Атака мертвецов - Рагим Джафаров

Сегодня мы познакомились с отцом. Мама сказала, что он наконец-то приехал в Берлин, у него есть несколько суток отпуска, потом он снова уедет, мы не могли упустить шанс поговорить с таким человеком, даже если бы он не был нашим отцом. В СС служат только лучшие представители нации. Надо сказать, он производит впечатление страшного человека. С другой стороны, одного взгляда на него достаточно, чтобы понять, что он беспощаден к врагам рейха. Ганс все время молчал, а я спрашивал. про войну, про его боевое прошлое. Отец отчего-то мрачнел с каждым вопросом.

Сеченов задумался, значит Тирер все-таки женился и детей сделал, не смотря на то, что величал себя чудовищем. С другой стороны, вот он результат, можно сказать, на лицо. Дети, которые дорого заплатили за грехи чудовища-отца. Миша продолжил читать.

Что же, если он так поступил, значит так было нужно. Я узнал, что отец женился на маме для того, чтобы войти в элиту Рейха. он, конечно, и так был не последним человеком, но этот брак резко поднял его по социальной лестнице. наверное, так правильнее, ведь кто если не отец сможет руководить военными операциями в далекой России.

Сеченов погрустнел. Почему же молодой и честолюбивый корнет превратился в фашистского карьериста? Главное, как можно было перейти с одной стороны на другую так явно?

Отец почему-то помрачнел, когда узнал, что я и Ганс гитлерюгенды. Странно, он же должен гордиться нами! Мы пошли по его стопам и будем столь же тверды в своих мыслях и поступках.

У Сеченова заболело сердце, что же должен чувствовать отец, когда его дети поступают таким образом? Когда калечат судьбу вслед за родителем, который, быть может, понял, что сотворил со своей жизнью, но слишком поздно. Какой груз вины лежит на сердце отца, который своим примером отправляет детей на войну. Майор вспомнил лица пареньков, ведь они еще совсем дети.

Я уже давно не видел отца, ситуация на фронте все хуже. Наши отступают и говорят, что скоро нас отправят на фронт. Не всех, конечно, только самых лучших. Мы с Гансом входим в их число. У меня наконец-то будет шанс творить историю своими руками, я покажу всем, что значит отвага.

Сеченов закурил третью папиросу подряд. Голова просто раскалывалась от боли, смутная тревога грызла душу. Реальность утекала сквозь пальцы, как песок.

На войне все совсем не так, как я себе представлял. Все грязно и очень страшно. Мне стыдно от того, как я боялся. Как дрожали мои коленки, я поспорил, что в первом же бою убью троих русских и позорно проиграл этот спор. Ситуация все хуже, наступление русских остановить уже не удастся. Быть может это к лучшему? Просто все закончится и все.

Машина остановилась, майор огляделся. Совсем немного осталось до места, он стал пролистывать дневник, времени для хоть сколько-нибудь подробного изучения не оставалось, нужно понять одно, как связан Новиков и Тирер.

Я вернулся домой так скоро, как только смог. Капитуляция легла позором на наши плечи и на улицы Берлина. Дома я застал отца при смерти. Какие-то русские мародеры вломились в дом и стали грабить. Отец не мог справиться с ними и получил удар ножом. Вероятно, его можно было бы спасти, но ушло слишком много времени. Он лежал в бреду и говорил что-то про золото и письма. Я так и не смог с ним поговорить. Его жизнь оборвалась, после себя он оставил лишь кольцо и последнее желание. Отец просил доставить письма, которых оказалось не много не мало, восемьсот сорок. Я сделаю это, во что бы то ни стало, мы сделаем, я и Ганс. Но еще нужно найти тех сволочей, что убивают людей в их же собственных домах. Месть должна свершиться, чего бы нам это ни стоило.

Майор ухмыльнулся. Похоже связь весьма косвенная. Новиков когда-то командовал штрафниками, которые ограбили и убили Тирера. Паренек похоже был прекрасно осведомлен обо всех, кто хоть какое-то отношение имел к этому делу. Кто же предоставил ему всю эту информацию? Нужно будет подробнее изучить дневник, это единственный вариант узнать, что это за доброхот. Оставался еще один серьезный вопрос, откуда Новиков знает про золото?

– Приехали. – Сеченов удивленно захлопал глазами. И вправду, машина стояла напротив особняка.

– Веди меня к Новикову, говорить с ним буду. – турок закатил глаза, покачал головой, но вышел из машины и уверенно зашагал к центральному входу. Майор пошел следом.

