Купеческий сын и живые мертвецы (СИ) - Белолипецкая Алла

Валерьян мог бы дать голову на отсечение, что купец первой гильдии и его придурковатый сынок ни у каких знакомых сейчас не ночуют. Но вслух произнес:

— Уверен: Лукьян Андреевич прав. — А потом прибавил, будто спохватившись: — А что Мавра Игнатьевна? Не объявилась ещё?

— Увы, нет. Потому-то я предпочла сама тебя уложить на диван, друг мой. Будь она дома — я, уж конечно, не преминула бы позвать её на помощь. Уж кто-кто, а Мавруша точно не стала бы болтать о наших с тобой секретах.

3

Иван Алтынов одним рывком выдернул кожаный пояс из своих заплатанных штанов — которые, по счастью, и без того на нем держались. А потом сделал из этого пояса подобие петли и сам шагнул навстречу тому из двух восставших покойников, который был к нему ближе.

— Ванечка, стой! — закричала сверху Зина.

"Только бы она не удумала спрыгнуть вниз — спасать меня!"–мелькнуло в голове у Ивана. Однако у него не оставалось даже лишней доли секунды — чтобы поглядеть, не оправдались ли его опасения. Резкой подсечкой он ударил по ногам первого из ходячих мертвецов, и тот упал на размокшую землю — протягивая к Ивану костлявые руки с безобразными скрюченными пальцами. А купеческий сын уже произвёл тот же маневр со вторым из мертвецов, направлявшихся к нему. Тот упал — как и первый. Но тут же стал делать попытки подняться: начал извиваться на мокрой земле, работая коленями и локтями, чтобы от неё оттолкнуться.

— То, что надо, — прошептал Иван.

Он повернулся к первому из восставших покойников, сбитых им наземь, и обнаружил то, что и предполагал: удар по ногам перебил тому обе голени. Даже в тусклом свете фонаря, стоявшего на земле, это было видно вполне отчётливо. Злосчастное мертвое существо явно было бесполезно для плана, который измыслил Иван. И, не тратя времени даром, купеческий сын шагнул к голове упавшего и ударом своего сапога проломить ему череп. Костлявые руки немедленно упали, и скрюченные пальцы перестали сжиматься и разжиматься. А Иван тут же поспешил ко второму из мертвецов — костяк у которого явно оказался гораздо более крепким: его ноги после удара остались в целости. И он вот-вот мог встать на них — подняться в полный рост.

Зина продолжала что-то кричать сверху, но, по крайней мере, не пыталась предпринять ничего безрассудного. И купеческий сын даже не вслушивался в её слова — ему было не до того.

Ухватив свой ремень наподобие конской уздечки, он шагнул к извивавшемуся на земле мертвецу — склонился над его головой. И одним движением набросил ему на голову свой ремень — так, чтобы тот, полностью уподобляясь уздечке, очутился точно между истлевших мёртвых губ. Закрыл бы восставшему покойнику его разинутую пасть.

Мертвец немедленно стал кусать кожаный ремень, быстро и часто вонзая в него почерневшие зубы. И от вида этих зубов купеческий сын испытал приступ дрожи, которая пробила его от пяток до самой макушки. Тот страх, который он, Иван Алтынов, преодолел давным-давно, не вернулся к нему — всего лишь вспомнился ему. Но одного воспоминания об этом страхе хватило, чтобы купеческий сын промешкал лишнюю секунду — с такой силой довлел этот страх над ним когда-то. И мертвец, крутанув безволосой головой, едва не сбросил с себя узду, наброшенную на него Иваном.

Но — тот уже совладал с собой. Дернув ремень на себя, купеческий сын стянул его с такой силой, чтобы захрустели зубы мертвеца, в этот ремень впивавшиеся. А два или три зуба так и вовсе вывалились из челюстей ходячего покойника — в которых ничего не осталось от десен. Будь это существо живым, оно наверняка взвыло бы при этом от дикой боли. Но — живой мертвец, уж конечно, не ощутил ничего. И возобновил свои попытки встать на ноги, разве что — кусать ремень перестал, поскольку прочная полоса кожи не позволяла ему больше смыкать уцелевшие зубы. Так что — настало время для главной части того сумасбродного плана, который хотел привести в исполнение Иван Алтынов.

