Удар змеи - Александр Прозоров

Седьмого мая, отправив Мефодия продавать коней, Андрей пошел вдоль торговых причалов, спрашивая самый быстрый корабль. Указали ему, естественно, на тощие, как селедки, одномачтовые речные ушкуи в двадцать шагов длиной и всего пять - шириной. С первым хозяином Зверев не сговорился, потому как тот ждал товара, второй запросил слишком много, и только с третьим они сторговались промчаться до Крыма и обратно с пустыми трюмами, никуда не заходя и без своих, местных, гребцов.

– Коли платишь, дело твое, - пожал плечами мужичок с рыжими кудрями, очень похожий на того, что встретил их на ладье в Балаклаве. Только возрастом уже сильно ближе к сорока. - Кормчего я своего возьму, да двух подручных на паруса. Смотри, княже: с гребцами, без гребцов - а по алтыну в день все едино с тебя. Токмо если медленно пойдем, на меня не пеняй.

– Не попеняю. Давай, весла в трюмы, и задраивай. Холоп сейчас подойдет, сразу и отчалим.

– Зря ты так, княже, - все же не утерпел от укора рыжий корабельщик. - Хоть бы пеньки, что ли, взял? Пенька в Крыму хорошо уходит. Своей-то у них не растет.

– Сам чего не берешь? - поинтересовался Зверев.

– Дык, - признал корабельщик, - на ушкуй серебра еще хватает, ан трюмы загрузить ужо нет. Чего бы я тогда купцов возил, кабы сам мог торг вести?

– У тебя денег нет, у меня - времени. Собирайся.

– Полчаса, княже, - запросил рыжий. - Людишек своих кликну. Пока дела нет, по бабам да огородам своим сидят. Я быстро.

– Коли так, беги…

Корабельщик с тремя встрепанными помощниками вернулся через час, Мефодий нашел хозяина через полтора. Как он на борт заскочил - мужики натянули сходни и отпустили привязные канаты.

– Долго нам еще плыть, Андрей Васильевич? - положив руки на рукояти ножей, растопырив локти и широко расставив ноги, поинтересовался Андрейка.

– Это как Господь Бог дозволит, - вместо князя ответил рыжий корабельщик. - Повезет - за две недели домчимся. Воспротивится - больше месяца может получиться.

– Тебя что, Андреем Васильевичем зовут? - грозно повысил голос Зверев. - К тебе обращаются?

– Андреем кличут, - подтвердил корабельщик, - Василия Мокрого сын… Вот, спросил ведь малец. А что, никак провинился чем? Так ты прости, княже, не со зла. Не имел недоброго умысла.

– Бывает же такое, - хмыкнул князь. - Ладно, как-нибудь разберемся. Правь.

Вниз по течению кораблик мчался куда как шустрее, нежели ладья поднималась на веслах. Смоленск они проскочили уже на второй день, Оршу - на третий. За Быховым удалось поднять парус, и ушкуй вовсе помчался, словно посланная в галоп лошадь, с шипением взрезая воду.

Андрейка, поначалу переполненный впечатлениями, несколько устал и больше уже не сидел постоянно на носу, глядя то вниз, то по сторонам на проносящиеся берега. Тут Зверев и начал потихоньку обучать его навыкам боя на ножах, заодно и сам вспоминая уроки верного Пахома. До сумерек они занимались, потом князь с Мефодием шли спать, и после полуночи либо он, либо холоп меняли мальчишку, а уж перед рассветом менялись между собой. При корабельщиках Андрей пару раз сделал ему внушение, что ночью за судном надобно следить, дабы не напали тати ради грабежа. Без корабельщиков предупредил, что команды некоторых торговых судов тоже имеют привычку выкидывать пассажиров за борт, а имущество делить между собой. Так что следить следует не столько за берегами, сколько за ними. И чуть что - поднимать тревогу.

И мальчишка старательно бдел. Благо первая вахта всегда самая легкая.

С попутным ветром они пронеслись большую часть Днепра всего за пять дней, но на этом гонки кончились. Ушкуй уперся в знаменитые пороги: Кодаковский, Сурский, Лоханский, Звонецкий, Ненасытец, Вовниловский, Будиловский, Лишний, Вильный… Только успевай корабль на берег вытаскивать. Днепровские пороги оказались не просто разбросанными в реке камушками, а целыми скальными грядами, выпирающими из воды. Ни поверху проскочить, ни сторонкой проплыть. Утешало лишь то, что волоки были устроены сразу на обоих берегах, амбалы работали споро и умело - заторов не случалось. А легкий, с пустыми трюмами, ушкуй перепархивал от воды до воды словно перышко. Пять дней - и рыжий Андрей Васильевич смог снова смело поднять паруса.

