Большая игра. Война СССР в Афганистане - Фейфер Грегори

Представляя собой глаза и уши партии, политрукам было поручено убедиться в том, что никто не забыл о своем интернациональном долге — помогать афганским товарищам в укреплении коммунистической революции. Кузнецов полагал, что победа в войне была необходима и для советской безопасности. Если бы американцы проникли в Афганистан, они смогли бы разместить в горах Гиндукуша свои ракетные установки, способные поражать цели в любой части Советского Союза (неважно, что американские межконтинентальные баллистические ракеты могли сделать то же самое).

Двадцатипятилетний пилот вертолета Владимир Костюченко был гораздо менее убежден в справедливости этой борьбы. Он родился в Иркутске и попал в Кандагар вместе со второй волной, пришедшей на смену тем, кто принимал участие в начальной фазе войны. Когда он прибыл в Афганистан в июне 1981 года, первый полученный им инструктаж по сути сводился к заявлению, что все их предыдущее обучение значит очень мало.

«Вы знаете, куда вы прибыли? — рявкнул при встрече его закаленный в боях командир эскадрильи, пыхнув на него едким дымом советской папиросы «Беломор», свисавшей с его нижней губы. — Вы можете быть первоклассными пилотами у себя дома, но здесь вы просто дети! Насколько я могу судить, нет такой вещи как звание! Вы или ветеран, или ребенок. Забудьте свои военные учебники. Все, что мы знаем здесь, написано кровью».

Эскадрилья Костюченко состояла из четырех боевых вертолетов Ми-8 и четырех Ми-24. Во время первого испытательного полета на следующий день его второй пилот из числа «стариков» сказал ему, что контрольные приборы почти бесполезны при особенно рискованных операциях в опасной горной местности. Чтобы выжить в Афганистане, надо верить инстинктам, сказал он. Расстояние нужно было определять на глаз, вытянув ногу к нижнему окну вертолета и оценив его в отношении к размеру ступни; этот метод помогал компенсировать недостаточный обзор и обеспечивал более быструю реакцию.

Вертолетчики и их машины работали на пределе сил, пролетая до 150 миль за час. В районе боевых действий приходилось летать на достаточно большой высоте, чтобы не попасть под пулеметный или ракетный огонь с земли. Но при заходе на цель нужно было снижаться и подлетать так близко, насколько возможно. Пилоты, доставлявшие грузы в район боевых действий, должны были взлетать немедленно после выгрузки, наклоняя винт под углом более крутым, чем позволяли инструкции. На подлете к месту боя вертолеты должны были лететь в направлении от солнца, чтобы его лучи слепили врага, и при этом расстреливать все, что двигалось, включая и свидетелей возможных военных преступлений.

В течение войны Советы совершенствовали конструкцию своих вертолетов, как, впрочем, и бронетранспортеров, и другого вооружения. На смену стандартной модели вертолета Ми-8Т, который мог взять на борт двадцать четыре человека, пришли новые модификации, в том числе вертолет Ми-8МТ, который был мощнее и нес больше вооружения, включая те же ракеты, которыми были вооружены боевые вертолеты Ми-24, а кроме того мог действовать в условиях жары и высокогорья. Также новая модель была оснащена инфракрасными глушителями и «ушами» — специальными приспособлениями, которые отражали в сторону выхлоп двигателя, чтобы сбивать с курса ракеты с головками теплового наведения. Но Костюченко и другие пилоты предпочли обходиться без этих устройств, которые увеличивали вес машины и снижали ее маневренность.

Хотя нарушение инструкций было строго запрещено и часто наказывалось, правила все равно регулярно нарушались. В конце 1981 года эскадрилья Костюченко приняла участие в особенно опасной операции, в ходе которой им нужно было эвакуировать убитых и раненых из предгорий Гиндукуша вблизи Шинданда. Несколько вертолетов Ми-8 было сбито. Когда врач на борту сообщил Костюченко, что один из раненных может умереть, если вертолет будет лететь на обычной высоте, он нарушил процедуру и снизился. Солдат выжил, а вертолет Костюченко не пострадал. Но из-за потерь, понесенных нарушившими инструкции вертолетчиками, пусть даже во время сложных боевых действий, полковое командование охарактеризовало их действия как «непродуманные» и подвергло жесткой критике.

