MCM - Алессандро Надзари

— Да всё тем же. К слову, поддержали ли твой интерес?

— С такой-то образностью и артистичностью подачи революционной программы? Ещё бы. Будет главной темой. Возможно, придётся поцапаться с ребятами Таде за исключительные права на публикацию, как бы ни была им эта тема ближе. Уж без обид, братья по перу! — И проводил Мартина к выходу, заодно избавившись от лишних ушей.

— Ты им не доверяешь? — Продолжили они неторопливо разговор, уже неспешно прогуливаясь вдоль безлюдной улицы.

— Я не доверяю их способности сохранить самообладание. Невоздержанность при освещении дела Дрейфуса некоторым солидным изданиям обошлась дорого; впрочем, заодно и выявила тех, кто мог неприятно удивить сообщество в будущем. Считай это в большей степени заботой о дорогих моему сердцу.

— Это я понять могу. Итак, не подскажешь, когда будет следующее собрание? И, может, ещё что-то изменилось? Ты, кажется, с той поры имел ещё пару бесед с, хм, адьютантами?

— Всего одну. На той неделе ходил без тебя на новое собрание. Были знакомые лица, были новые.

— Что ж, значит, с набором рекрутов проблем нет.

— Да, число сочувствующих всё увеличивается. Умасливал их подготовить публику к грядущему, смягчить её рассказом о себе и не скрываться. Если только они замышляют символическое смертоубийство некой системы отношений, а не живых людей. Слухи о свержении золотого тельца помазанием кровью агнца домов праведных рано или поздно поползут, поэтому лучше упредить жандармскую пропаганду.

— Чудным образом ты сшил сюжет. Ну, хорошо, если только это. Неплохо бы ещё раз выслушать Бэзи, хотя иной раз я жалею, что не хватает либретто.

— Ха-ха! Да. Так, собрание… Будет оно всё там же, в Нёйи, в три часа ночи с двенадцатого на тринадцатое.

— Ого. Вовремя я. И можно узнать, отчего такое необычное обстоятельство?

— Полнолуние.

— А и правда. Нагонять атмосферу они мастера.

— Так и собрание будет посвящено чему-то символическому. Чему — не знаю.

— Ну да, их коронный номер. Ты намерен туда пойти?

— Намерен? Я приглашён! А вот ты, как пропустивший заседание, должно быть, считаешься недостаточно усердным в учении, чтобы получить новую степень посвящения.

— Более того — как увильнувший от сбора биографических данных. Но подожди, как это — «приглашён»?

— А вот так: выходил из редакции, а ко мне подошёл один из тех со сцены и попросил уделить ночь присутствию на собрании.

— Тебе не кажется, что это может быть ловушкой? Может, они изменили планы, и решили избавиться от всех — не в обиду будет сказано — болтливых?

— Н-нет. Ты пытаешься меня в чём-то убедить? Какой-то недобрый у тебя взгляд.

— Не подумай лишнего. У меня ещё с самого пробуждения не задалось с физиологией и физиономией. Считай это заботой о дорогих моему сердцу.

— Н-но и не приходить будет невежливо. И совершенно нет доказательств тому, что с кем-то хотят расправиться: это можно было устроить и в тот вечер, а не вручать приглашение.

— Однако это было бы убийство в городе — и по одиночке. А так — всех и за фортифом. Ещё и ночью.

— Не знаю, откуда такие мрачные мысли.

— Говорю же: просто с самочувствием не задалось, и другое в голову не лезет. Прости, не хотел тебя напугать или настроить против них.

— Но ты загнал меня в ситуацию пата.

— Каков злодей! Предлагаю так. Поскольку я всё равно теперь знаю о встрече, давай-ка я появлюсь новой фигурой на доске: прибуду на место вовремя, а ты хорошенько так опоздаешь. Скажем, на час. За это время они не успеют разойтись. Может, как раз к кульминации речи Бэзи успеешь, соизволь он присутствовать. А я за это время оценю обстановку. Если моей сегодняшней угрюмой ипостаси что-то не понравится или меня просто развернут на пороге, то я укроюсь в растительности близ особняка и дождусь твоего появления и передам свои соображения.

— А если ты меня не встретишь?

— Поймёшь по прибытии. Если будет слишком тихо, значит, всё уже кончено, притом трагичным образом. Если слишком шумно — вывод тот же. Если ни то, ни другое, значит, я нахожусь внутри и со всей возможной сосредоточенностью подробнейшим образом запоминаю для тебя произносимое со сцены. Ты и сам признаёшь, что язык образов мне даётся лучше.

— Главное — не утони в трактовках.

— Да не захлебнусь я молоком Луны, да не станет саваном дорога, да не встречу я седой волны, да не залюбуюсь бледным оком.

