Мемуары - Карл Густав Маннергейм

Проанализировав все эти проблемы, я решил поехать в Финляндию, чтобы детально обсудить их с правительством.

В середине октября я приехал в Хельсинки и посетил регента Свинхувуда, а также министра иностранных дел Стенруута, которые подтвердили предложение, высказанное мне министром Энкеллем. Они обрисовали мне сложившуюся ситуацию. Отношения с Францией ещё более ухудшились. Несколько дней назад французский консул передал правительству резкую ноту протеста. Смысл её заключался в том, что наше молодое государство было полностью подчинено Германии и не могло ожидать поддержки со стороны Франции. Избрание немецкого принца королём приведёт к тому, что Финляндия окажется на стороне Центральных держав. Нас предостерегали, что признание Францией нашей независимости вряд ли останется в силе, особенно если на трон будет возведён немецкий принц.

Я заявил регенту Свинхувуду, что, внимательно изучив предложение правительства, решил не отказываться от него.

— Вы обратились ко мне, — сказал я, — поскольку я был единственным человеком, кто выступил против одностороннего политического курса, ориентированного на Германию. Вы приняли этот курс, несмотря на то, что сенат обещал не просить внешней военной помощи, будь она немецкая, шведская или какая-либо ещё. В своё время мне удалось добиться зарубежной помощи на том условии, что Финляндия сохранит суверенитет, а решающие военные операции мы проведём своими силами. Когда я понял, что сенат за моей спиной разработал план формирования нашей обороны в тесном сотрудничестве с командующим немецким экспедиционным корпусом генерал-майором фон дёр Гольцем, то в знак протеста отказался от поста главнокомандующего. Я ушёл в отставку с той надеждой, что моя неприкрытая оппозиция правящим кругам сможет предотвратить угрозу, которую несёт в себе такое сотрудничество. Теперь вы хотите использовать меня, и я соглашаюсь на ваше предложение, но не как официальное, а как частное лицо.

Совершенно естественно, что я не мог представлять правительство, которое западные государства не желали признавать. В противном случае я сразу же стал бы нежелательной персоной.

Ситуация с продовольствием была весьма тревожной. Военные действия помешали провести весенний сев, поэтому урожай был очень скудным. Финляндия не могла полностью обеспечить себя продуктами питания, оставалась лишь слабая надежда на поставки зерна с Украины при посредничестве Германии. Приобретение продовольствия в Америке также не могло быть поставлено на регулярную основу до тех пор, пока мы не установим нормальные отношения со странами-победительницами. Я пообещал со своей стороны сделать всё возможное, чтобы наладить поставку продуктов питания.

Пробыв несколько дней в Хельсинки, я через Швецию отправился в свой европейский вояж. Вместе со мной поехал мой шурин Микаэль Грипенберг, который числился моим секретарём. К моему изумлению, на корабле, шедшем в Стокгольм, я встретил делегацию, которая по поручению правительства направлялась в Германию и должна была объявить принцу Фридриху Карлу об итогах выборов. В задачи делегации входило передать принцу приглашение парламента и получить от него согласие на приезд в Финляндию. Я заметил, что такие действия несвоевременны, на что один из членов делегации заявил: «Мы решили поставить весь мир перед свершившимся фактом». Из этих слов следовало заключить, что правительство было уверено в своём выборе. К сожалению, в печать вскоре просочились слухи о моей истинной задаче, и газеты в Стокгольме выступили с сенсационными новостями. Некоторые из них были уверены, что я собираюсь организовать «белое движение» и для этой цели хочу собрать около 200000 русских военнопленных в Германии и создать из них армию.

Один репортёр зашёл ещё дальше и объявил своим читателям, будто бы я назначен руководителем белого русского правительства. Наконец, были газеты, которые утверждали, что я отправился «на материк» в качестве представителя правительства Финляндии. Осознав, что большинство официальных лиц в столице Швеции именно так воспринимают мою роль, я забеспокоился: моя миссия, ещё не начавшись, оказалась под угрозой. 27 октября я отправил сенатору Стенрууту письмо, в котором выразил сожаление, что оказался объектом слухов. «Я выбираю свободу, — писал я, — и ещё раз отмечаю, что согласился на это путешествие только как частное лицо, имея целью ознакомиться с политической ситуацией в Лондоне и Париже. Я соглашусь принять на себя особое поручение от имени правительства только в том случае, если возникнут какие-либо реальные предпосылки к положительным решениям.

Поэтому я буду благодарен, если члены правительства постараются погасить слухи об официальной стороне моей поездки».

Я прибыл в Лондон 12 ноября. Газеты публиковали условия перемирия. Существовала опасность, что среди этого победного шума голос маленькой и далёкой страны не будет услышан. Особенно если учесть, что эта страна до последнего момента находилась на стороне стран, терпящих поражение.

Последнее время Финляндию неофициально представлял в Англии доктор Холсти. Его мнение насчёт того, сможет ли Финляндия добиться понимания своих проблем, было абсолютно безрадостным. Заместители министра иностранных дел лорд Роберт Сесил и лорд Чарлз Хардинг, с которыми я когда-то встречался в посольстве Англии в Петербурге, заявили, что Финляндия, продолжая свою прогерманскую политику, сама поставила себя в неблагоприятное положение, а также дали понять, что нынешний состав правительства Финляндии — прямая помеха для улучшения отношений. Вышеназванные господа всё же выразили своё удовлетворение тем, что именно я начал с ними переговоры, поскольку, по их мнению, я был носителем наиболее здоровых политических взглядов. Доктор Холсти сообщил мне некоторые сведения об активности представителей русского «белого движения» в Лондоне, а также о деятельности Керенского и бывшего генерал-губернатора Финляндии Стаховича. Они по-прежнему считали Финляндию частью Российского государства. Последний вообще выступил с заявлением, что Финляндия на определённых условиях согласится на автономию в составе будущей России.

В министерстве иностранных дел я был принят благожелательно, но, забегая вперёд, могу сказать, что ничего особенного во время этого визита в Лондон я добиться не смог. 15 ноября у меня состоялась продолжительная беседа с лордом Робертом Сесилом. В ходе этого разговора я окончательно понял, что мне не следует возлагать большие надежды на политический успех моей миссии. Как сообщил мне лорд Сесил, до мирной конференции Великобритания не имела возможности в одностороннем порядке признать независимость Финляндии. В этом вопросе она должна была действовать солидарно с Францией и другими союзниками. Тот факт, что Финляндия объявила принца Фридриха Карла своим королём, сильно осложнил наши отношения со странами Антанты. Эти страны сомневались, что Финляндия сможет проводить независимую политику.