Многоточие сборки - Юлия Андреева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этому воскресшему из мертвых месту еще только предстояло напитаться живой человеческой энергией. Впрочем, мы были рады ему в этом помочь.
За пару дней художники-инсталляторы соорудили в подвале лабиринты, олицетворяющие ад, а чуть повыше – райские кущи.
Правда, как водится, ад был намного больше, разнообразнее и интереснее рая.
Спектакль же должен был проходить в двух частях. И быть неким посвящением, переходом, мостом между миром реальным и потусторонним.
И если в нормальном театре все начиналось с вешалки, в театре последователей Ежи Гротовского, Антонена Арто и Антона Адасинского никаких вешалок не предполагалось изначально.
Подвал имел вход, который был изменен до полной неузнаваемости. Так что актерам, а позже и зрителям приходилось пробираться по специально сооруженным мосткам, где первым делом надо было перешагивать через зеркало, установленное на полу. По мысли постановщиков действа – перешагнуть через себя. Затем следующее испытание: мостом в другой мир служили наваленные тут же книги – знания, топча которые, можно было двигаться дальше. Затем узкие коридоры лабиринта, огражденные камуфляжными сетками и редкими огоньками. Наконец действие перемещалось в комнатки-пещерки, в каждой из которых на протяжении всего действия творился свой моноспектакль.
Действие должно было происходить весь день, пока будут зрители. А значит, целый день каждый из нас в своем ограниченном пространстве должен был отыгрывать ситуацию своего личного, персонального ада.
В назначенное время мы, загримированные и переодетые актеры, появились перед закрытым входом в подвал, рядом с которым толпились зрители.
По давней питерской традиции спектакль начинался с пятнадцатиминутной задержкой. Так что народу подсобралось прилично.
Среди актеров, открывающих действо, я шла одной из последних и видела, как мои собратья дружно один за другим исчезают во чреве таинственного подземелья.
– Главное, не смотреть под ноги, когда будешь перешагивать через зеркало, – зудел мне в ухо режиссер Володя Бойков. – Мало кто находясь в трансе может переступить через себя.
Скажу больше, мало кто не в трансе на это способен.
Несмотря на советы режиссера, под ноги я, разумеется, смотрела, иначе точно навернулась бы на чем-нибудь неустойчивом. Перешагнула через себя на удивление без проблем. Трудности начались потом, когда я сползла наконец с шаткого моста и вдруг обнаружила, что передо мной, прямо на каменном полу, лежат книги.
Первая мысль: кто-то рассыпал. Кто-то из наших. Я присела на корточки и, продолжая пластично двигаться, начала собирать книги. Помню, это были какие-то старые послевоенные издания: рассказы Чарушина о животных, Крапивин, Стругацкие.
– Что ты делаешь, идиотка! – услышала я нервный шепот Володи и увидела, что он делает мне какие-то знаки. – Брось книги и ползи дальше. Не создавай пробки!
Я оглянулась – за моей спиной маячил наш актер Дима Ерашов. Понимая, что я застряла здесь надолго, Димка пытался спасти положение, вытанцовывая что-то надо мной.
– Не задерживай! Ползи вперед, – выл скрытый от нас декорацией Бойков.
Быстро и уже не думая о пластике, я собрала стопку книг и хотела уже унести их с опасной полосы, как вдруг Володька снова зашипел, чтобы я оставила все как есть.
– Но на них же кто-нибудь наступит! – в тон ему зашипела я.
– Ну и пусть наступают, боже ты мой, так ведь и запланировано, чтобы наступали.
– Наступить на книгу?!
Во Дворце пионеров (Аничковом дворце) в свое время моей маме сулили карьеру хорошего писателя, но она поняла, что не сможет работать на уровне, который сама считала достаточно высоким для того, чтобы не называться, а быть писателем. Кроме того, в то время ей нравилась фраза Юрия Олеши: «Ни дня без строчки», она верила писателю и понимала, что и день без строчки, и неделю она переживет не задумываясь.
А вот сможет ли пережить месяц? Полгода? Год?
Попробовала.
«Сначала было тяжело не писать, а потом переборола себя, и…» – талант ушел.
Она бросила сочинительство, но посвятила всю жизнь служению книгам.
«Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было Богом».
Любое ли слово божественно, или Бог – это какое-то одно определенное слово? Как у Борхеса – Бог это слово или всего лишь одна буква в случайно взятой книге огромной, похожей на Вселенную, библиотеке.
Нет! Я решительно не могла пройти по книгам. Так что в конце концов Дмитрию пришлось чуть ли не силой выпихнуть меня в следующее помещение, где я пристроила в безопасное место стопку спасенных книг и спокойно уселась в своем углу, поджидая появления зрителей.
Отблеск бога
Вначале было слово.Он забыл что-то,Слово, забытое словоКислотой разъедало душу.Хотелось плакать,Но слез почти не было.Слово алмазомВыходило горлом.Вначале было слово.И слово было у Бога.Было и ушло.Слово стало Богом,И Бог ходил среди людей.Он сказал свое слово.Сказал и ушел.А нам оставил белую,Точно светлый день, бумагу.Любовь, дружбу, заботыИ печали —Всё, что нужно для того,Чтобы, прожив жизнь,Сказать свое слово.Оставить слово.Сотворить слово.
Слово, как отблеск Бога…
Книга
По мере прочтения
Книга теряла и теряла в весе,
Пока в один прекрасный день легкий ветерок не подбросил ее в воздух,
Весело перевернув последнюю страницу,
С которой я едва успела словить выразительное многоточие.
Писатель-надомник
Вызвали однажды писателя Андрея Балабуху на сборы в военкомат. Проверяют документы.
– Где вы работаете? Почему в документах не отражено?
– Нигде.
– Как нигде? Тунеядец, что ли?
– Почему тунеядец – писатель.
– В Союзе писателей, что ли, работаете?
– Нет. В Союзе писателей никто не работает. Это как профсоюз. Вот вы в партии состоите?
– Да.
– В партии работаете?
– Нет.
– Вот и я состою в Союзе писателей. Но в нем не работаю.
– Так где ж вы все-таки работаете?
– Да дома я работаю, книжки пишу.
– Ну, что же ты мне, дурак, голову морочишь!
И записал: «писатель-надомник».
Деликатес от фэнтези
Играли на сцене Балтийского Дома «Сон в летнюю ночь», напрочь перекроенную на современный лад, но с эльфами, хитрецом Пэком, королевой фей и владыкой Обероном.
Все идет нормально, как надо, никого не трогаю, мирно порхаю по поляне в костюме солнечного гения.
Нет, такого персонажа у Шекспира, разумеется, не было и нет. Это мой личный сольник в спектакль втерли для эффекта и разнообразия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});