Скандал на Белгрейв-сквер - Энн Перри

Томас улыбнулся.

— Отлично. Это хотя бы спасет Кромби и Алардайса от несправедливых обвинений.

— Именно это я и намерен сделать. И еще меня интересует, почему мировой судья так быстро закрыл дело. — На этот раз уже Урбан заметил что-то в глазах Питта и хотел было спросить об этом, но инстинкт профессионала остановил его.

— Вы не знаете, почему он это сделал? — спросил Томас.

— Понятия не имею, — ответил Урбан, и Питт опять понял, что тот сказал неправду.

— Благодарю, что уделили мне внимание, — промолвил он. — Я займусь списком и попробую хоть что-то прояснить.

— Сожалею, что не смог помочь вам, — снова извинился Урбан, вежливо улыбнувшись и провожая Питта взглядом.

Расследование причастности Урбана к убийству Уимса сулило немало хлопот и трудностей, как и предполагал Питт. Он решил начать его с посещения дома старшего инспектора. На сей раз Томас воспользовался омнибусом, поскольку Урбан жил где-то недалеко, примерно в пятистах ярдах по этой же улице, да и спешить ему было некуда. Поездка под палящим солнцем вдоль шумной улицы, на жесткой скамье омнибуса, когда Питт оказался зажатым между женщиной в синем платье, страдающей от насморка, и крупным мужчиной, от которого разило пивными парами, заставила его поскорее целиком сосредоточиться на собственных мыслях. Но это мало помогло.

Урбан ему нравился, и сознание того, что он, Питт, должен непрошено вторгнуться в личную жизнь этого человека, было ему крайне неприятным. А поскольку Урбан неглуп и уже предупрежден, все действия инспектора вскоре станут ему известны. Спросив об Уимсе, Томас предупредил его о том, что его имя связано с делом об убийстве.

Когда же мысли Питта вернулись к собственным делам, он снова почувствовал себя рассерженным проступком Шарлотты. Его злило желание жены казаться богатой леди, не обремененной заботами, делающей, что ей хочется, и тратящей время на развлечения. Угнетало также сознание, что, по сути, ее с рождения готовили к подобной жизни, поэтому она так легко и беспечно окуналась в нее, пользуясь каждым случаем, который предоставляла ей Эмили, но не мог предоставить Питт. Больно задевало и то, что Шарлотта до сих пор считала эти вещи чем-то очень важным для себя. Для него редкие спектакли тоже были приятными событиями. Его всегда интересовали люди в общении, он любил смотреть на их лица, следить за ритуалом светской игры, которую они затевали друг с другом, умело пряча страсти и чувства под маской вежливости.

Нынешним расследованием Томас занимался, впервые не посвятив в него Шарлотту и не пытаясь даже ее заинтересовать. Это странным образом сделало его одиноким; ему не хватало понимания и участия Шарлотты, даже если она не знала этих людей и ничем не могла ему помочь, кроме проявления обычного человеческого любопытства и сочувствия.

Мысли его опять вернулись к Урбану. Что он сможет узнать о нем? Порасспросить у его друзей, какая у него репутация на работе, как дела у него дома, чем он живет и на что тратит деньги? Узнать о его профессиональной добросовестности? Урбан не был искренен с ним, даже если это простая случайность. Известно ли ему, почему Эдисон Карсуэлл закрыл дело Осмара? Имя судьи тоже значится в списке Уимса, но какое отношение к этому имеет Осмар? Если это тоже шантаж, тогда как объяснить, почему в списке нет имени лорда Байэма?

Питт вышел из омнибуса и остальной путь проделал пешком по узкому тротуару, под жарким солнцем, проходя мимо женщин, прогуливающихся с детьми; мимо стариков, сплетничающих на солнцепеке; мимо лавочника, подметающего тротуар перед своей лавкой; мимо старьевщика, напевно оповещающего всех, что готов купить все, что кому-то уже не нужно; мимо горничной в белой наколке, о чем-то разговаривающей с разносчиком мяса, деловито вытирающим руки о полосатый фартук. Эта улица была совсем недалеко от той, на которой жил Питт, и во всем похожа на нее. Он постарался выбросить из головы все мысли о Шарлотте. Это его боль, и для нее надо найти другое время.

Дом Урбана, небольшой, как и все дома на этой улице, мало чем отличался от остальных. Крыльцо было чисто вымыто, дверь недавно окрашена, перед домом — небольшой ухоженный садик с несколькими кустами роз и крохотной лужайкой. Питт уже мысленно отрепетировал, с чего начнет. Нет смысла лукавить, это сразу откроется и оставит дурное впечатление, которое потом будет трудно или даже невозможно рассеять. А если окажется, что Урбан невиновен, то это сильно осложнит будущее расследование.

