Часовой дождя - Татьяна де Ронэ

– Все в порядке, Линден? – внезапно забеспокоилась Ориэль, положив ему руку на плечо.

Струи дождя на его щеках смешались со слезами. В другой раз, в другие времена, он бы просто сбросил ее руку с плеча, он бы ответил, что да, все в порядке, все просто прекрасно, и продолжал бы фотографировать. Но сейчас нервы были на пределе, он не мог сдерживать волнение. Он вновь поднял глаза вверх, и ему показалось, что он видит Кэндис. Он пытался найти нужные слова. Здесь моя тетя выбросилась с балкона. Какая страшная фраза, произнести ее было просто физически невозможно, он лишь молча плакал, прижав к груди свою «лейку». Он даже не мог представить себе, как трудно будет сюда вернуться, он ведь никогда не рассказывал о смерти Кэнди, никогда и никому, даже Саше. Потрясение, вызванное этой смертью, так и не прошло, с годами не становилось легче. Теперь он смог пробормотать что-то вроде: я здесь когда-то жил со своей американской тетей. Ориэль сжала его руку холодными пальцами, и Линден не сомневался, что она все понимает, она догадалась, почему ему так горько. Катер доплыл до квартала Богренель, полностью затопленного водой. Огромный торговый центр казался пустынным и мрачным, его охраняли водные патрули. Пики обезлюдевших небоскребов квартала Фрон-де-Сен торчали среди тяжелых серых туч.

Ориэль негромко сказала, что ее друг погиб при теракте в ноябре 2015-го, это было на улице Алибер, в Десятом округе. Он ужинал с друзьями в кафе, которое выбрали своей целью террористы, тогда погибло четырнадцать человек. Она встречалась с ним полгода, они были влюблены и счастливы. В тот вечер, погрузивший всю Францию в глубокий траур, Ориэль осталась с матерью, у той была грыжа межпозвоночного диска, она не могла пошевелиться. Ориэль хотела поужинать с нею, а потом встретиться с другом. Когда в половине одиннадцатого она собиралась выходить из дома, телепередачу, которую смотрела мать, прервали срочные новости, и диктор сообщил о серии взрывов по всему Парижу. Тогда, в той неразберихе и всеобщей панике, было совершенно невозможно добраться до другого конца города: везде пробки, вой сирен в ночи, а жителям приказали оставаться дома. Она пыталась дозвониться до самого утра, но мобильный друга не отвечал. И только через два дня, наполненных неведением и тревогой, ей позвонили его родители, которых до этого она видела раза два, и сообщили, что опознали тело сына. Как ни странно, но рассказ подруги и этот жалкий вид его бывшего квартала немного облегчили боль Линдена. Ему удалось немного прийти в себя, он сказал Ориэль, что потрясен этой историей и ему очень жаль. Она добавила, что так и не ходила на улицу Алибер и никогда туда не пойдет. Не положила на место трагедии цветы, не поставила свечку, как делали тысячи парижан. Зато в первую годовщину трагедии принесла букет роз к залу «Батаклан», где той же кровавой ночью 13 ноября погибли более восьмидесяти человек. Так она почтила память всех жертв и своего любимого человека.

Вернувшись к площади Камброн, теперь уже пешком, Линден и Ориэль вошли в кафе на проспекте Ла Мотт-Пике. Как приятно было опять оказаться в тепле и сухости, далеко от злополучного квартала Жавель. Они заказали чай и горячий шоколад, потом Ориэль попросила: «Расскажи мне о тете Кэнди».

Кэндис не просто понимала его с полуслова, еще когда он был совсем маленький, она его чувствовала. Она была ему ближе, чем мать. Может быть, поэтому Линден довольно рано стал ощущать некую враждебность Лоран по отношению к сестре. Нет, вслух она об этом никогда не говорила, но скрыть было невозможно; отношения обострились еще больше, когда в своей гомосексуальности он признался Кэнди раньше, чем матери. Когда Кэнди покончила с собой, Линден находился в Токио. Он сделал все, чтобы приехать как можно скорее, но все равно не успел на кремацию. И до сих пор не мог себе этого простить. В письме, оставленном на кухонном столе, Кэнди ничего не объясняла, она просто давала инструкции: ее нужно кремировать и никакой мессы. И ничего о причинах своего поступка. Но Линден знал, почему она покончила с собой. Все дело было в том мужчине, Ж. Г., которого она ждала много лет, который все обещал, но не делал ничего, и который в конце концов женился на молодой женщине. Кэнди продолжала с ним видеться после его женитьбы. Она призналась Линдену, что это сильнее ее, она любит Ж. Г., он ей нужен. Они встречались в гостиницах, ужинали, и это было ужасно унизительно. Линден ненавидел этого неведомого Ж. Г., которого даже не знал в лицо. Он помнил, что тот звонил поздно вечером, и они разговаривали часами. Кэнди была больна им. Что в нем было такого особенного? – задавался вопросом Линден. Что она в нем видела? Кэнди была замечательной, заслуживала большего, чем этот жалкий тип. Линден рассказал Ориэль о нелепом соперничестве между Кэндис и Лоран. Он, конечно, понимал, насколько они близки, как любят друг друга, но соперничество тем не менее существовало и проявлялось буквально во всем. И хотя ему казалось, что в большей степени в этом была вина матери, он не мог догадаться почему; может, причину следовало искать в их детстве, в их родителях, в их ранних годах, проведенных в Бруклине. Лоран недоставало уравновешенности и тактичности Кэнди, она была более резкой и прямолинейной. Интеллектуальность Кэнди раздражала Лоран. Внешне обе они были очаровательны, но Кэнди казалась более тонкой, изящной, зато в Лоран, как говорили, было больше чувственности. Тети ему не хватало. Ему всегда ее не хватало, с того самого июньского дня. А сейчас, когда они проплывали мимо улицы де л’Эглиз, боль вдруг сделалась еще острее. Увидев балкон, с которого она бросилась, он почувствовал приступ тошноты. Что толкнуло ее к самоубийству? Он в подробностях представлял себе ее последний день, и эти подробности мучили его. Он видел, как она одевается тем утром, как выбирает одежду. Ему рассказали, что на ней было светло-розовое платье. Почему именно это? Оно что-то значило для нее? Может, оно особенно нравилось Ж. Г.? Надевая его, она уже знала, что сегодня умрет? 6 июня 2012 года, среда. Что означала эта дата? Она имела какой-то особый смысл для Ж. Г., для нее самой? Он думал об этой дате тысячу раз. Как его мать, как дед с бабушкой, Фицджеральд и Марта Винтер, он обратил внимание, что это «День Д» – 6 июня – годовщина высадки