Он быстро поглядел направо и налево: круги мертвецов неумолимо приближались друг к другу, но всё ещё не смыкались. И самым ближним из ходячих покойников оставалось ещё около десятка шагов до того дуба, под ветвями которого укрывался Иван.

"Пора!" — подумал он, ибо то несчастное создание, на которое была наброшена узда, стало подниматься с земли — явно намереваясь встать в полный рост. И рост этот, по счастью, был не маленьким.

Иван Алтынов не умел прыгать так, как это делают кузнечики или, паче того, кенгуру. В этом Зина Тихомирова не ошиблась. Однако это не означало, что Иван не сумел бы вскарабкаться не небольшое дерево — подобие коего и являл сейчас собою восставший покойник. Это псевдо-дерево не могло похвастаться устойчивостью, поскольку не имело корней. Но зато оно обладало непоколебимым упорством, которое заставляло его сохранять вертикальное положение, даже когда на него навалился вес человека, взбиравшегося на него. А Иван Алтынов телосложением обладал отнюдь не субтильным и весил никак не меньше пяти пудов.

"Только бы его скелет выдержал — не подломился!" — подумал купеческий сын.

А потом стянул ремень на голове мертвеца тугой петлей и, всеми силами стараясь держать балансировку, встал мертвецу на плечи и стал распрямляться.

4

Сказать, что Зина удивилась и ужаснулась при виде того, что вытворяет её друг детства, означало бы непомерно преуменьшить её эмоции. Если бы неживое существо, на плечах которого раскачивался сейчас Ванечка, решило сойти со своего места, то купеческий сын не просто свалился бы наземь. Он угодил бы прямо в объятия тех правиков и левиков, что подступали к ним под затихающим дождём.

— Давай руку! — крикнула Зина, свешиваясь с толстой дубовой ветки.

Вряд ли она сумела бы удержать Ивана Алтынова, однако в тот момент Зине такая мысль даже в голову не пришла. Впрочем, Иван почти тут же сам — с ловкостью мартышки — уцепился обеими руками за дубовую ветку, которая простиралась прямо у него над головой. И на этой ветке повис — держась, как показалось Зине, одними только кончиками пальцев. Она тут же поддалась к своему Ванечке, схватила его за правое запястье, потянула на себя. И одновременно с этим купеческий сын отпихнул ногами того умирашку, с плеч которого он перебрался на дерево. При этом каким-то образом, не глядя, он ухитрился попасть каблуком своего сапога по виску этого жуткого существа — проломить ему череп. Ходячий мертвец упал ничком. И новых попыток подняться уже не предпринимал.

Впрочем, падение умирашки Зина увидела мимолетно, краем глаза. Всё своё внимание она сосредоточила на Ванечке. Пытаясь втянуть его на ветку, девушка чуть было сама не сверзилась вниз. Но — Иван Алтынов снова показал себя невероятным ловкачом. Мало того, что он смог подтянуться на одних только кистях рук, уподобляясь цирковому акробату. Так он успел ещё и Зину поддержать — когда та вздумала терять равновесие. Он уселся на ветку не верхом, а боком — что, пожалуй, могло бы показаться ироничным. Мужчина сидел на дереве, словно в дамском седле, а дама — словно в мужском. Однако Зина пребывала совсем не в том состоянии, чтобы оценить иронию сложившейся ситуации. Её только что качнуло вбок так резко, что, не поддержи её Иван — и она уже лежала бы на земле. По всем вероятиям — с переломанными костями.

— Держись за ветку обеими руками — как можешь крепко! — велел ей Иван.

И Зина в который уже раз удивилась этому его новому тону: твердому, не предполагающему возражений. И снова ей страшно захотелось спросить своего Ванечку, что тот имел в виду, когда упомянул про десять лет. Но купеческий сын, велев ей крепче держаться, сразу же устремил свой взор вниз. И Зина вслед за ним стала глядеть в ту же сторону.

Дождь почти перестал, и только редкие капли шлепали теперь по дубовым листьям. А фонарь, оставленный Иваном на земле, всё ещё продолжал гореть. Так что сама Зина, Иван и, несомненно, Эрик, могли видеть ясно, что происходило сейчас внизу.