Одним из первых заданий Костюченко был ночной вылет с целью бомбардировки заданного района в пустыне Регистан, в южноафганской провинции Гильменд. Возвращаясь на базу, пилоты двух Ми-8 заметили внизу цепочку светящихся фар, которая двигалась вдоль Гильмендского бассейна в сторону Кандагара. Запросив по радио инструкции, экипаж получил приказ открыть огонь по машинам. Они дали пулеметную очередь, отметили положение, и продолжили путь на базу. На следующий день на то же самое место вылетела другая пара вертолетов Ми-8, чтобы осмотреть нанесенный ущерб. Они следовали стандартной процедуре, то есть открыли огонь по двум неподвижным автомобилям, стоявшим внизу посреди поросшей кустарником равнины. Когда они снизились, чтобы приземлиться и все осмотреть, из одной машины вдруг появился пожилой афганец и открыл стрельбу по вертолетам из древнего ружья «бора». Вертолеты ответили огнем, но, к их удивлению, одинокий человек внизу продолжал стрелять и ухитрился даже попасть в один из турбовальных двигателей[78] вертолета прежде, чем был убит. Приземлившись и осторожно выйдя из машины, чтобы обыскать окружающий кустарник, члены экипажа увидели мрачную картину: перед ними лежало несколько мертвых гражданских, большинство — женщины и дети. Только теперь летчикам стало ясно, что тот пожилой мужчина, которого они только что убили, по всей видимости, пытался защитить свою семью. Живой была найдена только маленькая девочка приблизительно трех лет с тяжелым ранением в руку.

Вскоре на место прибыл и вертолет Костюченко, доставивший запчасти для поврежденного Ми-8. Привыкший наблюдать картину боя лишь на расстоянии, он был потрясен, увидев вблизи тела убитых мирных жителей. Пытаясь успокоить перепуганную девочку, он нервно помог перевязать ее руку, чтобы остановить кровотечение. Несколько минут спустя, какой-то десантник, прилетевший на одном из вертолетов, держа у ее головы пистолет Макарова, отвел ее в сторону и выстрелил. Ее маленькое тело резко упало, на пыльную землю полилась кровь. Десантники подняли ее тело и положили рядом с другими в один из прошитых пулями автомобилей, потом залили их бензином и подожгли. Полученный позже Костюченко строгий приказ хранить молчание об этом инциденте только усугубил шок. Даже после того, как его вертолет дважды был сбит, картина убийства маленькой девочки преследовала его в течение многих лет как самое худшее из его военных испытаний.

Все же Костюченко со временем привык к убийствам гражданского населения. Многие из них случались во время грабительских рейдов, обычно, когда пара вертолетов Ми-8 расчищала дорогу для транспортных колонн с грузами. Как только в поле зрения появлялась неизвестная автомашина, один из вертолетов останавливал ее, в то время как другой кружил над ними, обеспечивая прикрытие. Водителей и пассажиров обычно расстреливали, после чего их машины обыскивались в поисках всего, что могло быть снято и унесено, включая даже радио. Во время одного из первых рейдов задачей Костюченко было остановить машину, намеченную для грабежа, дав пулеметную очередь рядом с ней. Случайно он промахнулся и попал в бензобак автомобиля, который взорвался. Все находившиеся внутри погибли. По возвращении в Кандагар он еще несколько дней старался не попадаться никому на глаза, так как разъяренные «старики» грозились избить его до потери сознания за то, что он уничтожил их добычу и лишил многообещающей прибыли.

Во время другого полета над пустыней Регистан экипаж Костюченко убил трех человек на мотоциклах, после чего их мотоциклы через запасной выход были погружены в вертолет, чтобы затем продать их в Кандагаре. «Свободная охота», как называли подобные широко распространенные рейды, позволяла советским пилотам и другим членам экипажей разжиться наличными и улучшить свое скудное денежное содержание и питание, хотя значительная часть этих денег уходила на проституток. Поскольку бояться наказания было практически нечего, убийства местных жителей и грабеж их имущества скоро стали казаться почти нормальным явлением. У офицеров сухопутных сил было больше возможностей для подобных рейдов, чем у летчиков. Костюченко заметил, что даже некоторые рядовые жили богаче него. Насмотревшись за эти годы на стольких афганцев, убитых ради их имущества, Костюченко, как и многие другие участники подобных рейдов, пришел к убеждению, что именно грабежи повернули ту войну против Советского Союза.