У Сеченова болела голова, болела очень сильно. Он нервно скалился и иногда хватался за виски. Его слегка покачивало из стороны в сторону. Турок привел его к какому-то кабинету и указал рукой на дверь.

– Он там, он всегда там. – Сеченов достал пистолет, дослал патрон и повернул дверную ручку.

В кабинете царил полумрак, прямо напротив входа за столом сидел старик. Седые волосы почти сливались с невероятно бледным лицом.

– Михаил, присаживайтесь, мне уже доложили о вашем визите. Надо сказать, быстро вы перешли на другую сторону. Еще вчера, да что там вчера, сегодня утром, ловили преступников, сейчас же с пистолетом наголо, будто медвежатник, врываетесь ко мне в кабинет. Воспитанные люди так не поступают. Хотите чаю? – Старик не был напуган или растерян, более того он вел себя так, будто это у него в руке заряженный пистолет. Сеченов на негнущихся ногах прошел к предложенному стулу и тяжело опустился на него.

– Я не собираюсь распивать чаи…

– Понимаю, очень торопитесь. Огорчу, торопиться не куда. Видите ли, вам придется со мной договориться. Ордена-то у меня, а вы, между прочим, пропащий человек, скоро вас в розыск объявят. Я предлагаю сделку, вы мне часть координат с портсигара, а я вас не уничтожу. Что скажете, заманчивая сделка, Господин майор? – Старик встал и, опираясь на трость, прошел к окну, чуть отодвинул штору и посмотрел на улицу.

– Товарищ.

– Что? – старик, будто бы оторванный от какой-то сложной думы растерянно посмотрел на Сеченова, но быстро пришел в себя.

– Как вам будет угодно, хоть товарищ, хоть господин, как названия не меняй все одно. – Сеченов убрал пистолет в кобуру и сел на стул.

– Что вы имеете в виду, говоря о том, что не уничтожите меня? – Майор закурил и откинулся на спинку стула, у него почему-то болели колени, он вытянул их и пустил в потолок струю дыма. Старик похромал обратно к столу, достал из ящика пепельницу и поставил ее перед Михаилом.

– Дело уже почти готово, вас разорвут на клочки и в общем-то совершенно законно. Не пришлось даже что-то фабриковать, в последнее время вы сделали немало дел за которые, будьте уверены, вас ждет весьма суровое наказание. Но вы можете этого избежать. Вы отдадите мне портсигар, я отменю приказ и ваше начальство закроет глаза на все. В худшем случае вам придется написать заявление об увольнении и вас тихонько проводят из политического отдела. Все лучше, чем расстрел, не находите? – Сеченов курил глядя в потолок, чувствовал на своем лице взгляд старика и все равно смотрел в потолок.

– А что если я сейчас просто всажу вам пулю в голову? – Майор посмотрел прямо в глаза хозяину кабинета, у того дрогнуло веко на левом глазу. Или просто показалось?

– Тогда вы точно покойник.

– Я вам не верю ни на грош, если отдам вам портсигар мне точно не жить.

– У вас нет выбора, реально положение дел таково: либо вы мне отдадите портсигар сами и будете жить спокойно, либо я получу его иначе, просто это займет больше времени. – Старик одарил майора испепеляющим взглядом. Сеченов полез в карман и положил на стол перед стариком портсигар.

– Что же, вот он. – Хозяин кабинета взял серебряную коробочку в руки, осмотрел со всех сторон.

– Внутри, под крышкой. – Собеседник нетерпеливо открыл крышку.

– Если это шутка, то весьма безвкусная! Надпись сколота!

– О, я нахожу эту шутку весьма удачной! Есть еще одна шутка.

– Тут я, вероятно, должен спросить какая? – Старик похоже разозлился не на шутку, он не говорил, а буквально шипел.

– Вы сказали, что получите портсигар так или иначе, это лишь вопрос времени, что же, давайте подождем. – Сеченов потушил папиросу прямо об лакированную столешницу и с удовольствием отметил, что оставил на ней отвратительный след. Майор посмотрел старику в глаза и на миг, всего лишь на один миг увидел в них растерянность.

– Будь по-вашему, но вы сами подписываете себе приговор, знаете…

– Прекратите эту комедию, у вас нет времени, сколько вам осталось? Полгода? Думаю, и того меньше. – Старик откинулся в кресле и прикрыл глаза. Сеченов воспользовался моментом и вытер пот со лба.

– Откуда вы знаете?

– Это правда имеет значение?

– Нет. Получается, что вы угробите свою жизнь только для того, чтобы испортить остаток моей жизни?

– А вы угробите остаток своей жизни, чтобы испортить мою жизнь? – Старик открыл глаза и посмотрел на майора.