12

Каким бы ни был день, Мартин больше не мог тратить ни единой его минуты впустую. Он был настроен сделать это прямо сегодня — возможно, ещё до отъезда мистера Форхэда. Хотел ли мистер Вайткроу подкинуть свидетельства против него, повести за ним потенциальных выгодоприобретателей заговора Бэзи? Нет. Шуточки в духе мальчишек из школ-пансионов — это почти обязательная часть существования подобных закрытых сообществ, но вот рисковать старшим по званию и опыту, не получив на это его согласие, — нет, за эту черту он бы не перешёл. И сейчас он проговаривал себе эту мысль, дабы убедить себя, что его действия не поспешны и не носят некий эмоциональный, а то и карьеристский характер, но весьма своевременны. Не встреться Мартин с Энрико — кто знает, когда бы в следующий раз выпала возможность?

По возвращении в квартирку, он сразу же отправился в спальную комнату и встал на колени перед кроватью — нет, не чтобы помолиться: но извлечь из-под неё саквояж, за всё это время едва ли пользовавшийся вниманием. У Мартина уже созрел примерный план действий — тоже полный символизма. Он решил не пользоваться всеми возможностями, даруемыми саквояжем, но остановился лишь на одной — том самом стеклянном контейнере. Он быстро проверил его целостность и отсутствие видимых изменений содержимого и тут же переложил в выданную мистером Форхэдом дорожную сумку. Должно быть, в редакции и в самом деле был непростой день, раз Энрико не заметил ничего необычного в руках Мартина, хоть и уделил тому драгоценное время.

Мартин встретился взглядом с зеркалом и пунцеватым двойником в нём. До скончания суток больше он видеть себя не хотел, да, наверное, и не смог бы. Слегка поправил волосы, подтянул костюм, проверил наличные в кошельке, одарил вниманием слоновую кость циферблата ташенура, коротко и с напором выдохнул и пошёл искать извозчика. В этот раз спуск по лестнице прошёл без приключений. Только сейчас он понял, что в одном из карманов оставил пакетик с выданной ему утром целебной травой. Он испытывал небольшое чувство голода и ощущал, что к лицу всё ещё приливает больше крови, чем нужно. Он был собран, даже слишком собран, но не спокоен, поэтому решил раскошелиться и целых полчаса потратил на отвар и сам даже не понял что из меню, оставив щедрых тридцать сантимов чаевых — преимущественно за быстроту подачи.

Когда он вышел из уборной, по-прежнему отводя глаза от глаз доппельгангера, порывающегося ворваться в мир через любую глянцевую поверхность, сквозь витринные окна приметил на перекрёстке возницу, к которому поспешил обратиться. «Oui-oui», — и пять миль спустя он уже ступал по земле Мадрида в Нёйи-сюр-Сен в двух сотнях ярдов от особняка. Проклятье утра стремительно рассеивалось.

Ему нужно было осмотреть дальние подступы. Всей суровости военной тактики противился пригород, встретивший его нежно зацветавшими перваншем, лавандой, гелиотропом, флоксом и мальвой. Из окон пахло чем-то сливовым. Его удостаивали кратким вниманием дамы в несколько устаревшего фасона платьях, с повадками и видом шартрезских кошек, что вышли понежиться на солнце, но уже присматривали птичку, которой намеревались полакомиться.

Мартин уже нашёл пару удовлетворявших его требованиям укрытий, но пора было заняться настоящей работой: наверняка по периметру стояли часовые, встречаться с которыми он никак не мог. Он вновь по соседним улицам обошёл особняк и сад, захватывая в радиус соседние дома, за которыми пропадал на несколько минут, осторожно выглядывал из-за углов, но так и не засёк ни одного наблюдателя. С альтернативными центральному входу точками проникновения тоже было не густо: живая изгородь представлялась абсолютно непролазной, и грозила куда большими неприятностями, чем высокое заострённое и обточенное непогодой ржавое железо ограды. Стало быть, придётся пробираться через «G» зелени, от каждого шороха таясь в её густоте.

Тем не менее, он и здесь не встретил препятствий — скорее, наоборот: теперь он не знал, что делать с открытым, лишённым каких-либо преград пространством перед домом. Да, он совершенно забыл про то, что дорожка не всё время соседствует с деревьями. Он пригляделся к окнам, этаж за этажом, особое внимание уделил третьему — нет, даже там он ничего не увидел. Вполне могло быть, что у особняка сейчас минимальная охрана: зачем привлекать внимание лишней активностью накануне собрания? Гипотезу он проверил, гордо вышагнув из листвы и неспешно промаршировав к входной группе, — ни малейшего оживления.