Бесконечное движение к свету - Эдуард Велипольский

Я не собираюсь осквернять память воинов, павших на полях сражений защищая Родину. Но мне обидно за людей, чей истинный героизм замалчивается в угоду кому-то из власть имущих лишь только потому, что он не смотрится на фоне какой-то их идеи.

Во время перестройки люди почти поголовно бросились искать правду. Что самое смешное – лжи от этого меньше не стало. Но найдя эту правду, оказалось, что с ней ещё надо и жить. Вот здесь полковник КГБ оказался прав – во лжи жить легче, потому что ложь, это иллюзия. Её можно создать какой угодно. Главное, что бы в неё верили. И, тем не менее, как бы там ни было, но нам всё-таки необходимо отделить «зёрна от плевел». Правда нам нужна, что бы обрести истинный путь, исправить ошибки и в дальнейшем не допускать их. Что бы потомкам можно было смело смотреть в глаза и не выслушивать упрёки типа – «Вы, в своё время, трусливо сидели и молчали, прикрывая свои задницы, а нам теперь – отдувайся». Мы должны знать правду, что бы ни терять чувства реальности. А реальность состоит из положительного и отрицательного и от того как мы воспримем отрицательное, зависит, сумеем ли мы создать положительное. Или вот к примеру – почему люди воюют? Почему они убивают друг друга? На войне ведь уже бесполезно искать причину. На войне одна правда – прав тот, кто сильнее. Я считаю, что ответы на эти вопросы находятся в сознании самих людей и имеют нравственную основу. Ты слышал, лейтенант, что-нибудь о семи смертных грехах, таких как гордыня, зависть, гнев, лень, жадность, чревоугодье, сладострастие? Самый главный и страшный из них это гордыня. Но откуда же берётся этот разрушительный человеческий порок? Я вижу только один источник – власть. Любая власть над людьми порождает гордыню. И ей очень трудно противостоять. И чем больше она овладевает личностью, тем сильнее она меняет эту личность, как нравственно, так и физически. Власть, Гордыня и Гнев – вот три кита, на которых держится всё человеческое зло. К примеру – что побудило того же Гитлера напасть на Советский Союз? Ну захватил он Европу, ну и сидел бы там спокойно. Может быть, он так сидел бы там и до сих пор. Но гордыня затмила ему разум. Между прочим – что немцы дошли чуть ли не до Москвы, это заслуга не немцев. Это наша расхлябанность, беспечность. «Бардак – это не отсутствие порядка, это такой порядок». И, в общем-то, всё опять-таки сходится к той же гордыни. Был бы у нас изначально везде и всюду Сталинград, и немцы больше чем на сто километров от границы, не сунулись бы.

А в этой бойне, здесь и сейчас, ведь тоже виновата гордыня. Я больше чем уверен, что все вопросы можно было решить мирно. Всего-то и надо было, двум человекам сделать один шаг назад, попуститься каким-то одним ничтожным принципам. Ты, лейтенант, знаешь, о ком я говорю. Это всем известный Борис Николаевич Ельцин. И, тем не менее – ему, я, всё-таки, поставил бы памятник. Поставил памятник за то, что он не искоренил и не уничтожил гласность, этот важнейший атрибут демократии. А ему, я уверен, хотелось это сделать, очень хотелось. Но он устоял перед этим соблазном. Ведь будь такая гласность во времена Гитлера и, возможно, не было бы Освенцима, Бухенвальда, Требленки. И пускай Гитлер держал в руках всё и всех, однако огласка его тоже бы как-то сдержала. А сейчас? Я ведь сейчас из-за той же гласности не позволил Антипову застрелить того человека, хотя я целиком и полностью поддерживаю Антипова. Я тебе скажу больше – этот посёлок следовало бы вообще сравнять с землёй и посыпать сверху солью. Ведь мы же им полностью доверяли. А они? Внаглую… Средь бело дня… И никто ни словом, ни взглядом… Даже ни намекнули… Эти всё, так называемые боевики, которые шастают по горам и лесам, они же не сеют и не пашут. Но за чей то же счёт они живут? Кто-то их поит и кормит? У меня в Афганистане был такой случай – мы поймали минёра. Здесь уже сомнений не было: мы его застали с полной амуницией за установкой мин. Мы могли его убить на месте. Как угодно убить – застрелить, расчленить, сжечь, подорвать на собственных минах. Но мы побороли в себе это желание и решили отвезти на базу. По дороге мы проезжали через три населённых пункта и, в общем-то, так, ради интереса, спрашивали у местных жителей, указывая на пленника – «Он из вашего селения?». И что ты думаешь, лейтенант, во всех трёх селениях нам сказали – «Да, он наш». Здесь у человека можно спросить паспорт, в Афганистане тогда ни у кого паспортов не было. А ты знаешь как делали немцы во время войны? Они в городах и крупных посёлках устраивали облавы. Забирали в основном мужчин и помещали их в, так называемый, «отстойник». Потом родные и близкие приходили и выкупали своих. А если за человеком никто не пришел, значит, он не местный, значит партизан. У нас в Афганистане таких полномочий не было. У нас там руки были связаны гуманными принципами, спущенными сверху. Но там мы, в общем-то, ничем не отличались от немцев. Да, мы не жгли деревни и не расстреливали мирных жителей. Хотя были случаи, когда мы с ними не церемонились, потому что находились перед выборам: или – или. Там мужчины воюют с двенадцати лет… Что такое двенадцать лет? Человек в этом возрасте, по сути – ребёнок. Да, нам приходилось убивать детей. И если сконцентрироваться на этом факте, то мы ничем не отличались от немецких солдат. Мы точно так же защищали себя.

