Когда рассеется туман - Кейт Мортон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И что, что он сказал?
Эммелин продолжала тоном актрисы, приближающейся к концу сложного отрывка.
— Сказал, что да, правда, во время войны дела действительно шли не слишком-то хорошо, но теперь он бросит аэропланы и снова займется автомобилями. Распроклятый банк — это он так сказал, не я — так вот, распроклятый банк обещал дать нам денег. Он познакомился с одним человеком, с финансистом. У этого человека, мистера Саймиона Лакстона, есть связи, и в бизнесе, и в правительстве. — Эммелин счастливо вздохнула, завершив трудный монолог. — Вот и все или почти все. Па очень расстроился, когда бабушка заговорила про банк. И тогда я решила, что сделаю все возможное, чтобы произвести на мистера Лакстона хорошее впечатление и помочь Па в его делах.
— Я и не знала, что ты так интересуешься бизнесом.
— Разумеется, интересуюсь, — оскорбленно заявила Эммелин. — А ты просто злишься, потому что в этот раз я знаю больше, чем ты.
Пауза. Затем голос Ханны:
— А не связан ли твой внезапный и горячий интерес к делам Па с сыном этого Лакстона, над фотографией которого в газете грезила недавно Фэнни?
— Теодор Лакстон? А он будет на обеде? Я и не знала, — сказала Эммелин, но в голосе ее прозвучала усмешка.
— Ты для него еще ребенок. Ему же не меньше тридцати.
— А мне почти пятнадцать, и все говорят, что я выгляжу старше своих лет.
Ханна закатила глаза.
— И вообще, любить никогда не рано, — заметила Эммелин. — Джульетте тоже было четырнадцать.
— Ага, и вспомни, чем все кончилось.
— Это было чистой воды недоразумение. Если бы они с Ромео поженились и их дурацкие родители прекратили им мешать, я уверена: они жили бы долго и счастливо. — Она вздохнула. — Я так хочу скорее замуж.
— Замужество — это тебе не танцы с симпатичным мужчиной, — сказала Ханна. — Там много всего другого.
Песня опять доиграла, и игла зацарапала пластинку.
— Какого?
Я прижалась потеплевшим лицом к холодному шелку платья Эммелин.
— К примеру, близость, — объяснила Ханна. — Интимная.
— Близость, — почти беззвучно повторила Эммелин. — Ой, бедная Фэнни.
Воцарилась тишина — мы все размышляли над судьбой Бедной Фэнни, которая недавно вышла замуж за Чужого Мужчину и уехала с ним в свадебное путешествие.
Я и сама уже успела испытать, что это за ужас такой. Несколько месяцев назад в деревне Билли — слабоумный сын рыбника, потащился за мной в переулок и зажал в безлюдном углу, лапая толстыми пальцами. Сперва я окаменела от страха, а потом вдруг вспомнила, что у меня в руках полная сумка здоровых макрелей, подняла ее повыше и треснула его по голове. Билли отпустил меня, но до этого все-таки успел залезть под юбку. Всю дорогу до дома меня передергивало от отвращения и потом, много дней подряд, я не могла по вечерам закрыть глаза, чтобы вновь не пережить эти жуткие минуты, гадая, что могло бы произойти, если бы мне не удалось отбиться.
— Ханна, — позвала Эммелин. — А как это — близость?
— Ну… это… такие проявления любви, — неуверенно сказала Ханна. — Очень приятные, я надеюсь, с мужчиной, в которого ты влюблена, и ужасно противные с кем-нибудь еще.
— Да понятно, что проявления. Но вот как это бывает?
Снова тишина.
— Ясно. Сама не знаешь, — сказала чуть погодя Эммелин. — По лицу вижу.
— Точно не знаю, но…
— Я спрошу Фэнни, когда она вернется. Уж она-то к тому времени будет знать точно.
Я пробежалась пальцами по прекрасным платьям Эммелин, отыскивая голубое и гадая, правду ли сказала Ханна. Действительно ли, те приставания, с которыми полез ко мне Билли, могли бы стать желанными с другим парнем? Вспомнилось, как Альфред несколько раз стоял рядом со мной на кухне, и меня охватывало странное, но приятное чувство.
— На самом деле, я не хочу замуж прямо сейчас. — Это опять Эммелин. — Просто Теодор Лакстон очень симпатичный.
— Богатый, ты хочешь сказать.
— Это почти одно и то же.
— Тебе просто повезло, что Па позволил тебе обедать со всеми внизу, — сказала Ханна. — Когда мне было четырнадцать, мне такого не разрешали.
— Мне почти пятнадцать.
— Наверное, ему просто не хватало народу за столом.
— Да. Какое счастье, что Фэнни вышла замуж за своего скучного толстяка и уехала в Италию на медовый месяц. Будь они дома, мне, скорей всего, пришлось бы обедать с няней Браун.
— А я бы лучше с няней обедала, чем с этими американцами.
— Глупости какие.
— А еще лучше — книжку бы почитала.