Ветер был не то чтобы попутный - но вниз по течению, петляя от берега к берегу по широкой водной глади, идти позволял. Три дня - и они неспешно пробрались к Ачи-Кале. От крепости к ушкую тут же помчалась лодка с десятком гребцов, осман с наброшенной на голову белой тряпкой запросил два алтына за проход в воды империи. Андрей показал царскую подорожную - мытарь простил два алтына за право проплыть, но потребовал те же два за право торговли. Подорожная-то была купеческая. Пришлось раскошеливаться.

Вырвавшись в Черное море, ушкуй накренился от бокового ветра и пошел широкими галсами. Медленно - зато грести не нужно. Рыжий капитан ближе к вечеру отворачивал в море, а темной ночью медленно пробивался против ветра в сторону далекого берега. И на третий день ухитрился попасть почти к самой Балаклаве - даже Андрей узнал башни Чембало на высоко вздыбленном берегу.

– В бухту не заходи, - предупредил князь, - двигай вдоль берега. Мне нужен Кучук-Мускомский исар. Под ним у скалы должен быть причал.

– Большой? Коли на пару ладей - с моря среди волн можно и не разглядеть.

– Разглядим, - растирая виски, пообещал Зверев. - Верст пять от бухты, крепость на скалах. Трудно, мыслю, не заметить.

Тут он немного погорячился. Серая каменная кладка сливалась с унылыми скалами в единое целое, а закрывающая половину двора и часть внутренних стен виноградная лоза разрывала строгий силуэт крепости на неровные части. Если бы не алый стяг со звездой и полумесяцем, под лучами солнца ярко горящий на фоне неба, ушкуй легко бы проскочил мимо.

– Под него правь, - указал князь. - Только аккуратнее. Камни вокруг. Мало ли что там под водой…

Но скалы, отвесно возвышавшиеся высоко над волнами, похоже, так же круто уходили в глубину. Даже морская вода оставалась почти черной и непроглядной, пока путники не приблизились до десятка сажен. Только теперь стало видно и то, как удачно расположился причал здешнего исара. Оказалось, что начинающаяся далеко вверху расселина у моря образовывала небольшую бухточку с полсотни шагов длиной и десяти шириной. Порта не построить - но пара средних суденышек с легкостью могли тут спрятаться от непогоды. Сейчас здесь мерно покачивалась, протирая бока об осиновые отбойники, скромная одномачтовая шестивесельная фелука. Ушкуй превосходил ее размерами раза в полтора.

Охранявший причал, гладко бритый осман в высокой остроконечной шапочке и белой плиссированной пачке[16] ниже колен при виде гостей заметался, поднял откуда-то копье, грозно закричал.

– Посол русского государя к досточтимому Барас-Ахмет-паше! - Зверев вскинул над головой подорожную грамоту и список назначенных к выкупу служивых людей. Тихо добавил для тезки: - Ты причаливай, причаливай.

– Я тебе дам - причаливай! - перешел на нормальный русский язык янычар. - Наколю!

– Мой лучший друг досточтимый Барас-Ахмет-паша, наместник Крыма милостью всемудрого султана Сулеймана Великолепного, тебя самого тогда на кол посадит! - пообещал Зверев и перебрался из ушкуя на фелуку, из фелуки на причал, развернул свиток и ткнул пальцем в подпись и печать наместника: - Руку узнаешь? Не веришь - беги, доложи. Тебе все объяснят.

– Ага! Я уйду, а вы лодку угоните. Тогда меня точно на кол посадят.

– Тогда сторожи, - пожал плечами Зверев и повернулся к лодке: - Андрей, ферязь мою передай и свой кафтан нарядный с серебряной вышивкой надень. Мефодий, в мешке подарок для наместника лежит, броня вороненая. Давай ее сюда…

– А ну, плывите отсюда! - уже не так уверенно потребовал янычар.

Князь, не обращая на него внимания, развязал мешок, достал тройной бахтерец с черными пластинами на груди, развернул, встряхнул:

– Вроде все в порядке… О господи, бедная моя голова… Что скажешь, боец, достойный дар для моего друга?

На этот раз стражник промолчал. Но копье - поднял.

– Андрей, возьми грамоты. Ты их понесешь, а я броню. Да не бойся ты, боец. Замолвлю за тебя словечко, еще и награду получишь.

– Воины султана не боятся ничего в подлунном мире, - недовольно ответил янычар.

– Тебе что, даже свистка никакого не оставили, о гостях предупреждать? - удивился Андрей. - Надо будет и о сем другу своему сказать…

Он шагнул мимо охранника и стал забираться по узенькой, в полторы ступни, тропке, ведущей от камня к камню, мимо широких трещин и выпирающих над пропастью карнизов, поворачивающей в самых неожиданных местах и далеко огибающей на первый взгляд вполне безопасные уступы. Князь не спешил, мысли его были направлены на то, чтобы внушить побратиму предчувствие большой радости, и он опасался, отвлекшись, сделать неверный шаг. Да и приходить в гости запыхавшимся, как после гонки, тоже не следовало.