Дверь открыла небольшого роста женщина в сером шерстяном платье и белом фартуке. Ее густые рыжие волосы были стянуты в пучок, на котором ненадежно балансировала белая наколка. Женщина чем-то напоминала Питту их приходящую прислугу, которую Грейси, считая себя главной, немилосердно шпыняла.

— Я вас слушаю, сэр, — нетерпеливо сказала служанка. Видимо, Питт оторвал ее от каких-то неотложных дел.

— Доброе утро, — поспешил он вежливо поздороваться. — Я провожу полицейское расследование, и мне нужно ознакомиться с кое-какими бумагами мистера Урбана. Меня зовут Питт. Можно мне войти?

Женщина смотрела на него с подозрением.

— Откуда я знаю, что вы меня не обманываете? Вы можете оказаться кем угодно, не так ли?

— Согласен, — подтвердил правоту ее замечания Томас и предъявил ей свое удостоверение.

Женщина долго изучала его, но, судя по тому, как она делала это, уставившись в одну точку, Питт понял, что служанка не умеет читать. Наконец она подняла глаза на него и смотрела какую-то минуту Томасу в лицо, как бы запоминая его черты. Он терпеливо ждал.

— Ладно, — наконец сказала она. — Если вы из полиции, то вам лучше пройти в дом. Но мой хозяин ничего плохого не сделал.

— Мне всего лишь нужна информация, — произнес инспектор, как бы объясняя свой визит, и последовал за служанкой в узкую прихожую, откуда дверь вела в гостиную.

— Здесь он хранит свои бумаги, — сказала она сердито, впуская его, — тут вы найдете все, что вам нужно. А если не найдете, значит, этого никогда здесь не было, — решительно заключила служанка, и Питт понял, что дальше гостиной она его не пустит.

— Спасибо, — поблагодарил он, подчиняясь. Но служанка продолжала стоять, как бы застыв на месте, не спуская с него жесткого взгляда своих сверкающих праведным гневом глаз. Было ясно, что одного его она здесь не оставит, будь он хоть кем угодно.

Питт улыбнулся про себя и окинул взглядом комнату. Небольшая, весь ее дальний конец увешан картинами — около дюжины, не менее. Это была живопись, которую Томас менее всего ожидал увидеть в доме полицейского инспектора, — не семейные портреты и не сентиментальные пасторальные сценки или акварели на спортивные сюжеты. Всю стену занимали полотна, созданные в современной импрессионистской манере: залитые солнцем пейзажи, яркие мазки и пятна, игра света и красок — зеленых, голубых, розовых, изображающих цветущий луг, крестьянок на отдыхе под пронизанной солнцем тенью деревьев у края ярко-желтого поля нескошенной пшеницы. Это были полотна талантливого экспериментатора, необычные по цвету и манере исполнения, отобранные человеком, знающим в них толк, готовым к любым затратам, ибо он вкладывал деньги в то, во что их стоило вкладывать. Питту больше не надо было вдаваться в подробности личной жизни Урбана. Он теперь знал, какая его ипостась была способна ввергнуть его в долги. Вот она, здесь, открытая для всеобщего обозрения.

Питт еще немного задержался перед картинами, изучая манеру их исполнения, постигая воображение и мастерство художника, а затем подошел к письменному столу и, для успокоения пристально наблюдавшей за ним служанки, порылся в ящиках стола в поисках якобы нужной ему информации. Взяв несколько бумаг, он пробежал их глазами, снова сунул в ящик, задвинул его и наконец повернулся к суровой служанке. Та была удивлена, что полицейский так быстро управился.

— Вы уже нашли то, что искали? — спросила она, нахмурившись.

— Да, благодарю вас. Совсем небольшая вещица, и я быстро ее нашел.

— В таком случае вам лучше уйти. У меня много работы. Мистер Урбан не единственный джентльмен, за которым я приглядываю. Будьте внимательны на крыльце, я его только что вымыла, поэтому не шаркайте по ступеням.

Питт, осторожно ступая по вымытому крыльцу, сошел на мощеную дорожку, ведущую к калитке. Прекрасные картины, смелость и вкус того, кто, покупая их, поддерживает необычный талант художника, должны были бы приподнять настроение инспектора. При других обстоятельствах так и случилось бы, но не теперь. Мысль о скромном жалованье Урбана, а также тот факт, что он был неискренен и что-то утаивал, привели к тому, что настроение Томаса испортилось. Неужели страсть Урбана к коллекционированию была настолько неуемной, что он попал в лапы Уимса, задолжав ему, а потом понял, что никогда не сможет расплатиться? Или произошло еще что-нибудь гораздо более неприглядное: Урбан добывал деньги нечестным путем, это стало известно Уимсу, и тот начал его шантажировать?