Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы - Михаил Пыляев

Затем участвовал и кордебалет шереметевский во главе с дансеркой Медведевой, плясавшей под хоровую песню «Возле речки, возле моста»; с нею плясал еще тогдашняя балетная знаменитость Лобанов. Танцы были поставлены лучшими в то время балетмейстерами Глушковским и Аблецом.

В дивертисменте участвовал еще и солдатский хор, пропевший песню на бегство французов:

«За горами, за доламиБонапарте с плясунами», и т. д.

Военная песня эта производила тогда большой успех. Император Александр не раз угощал ею своих высокопоставленных иноземных гостей. Так, рассказывает князь Вяземский40, в 1813 году, около Дрездена, по случаю именин государя, наша артиллерия угощала обедом прусскую.

На обеде был и прусский король; после обеда короля угостили молодецкой солдатской песней. Королю прусскому так понравилось русское пение, что для его удовольствия солист-рожечник хора, бомбардир Милаев, желая отличиться, от натуги надорвался и через неделю отдал Богу душу.

Говоря о Кусковском театре, мы видим, что он стал процветать в 1790 году, в эпоху страстной любви графа к его актрисе Параше, по сцене «Жемчуговой»; эту фамилию граф дал своей будущей жене, романическая судьба которой более известна всем чувствительным барышням, от крестьянского до барского сословия, по песне:

«Вечор, поздно, из лесочкаЯ коров дом. ой гнала», и пр.

Графа Н. П. Шереметева его современники представляли тогда тридцативосьмилетним, страстным, хотя несколько и пресыщенным мужчиной, страсти которого были – охота, лошади да женщины.

Образованный и благородный человек по своему времени, граф при первой встрече со своей крестьянкой был поражен ее красотой и воспылал к ней серьезной страстью; он стал вести свою любимицу по артистической дороге.

Он взял ее из отцовского дома и поместил во флигеле, где жили его актрисы; здесь он обратил все свое внимание на образование своей избранницы. К ней были приставлены учителя, в числе которых были и иностранцы; для сценического искусства ей была дана наставница, Т. В. Шлыкова, подруга и неизменный друг Параши до гроба. Кусковский театр в эту эпоху расцвел, и лучшим его украшением сделалась талантливая Параша.

На одном из таких парадных спектаклей, данном 1 августа 1790 года, в приходский праздник, она явилась в великолепном балете, не игранном еще на придворном театре, «Инесса ди Кастро» (Нинет а-ла Кур). В числе других капитальных ролей особенно она была хороша в «Самнитских браках», где она играла роль Элианы, в блестящем рыцарском наряде средних веков (вместо классического) и в шлеме.

Н.И. Аргунов. Портрет актрисы П. И. Шереметевой

В этом виде была снята на одном из портретов будущая графиня Шереметева. В Кусковском театре еще недавно сохранялась классическая колесница о двух колесах, на которой выезжала Параша.

Будущую графиню в этой роли видели император Иосиф, король Станислав Понятовский и многие знатные принцы. Граф в Параше встретил действительно редкую и высокую душу, и любовь его скоро сделалась страстью постоянной и единственной.

Живя с нею, граф с каждым часом совершенствовался и возвышался, и не мог того не чувствовать.

Он расстался с прежними мелкими страстями и увлечениями, постепенно бросил охоту, забыл праздную жизнь, предался сценическому искусству, сделался хорошим хозяином, распространил и усовершенствовал школу, покровительствовал художникам, много читал и много делал добра.

Расстояние между его общественным положением и положением его подруги было слишком велико для тогдашнего времени: тогда скорее простили бы распутства, не знавшие предела, чем подобную страсть, и вся эта блестящая обстановка и внешность скрывала только самую глубокую драму, полную треволнений, огорчений и проч.

По рассказам старых людей, граф нередко входил в комнаты Параши и заводил с ней беседу, как ему тяжело, что он собирается жениться на равной, и нужно им расстаться. Параша не выражала ни упреков, ни жалоб, только после, когда выйдет граф, она плакала и молилась.

Граф Н. П. жил с Парашей в так называемом «новом доме», построенном им на месте «Мыльне», наискось от театра; внутри этого дома все было просто, в спальне же актрисы Жемчуговой было еще проще: в окнах занавесы из затрапезы и серпянки, в простенке зеркало, две картинки с пастушками, ниша для самой простой постели с ситцевым подзором, два сосновых столика, березовые кресла, потолок подбит холстом, пол сосновый.

Единственную роскошь представляли картины, принадлежавшие графу. Параша знала одну дорогу – в театр да в сад по большой крайней аллее; девять лет – с 1790 года, когда построен был этот дом, до 1799 года – здесь жили влюбленные в тиши и уединении, между природою и искусством.

Но жить в Кускове им было невесело – косые взгляды, намеки, сплетни и т. д., и, как рассказывает Бессонов, случай решил отъезд из Кускова: раз, гуляя по Большой аллее, Параша встретила посетителей, приехавших погулять по саду; подученные дети бросились к ней с вопросом: «Где здесь живет кузнечиха, где здесь кузница и есть ли дети у кузнеца?» Огорченная, она бросилась в свой покой, и граф после этого тотчас распорядился отъездом в Останкино.

Театр был запечатан в 1800 году и после пятнадцатилетнего своего процветания покинут. Родной внук Натальи Борисовны Долгорукой, известный поэт И. М. Долгорукий, писал о Кусковском театре:

Театр волшебный подломился,Хохлы в нем опер не дают,Парашин голос прекратился,Князья в ладоши ей не бьют;Умолкли нежной груди звукиИ «Крез меньшой» скончался в скуке.

То же самое последовало и с новым домом – жилищем влюбленных; через десять лет после смерти графа опекуны в него стали пускать жильцов-дачников, но вскоре дорогой памятник для Шереметевых был срыт до основания и сглажен, и на место его здесь посажены серебристые тополи.

В Останкине, как говорит биограф П. Шереметевой, Бессонов, влюбленная чета вздохнула свободнее, подругу графа только видели да знали по слухам, не было у нее тысячи тяжелых связей, заботливо отсюда удаленных.

Граф с Парашей перестал вовсе посещать место дорогих, но щекотливых воспоминаний, мало-помалу все вещи из Кускова были вывезены; перевели также и театральную труппу, и в Останкине повторились те же представления: оркестры музыки, хоры, катанья по прудам с песнями, фейерверки и проч. В Останкине театр был только «домашний», допускались только избранные, меньше было огласки, более свободы для главной ее героини.