Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

– Если бы ваш конь был посвежее, вы могли бы избежать второго удара графа Рейнульфа, – говорил старый рыцарь.

– Не вините коня, – пробормотал Эдмунд и сплюнул на земляной пол красную слюну. – Это было благородное животное. Ошибка целиком моя.

– Дорогой брат, – сказала Розамунда, опускаясь около него на колени и прижимая к своей щеке его грязную окровавленную руку, – даже твое поражение было более достойным, чем победы многих…

Он жестом заставил ее замолчать.

– Премного благодарен, дорогая сестра, но тем не менее случилось непоправимое: Эдмунд де Монтгомери выбит из седла.

Девушка упрямо покачала головой; ее короткие волосы разметались по плечам.

– Но до этого ты выдержал натиск лучшего бойца из окружения герцога Боэмунда. – Наклонившись, она поцеловала брата в лоб. – Держись, не сдавайся. Мы снова соберемся с силами и восстановим славу нашего имени. Да и не так все плохо… Ведь у нас остались еще две лошади. И у меня сохранилась твоя старая кольчуга.

Сделав над собой усилие, раненый рыцарь улыбнулся:

– Эта твоя кольчуга могла бы подойти мне, когда я был зеленым юнцом. Но теперь… Что это? – Он умолк, прислушиваясь к взволнованным голосам недалеко от палатки.

Сэр Тустэн вскочил на ноги и обнажил меч.

– Клянусь Гробом Господним, сэр Эдмунд, – рявкнул он, – никто не посмеет вытащить вас из моей палатки… даже Боэмунд собственной персоной.

Подозвав эсквайра, он распорядился загородить вход в палатку. Но вместо враждебно настроенных ратников у входа появился рыжеволосый молодой гигант в белом плаще крестоносца, обратившийся к Эдмунду со следующими словами.

– Милорд, – сказал он, – не могли бы вы приблизиться к выходу?

– Он не должен покидать мое жилище, – ответил за раненого сэр Тустэн.

– Вы меня не поняли, сэр рыцарь, мое дело может быть завершено здесь, – улыбнулся незнакомец.

Эдмунд с трудом поднялся; он вынужден был опираться на толстую палку, поданную ему оруженосцем. Боже! Какая боль пронизала его покрытую синяками спину, когда он попытался выпрямиться.

Выглянув из палатки, Эдмунд увидел своего коня в полном снаряжении. Рядом стояли двое пажей, державшие в руках кольчугу, шлем и оружие, которые он проиграл графу.

– Милорд, – громко возвестил молодой рыцарь, – граф Рейнульф из Принципата полагает, что поступил бы бесчестно, если бы согласился принять вооружение благородного рыцаря, который, сознавая, что вступает в бой в неблагоприятных для него условиях, все же показал себя с наилучшей стороны. Поэтому граф отказывается принять знаки своей победы и просит вас и вашу сестру оказать ему честь и пожаловать нынешним вечером в его шатер.

Глава 2 1 БАРИ, АВГУСТ 1096 ГОДА

В лазурной гавани Бари в графстве Апулия, под защитой древнего форта, над которым красовалось знамя герцога Боэмунда, стояла на якоре венецианская галера. Удлиненные контуры судна свидетельствовали о счастливом сочетании скорости и устойчивости. Судно «Святой Лев», хотя и торговое, находилось под надежной защитой. В эти тревожные времена никто не рискнул бы выйти в море без достаточного количества воинов на борту.

Направляясь из Венеции в Константинополь, «Святой Лев» обогнул восточное побережье Италии и после захода в Бари должен был обойти мыс Салентина и причалить к Таранто. После стоянки в этом оживленном порту судну надлежало пересечь Адриатику, дабы войти в относительно безопасные воды одряхлевшей Византийской империи, живущей воспоминаниями о былом величии.

День был тихий и жаркий, настолько жаркий, что многие рыбаки вернулись с моря раньше обычного; они подогнали свои лодки к причалу и устроились отдыхать в тени их залатанных коричневых парусов. Даже раскормленные портовые чайки, утомившись летать, опустились на воду.

Стоя на зубчатых стенах крепости Боэмунда, высившейся неподалеку от Бари, три рослых норманна рассматривали тихую гавань и охранявший ее форт. Рыжеволосый герцог повернулся к своему не менее рыжеволосому собеседнику.

– Недели через три, сэр Эдмунд, ты войдешь в пролив, называемый греками Геллеспонтом. Затем пройдешь в Мраморное море и, если того пожелает Бог, еще через несколько дней причалишь в заливе Золотой Рог, который, как мне говорили, и является портом Константинополя. – Он сплюнул через парапет, нахмурился. – Много лет тому назад я мечтал править в этом богатом и славном городе, но Бог решил иначе. Но все равно, запомните оба, – голос его зазвенел, а его челюсть упрямо выдвинулась вперед, – в один прекрасный день я добьюсь своего и взойду на престол Византии.

Сэр Тустэн рассеянно оглядывал многочисленные жилища под черепичными крышами, видневшиеся между кронами сосен и кедров.

– Могу заверить вас, милорд: мы сделаем все, что в наших силах, чтобы выполнить свой долг и представить вам отчет об истинных намерениях Алексея Комнина.

Эдмунд де Монтгомери взглянул на длинную, окрашенную в красный цвет галеру, на которой еще до заката он, его сестра, сэр Тустэн и милая, томная и загадочная леди, известная как графиня Сибилла, поплывут к величайшей метрополии христианского мира.

Эдмунд невольно склонялся к мысли, что все эти недели, затраченные на восстановление его смутных знаний иностранных языков, были проведены не зря, хотя и не приличествовало рыцарю признавать, что он умеет читать и писать.

– Если бы я владел искусством правописания, – заявил однажды сэр Тустэн, – то уже сейчас бы правил на южных берегах Понта Эвксинского [12].

– Каким же образом?

– Один бесчестный переводчик, заметьте, переводчик – тот, кто может читать и писать на чужом языке, в то время как толмач лишь говорит на нем, – посоветовал мне поставить свою метку на пергаменте, который, вместо передачи мне владения, обещанного Михаилом Седьмым, обязывал меня служить его величеству еще шесть долгих лет… и за малое вознаграждение. Но прежде чем закончилась моя служба, басилевс, или император, как мы на западе называем такого властителя, был сброшен с трона, и я не получил даже обещанного мне вознаграждения. Поэтому, друг мой, постарайтесь владеть пером так же, как мечом, если не хотите потерять за столом переговоров то, что вы добыли в кровавом бою.

К счастью, за месяц до этого сэр Тустэн нашел преподавателя, толстого веселого торговца вином, который за несколько обильных обедов согласился натаскать старого рыцаря и его рыжеволосого друга в греческом языке.

Стоя под палящими лучами полуденного солнца, Эдмунд размышлял о том, что ожидает его в Константинополе, – где бы он ни находился, этот город. Ему вспоминался вечер, когда Боэмунд высказался следующим образом: «Между прочим… Знаете ли вы, для чего я посылаю в Константинополь двух эмиссаров? Для того, чтобы хоть один из них уцелел, если другому суждено умереть».