Тяжесть венца - Симона Вилар

Анна не сразу смогла прийти в себя от встречи, которую ей устроили в старом Йорке. Звонили колокола, в воздух взмывали тысячи голубей, гремели трубы. Под ликующие возгласы толпы она остановила коня перед величественными воротами Миклгейт-Бар, и отцы города: мэр и олдермены в алых одеждах, члены городского совета в темно-красном бархате, – выйдя ей навстречу, поднесли ключи от города и чашу вина. Мэр зачитал речь, которую Анна еле разобрала из-за стоявшего вокруг шума, а затем под оглушительные звуки фанфар въехала в город.

Старая столица Севера была украшена так, что ничто не напоминало о трауре. Расцвеченные флагами дома, яркие вымпелы, усыпанная лепестками цветов мостовая. Все это не сочеталось с темными строгими одеждами ее свиты, однако ехавшая впереди на сказочном белом иноходце молодая герцогиня была так хороша и так ослепительно улыбалась, что оставалось только радоваться, что Господь послал им столь прекрасную повелительницу.

Под приветственные крики толпы Анна проследовала через город к собору Минстер, который словно парил в воздухе. Собор возводился в течение четырех столетий и был закончен совсем недавно, при графе Уорвике. На паперти собора герцогиню приветствовали епископ Йоркский, канцлер Англии Томас Ротерхэм и первые лорды Севера страны.

Так у Анны началась новая полоса жизни, полная блеска, почтения и поклонения. Вместе с тем она вновь погрузилась в атмосферу льстивых заверений, лицемерия и неискренности. Когда-то давно, будучи супругой Эдуарда Ланкастера, Анна уже вкусила все достоинства и недостатки придворной жизни, потом отвергла ее и жила по своему усмотрению. Теперь, сделав виток, жизнь вернула ее на вершину, к тому, для чего она была рождена. И Анна приняла все это. Ведь она по доброй воле дала согласие на изменения в своей жизни, и сейчас приходилось постигать все заново.

Двор герцогини Глостер расположился в старом замке Йорков. И поначалу Анну несколько утомлял постоянный звон колоколов, долетавший из города. В один из приходов к ней архиепископа Ротерхэма она полюбопытствовала по этому поводу.

– Я долго жила в уединении, преподобный отец, и привыкла к тишине и редким благовестам колокола, особенно торжественным в тиши, здесь же…

Анна сделала выразительный жест, словно указывая на стоявший в воздухе шум.

– Думаю, вы скоро привыкнете, миледи, – перебирая золоченые четки, отметил достойный прелат. – Конечно, тишина благотворна, но отныне вы живете в большом городе, где великое множество храмов. И службы там справляются постоянно. В одних церквах отбивают время, в других созывают на мессу, в третьих – это похоронный звон, когда звонят за упокой чьей-то души. Колокола крупных храмов бьют целый день, поминая усопших.

– А городская вонь? – пожимала плечами герцогиня. – Она просто невыносима.

– Понимаю, – сокрушенно вздыхал Ротерхэм, – однако вы и впрямь слишком долго жили на лоне природы, если забыли запахи города. При таком стечении толпы просто немыслимо избежать смрада нечистот, которые долгое время скапливаются и гниют на весьма ограниченном пространстве. Вам пришлось бы испытать гораздо больше неудобств, если бы ваш супруг не велел привести замок в порядок. Он, замечу, весьма предусмотрителен, ибо еще перед этим Рождеством прислал сюда людей навести в замке порядок, чтобы вы жили с максимальным комфортом.

– Еще перед Рождеством? – невольно переспросила Анна. – Вот уж действительно его предусмотрительность достойна уважения… если не удивления.

Она задумалась, не замечая, как внимательно наблюдает за ней прелат. Анна же думала: перед Рождеством Глостер просто не мог еще знать, что она даст согласие на брак с ним и не имел права отдавать подобные распоряжения. Хотя… Анна постаралась отогнать прочь все сомнения. В конце концов, милый кузен Ричард мог позаботиться о достойном жилье для нее уже на правах родственника.

– Вас что-то смущает, миледи? – услышала она негромкий вкрадчивый голос Ротерхэма.

Анна внимательно вгляделась в его удлиненное мясистое лицо.

– Как вы думаете, преподобный отец, достойна ли я быть женой такого… предусмотрительного человека, как герцог Глостер?

Странный вопрос, однако епископа он, похоже, не смутил.

– Думаю, и заморская принцесса не принесла бы Дику Глостеру такой чести, как Анна Невиль. Ибо род Невилей всегда был необычайно популярен на Севере. Я уже не говорю о любви северян к вашему великому отцу, Делателю Королей. На вас лежит отблеск его славы. Покойный Джордж Кларенс – да пребудет душа его в мире, – также был женат на дочери Уорвика, и это принесло ему немало славы, несмотря на то что именно он предал вашего отца в день роковой битвы при Барнете[45]. Что же говорить о нынешнем наместнике Севера, женатом на любимице славного Уорвика! О, Ричард Глостер отнюдь не прогадал, обвенчавшись с вами.

Анна промолчала. Слова канцлера Ротерхэма яснее всех признаний Ричарда в любви объяснили ей сущность их странного союза.

В этот момент в комнату, где они беседовали, постучались. Анна позволила войти и в полумраке прохода узнала сутулую фигуру Джона Дайтона. Кланяясь, он приблизился.

– Простите, что побеспокоил, миледи. Но я хотел испросить у вас позволения на несколько дней отбыть в свое имение.

– Разве не у Френсиса Ловела, которому мой супруг доверил все полномочия, вы должны просить об этом?

– Это так, госпожа. Но сэр Френсис – человек щепетильный, и, после того как ваш супруг – благослови его Господь – назначил меня начальником вашей личной охраны, он считает, что только вы можете разрешить мне покинуть мой пост.

– Вот как? Вы начальник моей охраны? Даже здесь, в Йорке?

– Милорд герцог считает, что я хорошо справился с этой службой еще в Литтондейле, и потому не лишил меня этой должности. Я всегда забочусь о вашей безопасности, миледи, это мои люди несут службу у ваших покоев.

Анна несколько минут смотрела на него. Сейчас, в богатой тунике с эмблемой Белого вепря на груди, он смотрелся как принарядившийся мужлан. Личина грубого наемника, каким он некогда заявился в Нейуорт, подходила ему гораздо больше. И то, что Ричард так скоро его возвысил… Однако ее мужу виднее.

Дайтон продолжал стоять, ожидая ответа и глядя исподлобья на госпожу. Лишь на миг он покосился на прелата, но тот даже не смотрел в сторону просителя, задумчиво перебирая четки. Наконец Анна согласно кивнула, и Дайтон собрался уходить. При этом звякнули позолоченные шпоры у него на ногах. Анна с удивлением отметила это. Нет, теперь она не ошибалась, этот мужлан действительно был посвящен в звание рыцаря!

– Джон Дайтон!

Он нехотя замедлил шаги.