КРАМОЛА Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. - Коллектив авторов

У здания клуба Закревский нашел лестницу, подставил ее к окну, расположенному выше входной двери, поднялся по ней наверх и сорвал висевший там портрет В.И. Ленина, который с силой бросил на землю, от чего разбилось стекло и рамка. На место сорванного портрета он водрузил медный крест и икону. Спустившись вниз, Закревский разорвал и растоптал портрет ногами, высказывая при этом антисоветские измышления.

Перед дачей санкции на арест, Закревский 12 ноября 1956 года мною был лично допрошен, где Закревский показал:

«Моя цель открытого срыва лозунгов и портрета основателя советского государства была направлена на то, чтобы возбудить народ, чтобы он понял, что нужно делать в будущем.

Я, будучи уже немолодым человеком, убедился, что ленинская линия ведет только к заблуждению народа и борьбе против Бога. Эта линия привела народ к решеткам и кинжалам.

Убеждение, недовольство и злоба на существующий советский строй у меня появились во время пребывания в заключении в исправительно-трудовых лагерях».

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 78491. Л. 2–3. Подлинник. Машинопись.

«Долой новые цены!»

74. Спецсообщение прокурора Ленинградской области прокурору РСФСР и начальнику отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности Прокуратуры СССР от 5 июня 1962 г.

Доношу, что 1 июня 1962 года в 8 ч[асов] 30 м[инут] на проспекте Ленина в г. Выборге Ленинградской области двумя военнослужащими был задержан гражданин, который шел с плакатом на шее размером 60x80 см. На плакате имелась подпись следующего содержания: «Долой новые цены»[318], написанная красной краской.

Позже выяснилось, что с плакатом на шее шел по городу гражданин Карпов Борис Павлович[319] […]

Последний, будучи задержанным и доставленным в органы КГБ, пояснил, что с плакатом на улицу он вышел по причине временного материального затруднения и [за] неимением жилплощади […]

Постановлением Народного судьи Выборгского городского народного суда от 2 июня 1962 г. Карпов на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 19 декабря 1956 г. подвергнут аресту сроком на 15 суток.

О чем и сообщаю.

ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп 31. Д. 93347. Л. 1–2. Подлинник. Машинопись.

Раздел 6 ЛИСТОВКИ И «ПОДМЕТНЫЕ ПИСЬМА»

Авторский комментарий

Распространение антисоветских листовок и анонимных писем было одним из самых массовых видов сознательной антисоветской агитации и пропаганды. Из 4,5 тысячи надзорных производств по делам об антисоветской агитации и пропаганде за 1953-1986 гг., зарегистрированных в нашей базе данных, около 1,1 тысячи дел (каждое четвертое!) относятся именно к распространению анонимных документов. Из них, по нашим данным, 29% (осуждения заключенных в лагерях не учитываются, о них ниже) приходится на анонимные письма и 71% – на листовки; около 80 дел включали оба вида деяний. Это означает, конечно, не столько сравнительно большую распространенность листовок, сколько более жесткое уголовное преследование за.них.

Доступные нам источники дают далеко не полную картину явления. Не всех авторов документов органам государственной безопасности удавалось «выявить», не всех из выявленных судили, не на всех осужденных имеются надзорные производства в фондах Прокуратуры СССР, а широкое распространение «профилактирования» в 1960-1980-е гг. совсем искажает картину, если строить ее только на основании статистики судебных приговоров. Из докладных записок КГБ в ЦК КПСС ясно, что число обнаруженных авторов листовок и анонимных антисоветских писем в ряде случаев значительно превышало число привлеченных к судебной ответственности. Если до конца 1950-х гг. первое и второе могли приблизительно совпадать друг с другом, то с начала 1960-х порядок цифр стал существенно различаться. Так, например, по данным КГБ, в первом полугодии 1965 г. к уголовной ответственности за распространение антисоветских анонимных документов было привлечено 13 человек, а «установлено» 492 (405 из них «профилактированы»)[320]. Из 1198 человек, «установленных» КГБ в 1967 г., к уголовной ответственности были привлечены 114[321].

