История русской церкви (Том 6) - Митрополит Макарий

V

Святитель Макарий правил Церковию в лучший период царствования Иоаннова, хотя и тогда уже, особенно со смерти (в 1560 г.) первой своей супруги Анастасии, Иоанн часто обнаруживал свой неукротимый и свирепый характер. Преемникам Макария сделалось гораздо труднее проходить свое высокое поприще, потому что царь с каждым почти днем становился все необузданнее в своих нравах и действиях, подозрительнее, бесчеловечнее. Ему казалось, и не без основания, что бояре и вельможи злоумышляют против него, что он окружен изменниками, которых потому и спешил поражать различными казнями. А если митрополит и другие духовные лица по своему древнему праву и чувству человеколюбия осмеливались ходатайствовать за несчастных, подвергавшихся опале царя, он воображал, что и духовенство держит сторону его врагов и мешает ему карать преступников.

По смерти Макария Иоанн пригласил на Собор святителей и знатнейшее духовенство для выбора нового митрополита. И явились три архиепископа: Пимен Новгородский, Никандр Ростовский и Трифон Полоцкий - и шесть епископов: Афанасий Суздальский, Симеон Смоленский, Филофей Рязанский, Варлаам Коломенский, Матфей Сарский и Иоасаф Пермский. Казанский архиепископ незадолго пред тем скончался, а епископ Тверской Акакий по старости и болезни не мог приехать в Москву, но прислал только повольную свою грамоту.

Прежде нежели собравшиеся на Собор приступили к избранию нового митрополита, царь предложил им рассудить о некоторых внешних преимуществах Русского первосвятителя и сказал: "Отец наш и богомолец митрополит носит черный клобук, а прежние Русские митрополиты чудотворцы Петр и Алексий, архиепископ Новгородский Иоанн и Ростовские чудотворцы Леонтий, Игнатий и Исаия носили белые клобуки, как и изображаются они на иконах. Последующие затем митрополиты и Ростовские епископы и архиепископы носили уже черные клобуки, а почему отложены были белые, мы не нашли в писании. Новгородский же архиепископ Пимен, богомолец наш, носит белый клобук, и прежние Новгородские архиепископы носили белые клобуки, по какому случаю - мы также не знаем из писания. Кроме того, архиепископы Новгородский и Казанский печатают свои грамоты, благословенные и носильные, красным воском, а митрополит печатает свои грамоты черным воском. Между тем митрополит есть высший иерарх Русской Церкви, есть глава архиепископам и епископам, и он-то не имеет преимущества пред архиепископами и епископами". Рассудив о всем этом, царь и отцы Собора вместе постановили и утвердили: впредь Русскому митрополиту носить белый клобук с рясами и херувимом по примеру чудотворцев Петра и Алексия; равно печатать митрополиту грамоты благословенные, ставленые и носильные красным воском, с изображением на одной стороне печати Богоматери, а на другой - руки благословляющей и вокруг нее имени митрополита; также Новгородскому архиепископу носить белый клобук и печатать красным воском по прежнему обычаю, а Казанскому архиепископу только печатать красным воском. Это постановление Собора состоялось 2 февраля 1564 г. Само же избрание нового митрополита Собор произвел уже 24 числа того же месяца; избран был, а 5 марта и рукоположен в сан первосвятителя инок Чудова монастыря Афанасий, прежде бывший протоиерей Благовещенского собора (Андрею и духовник государев.

Имея в виду последнее обстоятельство, которое, вероятно, и было главною причиною избрания Афанасия, могли надеяться, что новый первосвятитель более других в состоянии будет действовать на Иоанна и пользоваться его расположением. Но не прошло года, как увидели, что таким надеждам не суждено оправдаться. Измена князя Андрея Курбского и некоторых других бояр, бежавших в Литву, и вскоре за тем последовавшие вторжения литовцев и крымцев в русские пределы до того усилили подозрительность в Иоанне, что он не считал себя безопасным в самой Москве, и 3 декабря со всем своим семейством и многими приближенными людьми, взяв с собою разные драгоценности, выехал из столицы неизвестно куда. Чрез месяц (3 генваря 1565 г.) из Александровской слободы он прислал митрополиту грамоту, в которой горько жаловался сначала на бояр вместе вообще с служилыми людьми за их постоянные измены и злоупотребления, потом на святителей и все духовенство - за то, что они, соединясь с боярами, вступаются за виновных, покрывают их своим ходатайством пред государем, и наконец объявлял, что, не могши более сносить многих изменных дел, он оставил свое государство и поехал поселиться там, где Бог укажет. Грамота эта имела в Москве потрясающее действие. Все со слезами просили митрополита отправиться к Иоанну и умилостивить его, но потом рассудили, что присутствие митрополита необходимо в столице, оставленной государем, и послали к нему Новгородского архиепископа Пимена с четырьмя другими владыками и несколькими архимандритами, а вслед за ними поехали многие бояре, приказные люди и другие. Иоанн принял духовных и бояр, выслушал их слезные мольбы, повторил свои укоризны боярам и в заключение сказал, что "для отца своего митрополита Афанасия и для своих богомольцев, архиепископов и епископов" соглашается взять свои государства, но с условием, чтобы не препятствовали ему казнить виновных по своему усмотрению и чтобы духовенство не стужало и не претило ему своим ходатайством. Условие, конечно, было принято, и Иоанн, возвратившись в Москву, учредил известную опричнину со всеми ее безрассудствами, неистовствами и ужасами. Начались казни бояр и невыносимые притеснения всем земским людям от царских опричников. Митрополит и епископы могли скорбеть о несчастных и молиться за них, но не смели ходатайствовать пред государем. Знаем только два исключения: Иоанн, простив знатного вельможу Яковлева и возвратив из ссылки славного своего воеводу Воротынского, четыре года прожившего на Белоозере, сам объявил, что за них были ходатаями митрополит и епископы. Среди тяжких обстоятельств отечества, которые не могли не действовать на дух и на здоровье старца митрополита, Афанасий не замедлил по болезни добровольно оставить свой престол (16 мая 1566 г.), который занимал только два года и два с небольшим месяца, и отошел в Чудов монастырь, где принял некогда монашеское пострижение.