— Врунья, — не поверила Эммелин. — А зачем тогда ты вытащила то атласное платье цвета слоновой кости, которое Фэнни просила тебя не надевать при этом ее ужасном женихе? Ты бы его не выбрала, если б не хотела выглядеть получше.
Молчание. А затем радостный возглас Эммелин:
— Ха! Я права! Ты смеешься!
— Ну ладно, мне действительно интересно, — сдалась Ханна. И быстро добавила: — Но вовсе не потому, что я хочу произвести впечатление на каких-то там богатеньких американцев.
— Ой ли?
— Точно.
Заскрипели половицы — кто-то из сестер прошелся по комнате — и до сих пор поскрипывающий граммофон наконец замолчал.
— А чем же ты так интересуешься? — не успокоилась Эммелин. — Ведь не скудным же угощением миссис Таунсенд.
Я застыла, прислушиваясь. Когда Ханна ответила, ее голос звучал спокойно, но со скрытым волнением:
— Сегодня вечером я хочу попросить Па отпустить меня обратно в Лондон.
Я едва слышно вскрикнула, зарывшись в шкаф. Они ведь только что вернулись, неужто Ханна опять исчезнет?
— К бабушке? — уточнила Эммелин.
— Нет. Пожить одной. В квартире.
— В квартире? А с какой стати ты вдруг поселишься в квартире?
— Ты будешь смеяться… Я хочу найти работу. Эммелин не засмеялась.
— Какую еще работу?
— В какой-нибудь конторе. Печатать, стенографировать.
— Так ты же не умеешь стено… — Эммелин осеклась. — Ну конечно! Те бумаги, которые я нашла на прошлой неделе! Со значками вроде египетских иероглифов…
— Нет!
— Ты тайком изучала стенографию! — с негодованием продолжала Эммелин. — С мисс Принс?
— О господи, нет, конечно. Неужели мисс Принс может научить чему-нибудь дельному?
— Тогда как же?
— Ходила на курсы секретарей в деревне.
— Когда?
— Начала давно, в первые месяцы войны. Я казалась себе такой никчемной, мне хотелось приносить хоть какую-то пользу, вот я и придумала эти курсы. Потом, когда мы уехали к бабушке, я решила поискать работу — ведь в Лондоне столько всяких контор… Но у меня ничего не вышло. Когда бабушка наконец-то начала отпускать меня надолго одну, выяснилось, что меня нигде не берут. Видите ли, я для них слишком молода. Но теперь мне восемнадцать, и я вполне могу попробовать еще раз. Я столько занималась, что стенографирую очень быстро.
— А кто еще об этом знает?
— Никто. Теперь вот ты.
Спрятавшись среди платьев и слушая, как Ханна расписывает свои новые навыки, я почувствовала, что стремительно теряю что-то важное. Исчезал так долго хранимый мною маленький секрет. Ускользал прямо из рук, уплывал в море шелков и атласа, осыпался бесшумной пылью на темный пол гардероба.
— Ну как? — спросила Ханна. — Правда, интересно?
— Вовсе нет! — фыркнула Эммелин. — Мне кажется, что это подло. И глупо. И Па скажет то же самое. Одно дело — работать во время войны, но сейчас… Просто смешно, можешь сразу выбросить это из головы. Па никогда не разрешит.
— Потому я и хочу спросить его за обедом. Подумай, какая возможность! Ему придется согласиться, потому что кругом будут чужие. Тем более — американцы, с их современными взглядами.
— Не могу поверить, что ты серьезно! — раздраженно воскликнула Эммелин.
— Не понимаю, с чего ты так расстроилась?
— Потому что… ты… если ты… — Эммелин отчаянно подыскивала подходящие слова. — Потому что сегодня вечером ты играешь роль хозяйки и должна думать о том, чтобы обед прошел гладко, а ты вместо этого хочешь сконфузить Па.
— Я же не собираюсь устраивать сцены.
— Ты всегда так говоришь, а потом все равно устраиваешь. Почему ты не можешь вести себя…
— Нормально?
— Ты уже совсем с ума сошла! Ну кто по доброй воле захочет сидеть в конторе?
— Я хочу посмотреть мир. Уехать отсюда.
— В Лондон?
— Лондон — только первый шаг. Мне хочется обрести независимость. Встречаться с интересными людьми.
— Поинтересней меня, ты имеешь в виду?
— Ну, не глупи. Я просто имею в виду незнакомых людей, с которыми можно поговорить о чем-то новом. Чего я еще не знаю. Я хочу стать свободной, Эмми. Открытой навстречу приключениям, таким, чтобы голова кругом.
Я внимательно посмотрела на часы в спальне Эммелин. Четыре. Если я сейчас же не вернусь на кухню, мистер Гамильтон выйдет на тропу войны. Но ведь мне просто необходимо услышать весь разговор, понять, о каких-таких приключениях толкует Ханна. Разрываясь пополам, я попыталась найти компромисс. Закрыла гардероб, перекинула через руку голубое платье и подошла к двери.