Капитал Российской империи. Практика политической экономии - В. Галин

Вынужденная вести бесконечные войны на Востоке и отбиваться от непрерывной агрессии с Запада, Россия одновременно настойчиво боролась за возвращение к морю. И здесь действовал объективный закон, который в свое время послужил объединению феодальной Европы в единые государства: «Не имеет значения, правы мы или нет, здесь проходит дорога». И эта дорога к морю, прежде всего, Балтийскому, была для России блокирована совместными усилиями Польши, Швеции, Ливонского ордена и т.п. И Россия просто вынуждена была воевать по этой причине. В. Потто отмечал, что русский народ «по историческому закону, о котором говорит основатель научной географии Риттер, естественно и неизбежно, хотя бы бессознательно, инстинктивно, должен был стремиться “к мировому морю”, вообще на простор сношений с другими народами»{811}. К. Маркс в этой связи отмечал, что «ни одна великая нация никогда не жила и не могла прожить в таком отдалении от моря, в каком вначале находилась империя Петра Великого»{812}.

Примером, наглядно демонстрирующим жизненную важность дороги и моря для развития и существования страны, может быть поражение Ивана Грозного в войне с Ливонией и Польшей, которое отрезало Россию от балтийских портов (Нарвской пристани) и европейского рынка (сухопутный путь через Польшу). Это привело к резкому падению внешней торговли в 3–5 раз, а в некоторых случаях до 20 раз. И это несмотря на то, что во времена И. Грозного был основан новый порт для внешних сношений — Архангельск. Вот, например, данные, которые приводил по отдельным позициям Дж. Флетчер в 1589 г. 

Воск, пудов … 50 000 … 10 000

Кожи, шт. … 100 000 … 30 000

Сало, пудов … 100 000 … 30 000

Лен и пенька, судов … 100 … 5

Еще большее значение для России имели незамерзающие порты Черного моря, что выразилось, по словам А. Вандама, в «никогда не ослабевавшем в народных массах инстинктивном стремлении “к солнцу и теплой воде”, а последнее в свою очередь совершенно ясно определило положение русского государства на театре борьбы за жизнь»{814}. Для завоевания выхода в Черное море Россия вела бесконечные войны с причерноморскими полудикими племенами, наследниками татаро-монгольских орд и наконец, с Турцией. «До первой турецкой войны, по выражению Екатерины II, ни одной русской лодки не было на Черном море; договор 1774 г. открыл русским купеческим кораблям свободное плавание по тому морю, и оборот русской черноморской торговли, в 1776 г. не достигавший 400 р., к 1796 г. возрос почти до 2 млн»{815}, а меньше, чем через сто лет, достигнет уже сотен миллионов рублей. Через черноморские порты будет вывозиться почти весь экспортный хлеб России, давший ей шанс на выживание и развитие со второй половины XIX в.

Непрерывные войны привели к тому, что даже в мирное время Россия была вынуждена содержать регулярную армию громадной численности 1–2% населения, расходы на ее содержание вплоть до начала XIX в. составляли почти половину государственного бюджета России. 

Военные расходы ложились тяжким бременем на экономику не только России, но и всех стран Европы, отмечал С. Витте: «Повторяющиеся беспрерывно из года в год жертвы, налагаемые милитаризмом на народное хозяйство европейских государств, подобно хронической болезни, медленно подтачивают экономическую жизнь современных государственных организмов Европы, не позволяют свободно развиваться их производительным силам… Необычайно быстрое развитие народного богатства в Северо-Американских Соединенных Штатах, между прочим, обуславливается отсутствием здесь сильной постоянной армии: Северная Америка содержит в мирное время войска всего около 25 000 человек»{817}.

Но военные расходы были лишь частью той ноши, которую несла Россия. Едва ли не больших затрат требовали освоение и цивилизация присоединенных территорий. Как замечал в этой связи В. Мещерский, Россия «расширялась путём своих завоеваний, а народ в своей роли чернорабочего плательщика всё нищал и хирел, ибо на него налагала политика новой no-Петровской России всё бремя и ведения войн, и расходов на завоевание и содержание новых земельных приобретений». В итоге В. Мещерский приходил к печальному парадоксу: «Создалась в размерах полмира громадная Россия, до сего времени оплачивающая все свои приобретённые владения, под именем окраин, выколачиванием последних грошей с русского центра, то есть с русского народа, так как по среднему расчёту оказывается, что всякое земельное приобретение Россиею за эти двести лет представляет увеличение дохода на 3 рубля, а увеличение расходов для центральной России на 30 рублей»{818}. Однако именно эти завоевания обеспечили выход к морям, освоение плодородных земель, безопасность торговли и в конечном итоге выживание России.