Вскоре после этого в Москве состоялась Земская дума из представителей всех сословий государства, которая по воле Иоанна должна была решить вопрос: продолжать ли войну с польским королем или помириться с ним на предложенных им условиях, и 2 июля решила вопрос не в пользу мира. Для участия в Думе созвано было в Москву и знатнейшее духовенство: девять архиепископов и епископов, многие архимандриты, игумены и другие иноки. Этим-то собранием высшего духовенства государь, вероятно, и воспользовался, чтобы избрать нового митрополита. По желанию Иоанна, выбор пал на Казанского архиепископа Германа, мужа святой жизни. Но Герман долго не соглашался и, только будучи "принужден" царем и Собором, был возведен на митрополичий двор. Прошло два дня, Иоанн посетил святителя, и новоизбранный в митрополита, все еще страшась тяготы предлежащего ему сана и особенно не желая нести ее при таком лютом и нерассудительном царе, решился побеседовать с ним наедине, поучал его тихими и кроткими словами, напомнил ему о Страшном суде Божием и о том отчете, какой должны будут дать все люди, как простые, так и цари. Иоанн прямо от святителя пошел в свои палаты и немедленно объявил своим любимцам о слышанном им духовном совете. "Боже тебя сохрани от такого советника, - сказали они единогласно, - вновь ли хочешь быть в неволе, еще большей, чем был у Сильвестра и Адашева?" И стали умолять царя со слезами, припадая к его коленам, чтобы он не допустил Германа сделаться первопрестольником. Иоанн послушался и послал изгнать Германа из митрополичьих палат и объявить ему: "Ты еще и на митрополию не возведен, а уже связываешь меня неволею". Надобно, однако ж, заметить, что все это известие об избрании на митрополию Германа передает нам один князь Курбский, больше никто, и передает только как слух, который могли сообщить ему из России его единомысленники, следовательно враги Иоанна и опричины. И недоверчивость к этому известию увеличивается еще оттого, что в конце его прибавлено, будто Герман чрез два дня по изгнании из митрополичих палат найден мертвым в своем дворе, и именно, по словам одних, задушенным тайно, а по словам других, отравленным по повелению Иоанна, между тем как несомненно известно, что Герман оставался жив и 25 июля того же года участвовал в поставлении митрополита Филиппа, а скончался уже чрез год и три месяца (6 ноября 1567 г.) во время морового поветрия в Москве.

Если признать справедливым сказание об избрании Германа на митрополитскую кафедру и особенно о том, за что он удален из митрополичьего дома, то нельзя не подивиться, как мог Иоанн, отвергнув Германа, избрать на митрополию Филиппа, игумена Соловецкого монастыря. А это избрание действительно зависело от самого царя. Он только объявил освященному Собору и синклиту свое желание и, получив от всех совершенное согласие, приказал вызвать Филиппа в Москву будто бы для духовного совета. Чем же известен был Филипп до того времени? Он происходил из знатного рода Колычевых, родился в 1507 г., 11 февраля и назван Феодором. Отец его Стефан принадлежал к числу ближних бояр великого князя Василия Иоанновича и заседал в государевой Думе. Когда подрос Феодор, то взят был ко двору. Здесь узнал его малолетний князь Иоанн, но ненадолго. В 1537 г., когда Иоанну исполнилось только восемь лет, а Филиппу тридцать, последний тайно оставил двор и Москву и удалился в Соловецкую обитель. Там, чрез несколько времени приняв пострижение вместе с именем Филиппа, он в продолжение десяти лет проходил разные, иногда весьма тяжелые, послушания. Возведенный в сан игумена (1548), Филипп в продолжение осьмнадцатилетнего управления Соловецкою обителию совершенно обновил ее. Соорудил в ней две каменные церкви Успения Пресвятой Богородицы и Преображения Господня, завел колокола вместо бил и клепал, воздвиг для братии двух - и трехэтажные кельи и больницу. А вне монастыря умножил и улучшил соляные варницы, устроил водяные мельницы, завел скотный двор и оленей, соединил озера каналами и осушил болота, сделал просеки в лесах и проложил дороги. В сане игумена Филипп снова сделался известным Иоанну, посетив Москву (1550-1551), и заслужил его расположение. Царь пожаловал игумену грамоты на разные волости, села и другие владения, подарил ему богатые ризы, шитые жемчугом, и два покрова на раки угодников Соловецких Зосимы и Савватия, а впоследствии прислал тысячу рублей на построение Преображенского храма, два колокола, два золотых креста с драгоценными камнями и жемчугом и новые жалованные грамоты для подтверждения разных льгот обители. Может быть, Иоанн, оказав Филиппу столько знаков своего царского благоволения, рассчитывал, что Филипп охотно согласится быть в полной его воле, и, занимая митрополитскую кафедру, будет постоянно держать его сторону, и ни в чем не станет ему противоречить. Но такой расчет, если только он существовал, скоро оказался неверным.