17% всех известных нам по надзорным производствам осуждений за распространение анонимных антисоветских документов приходится на заключенных тюрем и лагерей. Если же взять дела только о распространении листовок, то доля приговоров, вынесенных заключенным, поднимется почти до 30%. Эту достаточно специфическую категорию правонарушений мы в дальнейшем не будем учитывать. Дело в том, что мотивами «антисоветских» преступлений заключенных, как правило, были истерическая обида за собственное осуждение (независимо от тяжести совершенного преступления) и расчет. Большинство «политических» проступков совершалось нарочито напоказ (написал листовку и вручил ее оперативному уполномоченному; стоя в шеренге заключенных, выкрикнул антисоветский лозунг; сделал себе на лице антисоветскую татуировку; написал письмо Хрущеву с матерной бранью и за своей подписью). Чаще всего это проделывалось для того, чтобы после повторного осуждения по соответствующей статье попасть в особую зону для политических преступников или же привлечь к себе внимание начальства и добиться перевода в другой лагерь. Считалось, что в лагере для политических сидеть легче, в период массовой реабилитации была еще и надежда освободиться вместе с политическими. А для многих заключенных перевод в другую зону просто был вопросом жизненно важным, поскольку на прежнем месте они приобретали врагов, угрожавших их жизни, становились жертвами домогательств гомосексуалистов или карточных проигрышей. В такой ситуации человек мог спастись из прежнего места заключения, если на него заводилось новое уголовное дело:

тогда подследственного изолировали, переводили в тюрьму, а после приговора могли этапировать в другое место. При этом для преступников, уже имевших значительный срок заключения, новый срок за «антисоветчину» поглощался предыдущим, так что сидеть дольше прежнего не приходилось. (Впрочем, этот расчет не всегда оправдывался: когда заключенный уже был признан особо опасным рецидивистом, имел не одну судимость по статьям, предусматривающим при наличии отягчающих обстоятельств высшую меру наказания, – новое правонарушение могло явиться отягчающим обстоятельством, подводящим под расстрел.) Если к тому же учесть простодушное признание одного из наших героев, что «преступление по антисоветской статье он совершил потому, что его совершить легче всего», то станет вполне очевидно, что дела об антисоветских преступлениях в лагерях весьма опосредованно относятся к проблеме «власть – оппозиция».

По доступным нам данным КГБ (см. таблицу 4), большинство распространителей антисоветских документов были рабочими, на втором месте – студенты и учащиеся школ, затем служащие, пенсионеры и лица без определенных занятий, замыкают список колхозники. Среди «выявленных» авторов неожиданно высокой оказалась доля коммунистов и комсомольцев (20-25%). Довольно значительным, по данным 1962 г., был процент лиц с высшим и средним образованием (более 40%[322]), что в общем-то неудивительно: чтобы писать, особенно более или менее сознательно и целеустремленно, антисоветские документы, нужно было иметь определенный образовательный уровень. Впрочем, некоторые анонимные письма и листовки, как раз наоборот, поражают своей малограмотностью и полной невразумительностью (особенно это относится к антисоветским произведениям заключенных).

Таблица 4. Сведения о выявленных в 1962 и 1965 гг. органами госбезопасности авторах анонимных антисоветских документов (по данным докладных записок КГБ при Совете Министров СССР в ЦК КПСС), в % к общему числу*

* Составлено по: РГАНИ.Ф. 89. Пер. 51. Д. 1. Л. 2; Пер. 6. Д. 28. Л. 2.

Данные, извлеченные нами из дел надзорного производства Прокуратуры СССР, в целом дают сходную картину социального состава «анонимщиков» и «листовочников», что подтверждает достаточную репрезентативность использованных нами для публикации материалов (см. таблицу 5). Но кроме того, эти материалы позволяют судить о социальной физиономии авторов различных жанров антисоветских анонимных документов.

Принятая в докладных записках КГБ в ЦК КПСС классификация, игнорировавшая различия между листовками и анонимными письмами, имела свой резон. Помимо того что у КГБ были свои (отнюдь не академические) цели и задачи, надо признать, что на практике оба вида документов не всегда легко разграничить. Можно было бы дать следующее определение: анонимное письмо – это то, что посылается по почте (или подбрасывается в почтовый ящик, под дверь, в служебное помещение) конкретному адресату и изготовляется в одном или нескольких, но немногих экземплярах; листовки же расклеиваются или разбрасываются на видных местах, апеллируют к общественному мнению и подразумевают стремление к максимально возможному тиражированию. В реальности встречалось множество промежуточных и смешанных вариантов: листовка, написанная от руки в одном-двух-трех экземплярах; анонимное письмо, переписанное в десятках экземпляров и разосланное множеству адресатов; один и тот же документ, одним и тем же лицом разосланный по почте в виде анонимок и расклеенный, как листовка (при этом по почте могло быть отправлено больше копий, чем расклеено); листовки, которые распространяли путем подбрасывания в почтовые ящики квартир или отправляли по почте реальным или вымышленным адресатам, и т.д.