Необходимость ведения почти непрерывных войн требовала жесткой мобилизации, что наложило отпечаток на весь общественно-политический строй России: Новгородское вече существовало в России тогда, когда Америка еще не была даже открыта, и возникло почти за 4 века до появления первых признаков парламента в Британии. Но почему же в России восторжествовала монархия? Потому, отвечал генерал Н. Головин, что «в каждом сильном народе в периоды, когда он вступает в борьбу со своими соседями, развиваются внутренние процессы, ведущие его к сильной центральной власти. Так, Римская республика во время войны объявила диктатуру; так, Московская Русь, боровшаяся за свержение татарского ига, рождает самодержавие русского царя…»{819}

«Великих результатов нельзя достичь, — отмечал А. Кюстин в своей книге о России 1839 г., — не пойдя на жертвы; единоначалие, могущество, власть, военная мощь — здесь все это покупается ценою свободы»{820}. «Повсюду царил унылый порядок казармы или военного лагеря; обстановка напоминала армейскую…, продолжал А. де Кюстин, — В России все подчинено военной дисциплине… Российская империя — это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества». «Русский человек думает и живет как солдат…»[70].{821}

Для того чтобы более наглядно представлять, какое разорение наносили непосредственно сами войны, стоит привести пример наиболее крупных из них хотя бы за XIX и начало XX столетий. При этом стоит помнить, что поскольку накопление капитала в России шло медленнее, чем в странах Запада, сходные военные потери обходились ей пропорционально дороже. Так же как северная природа дольше восстанавливается после бедствий по сравнению с южной.

Война 1806–1814 гг.

Победоносная война с Наполеоном закончилась полным расстройством российских финансов: Денежная эмиссия, за счет которой покрывалась большая часть военных расходов, привела к трехкратному обвалу курса серебряного рубля с 1806 по 1814 гг. с 67,5 до 20 коп.{822} Только за 1812–1815 гг. было выпущено бумажных денег почти на 245 млн. руб.; кроме этого, в 1810 и 1812 гг. было произведено повышение и введение новых налогов; были в 2–4 раза урезаны реальные (в серебре) бюджеты всех невоенных ведомств[71].{823}

Совокупный государственный долг к концу правления Александра I, по отношению к 1806 г., вырастет почти в 4 раза и достигнет 1,345 млрд. рублей[72], в то же время государственный доход (бюджета) в начале 1820-х гг. составлял всего порядка 400 млн. руб.{824} Нормализация денежного обращения займет более 20 лет и наступит только в 1843 г. с реформами Канкрина и введением серебряного рубля.

Крымская война 1853–1856 гг.

Крымская война была вызвана борьбой за «османское наследство» катящейся к распаду Турции, по словам Николая I, «больного человека Европы»{825}, между ведущими европейскими державами. Развал Турции мог привести к тому, что ключи от Босфора и Дарданелл окажутся в английских или французских руках. Но именно через эти проливы прирастала экономическая мощь России: через них шел основной экспорт российского зерна. Указывая на значение проливов для России, Э. Диллон, корреспондент Contemporary Review, писал: «Иностранцам даже трудно понять бедствие России, вызванное прекращением ее вывоза. Хороший урожай, вывоз зерна поддерживают платежеспособность России. Вывоз земледельческих продуктов — источник не только русского благосостояния, но и ее культурного развития…»{826}

Упреждение конкурентов становилось для России вопросом жизни и смерти. Ситуация вокруг Турции постепенно нагнеталась обострением торговых противоречий между растущей и проводящей протекционистскую политику Россией и Англией. Непосредственным поводом к войне (Casus belli) стал религиозный спор с Францией, отстаивающей свою главенствующую европейскую роль. В этом споре славянофилы, по словам Ф. Достоевского, нашли «вызов, сделанный России, не принять которого не позволяли честь и достоинство». С практической стороны победа Франции в этом споре означала усиление ее влияния в Турции, чего Россия допустить не могла.