– Нет, отличались – задумчиво произнёс лейтенант.

– Чем? – жадно глядя ему в лицо спросил полковник.

– Идеологией – ответил лейтенант.

– Браво, лейтенант! – полковник заметно оживился – Лейтенант, тебе тяжело будет сделать карьеру. Ты умный, но для карьеры этого мало. У нас, что бы чего-то добиться, надо угождать начальству. А для этого надо подстраиваться, льстить, притворяться. Умному человеку это делать тяжело. Сейчас у власти много тупых бездарей. Самое страшное, что себе в приемники они выбирают себе подобных. Да, лейтенант, мы отличались идеологией. Ведь простой немецкий солдат, ступивший на нашу землю, был одержим той же гордыней и искренне верил в своё превосходство. Гитлер своей одержимостью заразил большую часть, да я думою не будет преувеличением, если сказать всю нацию. У нас же, в Афганистане, цель была гуманной – мы пришли защищать социалистические принципы от посягательств американского империализма. Мы попросту восстанавливали справедливость – защищали слабых. Потом, перед лицом смерти, когда её дыхание пронизало холодом душу и тело, в самом прямом смысле, тот немецкий солдат вдруг задумался – «А зачем…?». Мы тоже задумались, почему в нас стреляют те, кого мы пришли защищать?

Гордыня заразна, как заразная болезнь. Она может и передаётся воздушно капельным путем.

– Внушением – сказал лейтенант.

– Что? – не понял полковник.

– Я говорю, что гордыня передаётся внушением.

– Ах да, внушением. Конечно, гордыня передаётся внушением… – полковник вдруг замолчал, потом, махая указательным пальцем и указывая куда-то в сторону в задумчивости произнёс – В гибели этого ребёнка виновны все: и тот, кто на верхней ступеньке, и на средней, и на нижней. И тот, кто стрелял, и его командир, и командир командира. И ты, и я, и тот условный гражданский, который сидел перед телевизором и с безразличием смотрел программу новостей. Когда-нибудь, где-нибудь, все мы за это ответим. Ну ладно мы, военные, закованы в кандалы устава. Нам трудно что-то доказать. Но гражданский мог бы постоять за справедливость…

– Гражданский верил в то, что ему говорили властьимущие – робко возразил лейтенант.

– Ну, и сколько стоит его вера, если её бросить на весы справедливости? Всё тот же эгоизм, корыстолюбие и банальная трусость… Да, по течению плыть легче…

Лейтенант опустил голову, ковырнул носком сапога небольшой камень и начал его катать из стороны в сторону.

– Знаете, что я сейчас подумал? – сказал он, не прекращая своего занятия – Если есть где-нибудь ад, то он должен быть намного больше и объёмнее рая и если бы мы теперь там оказались, то встретили бы много знакомых. Ведь прожить земную жизнь, да что там жизнь, прожить обычный земной день и не согрешить – практически невозможно. А поскольку за грехи полагается ад, то каждый человек должен пройти через него.

– Да, лейтенант, ты прав – с явным энтузиазмом поддержал его полковник – И я тебе скажу больше: этот мир, целиком и полностью, не что иное, как самый настоящий ад, созданный кем-то, для чего-то и, возможно, существующий вечно. Вот смотри какой парадокс – вся биологическая жизнь на этой планете основана на смерти. И если мы, в открытую, не лишаем жизни ближнего, себе подобного, то это ещё не значит, что мы чисты и безгрешны. Простой пример – каждый день, и не один раз, нам необходимо питаться. Это значит, что каждый день мы употребляем в пищу мясо, в самом разнообразном виде. Из этого следует – что бы нам жить мы должны лишить жизни какое-нибудь существо, будь то животное, рыба или птица. А иначе никак. Так чем мы отличаемся от обычного мясника, который окровавленным тесаком вспаривает брюхо и отрубает головы несчастным животным? В свою очередь те, которых мы едим, тоже пожирают других существ, а те ещё кого-то. Даже самая обычная травинка, так сказать безобидный цветочек и тот лишает жизни себе подобного, что бы завладеть местом под солнцем. И я уверен, что первый живой организм, появившейся на этой планете, начал с того, что «сожрал» себе подобного. А посмотри, во что играют наши дети? В войну, в насилие, в убийство. А какие фильмы мы смотрим? Боевик, ужасы, детективы, где тоже убийство, кровь и насилие. У нас даже появился интересный термин – иронический детектив. Жанр детектива обычно предусматривает убийство. Как можно насмехаться над чьей-то смертью? Ведь это же чья-то трагедия. Всё это людям досталось по наследству: все хищники в детском возрасте, в своих играх, изображают убийство. Самое интересное – перестань они это делать, и вид опустятся на ступеньку ниже по развитию. А если посмотреть ещё дальше, то он вообще сойдёт на нет. Так откуда же взяться благородству? Нет его. Этот термин придумали слабые человеческие особи в своём бессилии перед более сильными. На самом деле, миром правит всё тот же естественный отбор, со всеми вытекающими последствиями.