо! Я знаю, было нелегко: шесть лет ты сидел в этой каморке, согнувшись над планшетом, пока я зарабатывал нам на жизнь. Но ведь мы знали с самого начала, что будет тяжело. Помнишь, как мы познакомились в баре «У Йоханнсена»? Пьяный, ты что-то лопотал о машине желаний. Все решили, будто ты псих, Ричард, зато я сразу понял, что ты гений.

— Никакая это не машина желаний! — взорвался Денке.

— Знаю-знаю. Как ты там говоришь?.. Преобразователь массы, механическое средство произвольного изменения атомно-молекулярной структуры базовой материи, выделенной из свободной энергии… — Гилгорич рассмеялся. — Я ничего не напутал? Пойми, Ричард, я не мастак говорить умные слова. Для меня машина, которая даёт всё, что захочешь, — это просто машина желаний.

— Рановато ты уволился, — сказал Денке.

Гилгорич удивлённо уставился на соседа.

— Ты ведь обещал закончить чертежи! Я думал сегодня же начать собирать машину!

— Это я рассчитывал закончить сегодня. Я, правда, надеялся успеть, и, в принципе, чертежи готовы, но… в базовой структуре машины обнаружился изъян. Я мог бы объяснить на языке математики…

— Я всё равно не пойму, — перебил его Гилгорич. — Скажи одно: ты закончил чертить?

— Закончил, но собирать машину рано. Я должен исключить один фактор.

— Так машина заработает или нет?

— Думаю, заработает. Но рисковать нельзя. Нужно ещё пару месяцев…

— Ещё пару месяцев? — тихо переспросил Гилгорич. — Ещё пару месяцев! Ричард, я шесть лет помогал тебе, обходился без курева, забыл, как выглядит женщина… И вот ты говоришь, что нужно погодить ещё пару месяцев! Знаешь, если машина худо-бедно заработает, я буду вполне доволен. В общем, я начну собирать её прямо сейчас.

— Не начнёшь, — возразил Денке. — Машину нельзя запускать, пока я не исключу все теоретические изъяны.

Гилгорич отошёл к верстаку, постоял перед ним и снова вернулся к Денке.

— Ричард, как