Вёшенское восстание - Андрей Венков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подсчет сил дает 7500 сабель, 3300 штыков, 5000 бойцов в смешанных частях, 21 пулемет и 10 орудий. Всего — 15 800 бойцов.
Тогда же определился и дал о себе знать «верховный орган власти» в Верхне-Донском округе — Второй съезд представителей станиц и воинских частей, который собрался в Вёшенской 18–19 апреля (1–2 мая). Из опубликованного протокола[296] видно, кто представлял восставшие станицы и воинские части.
На съезд прибыли:
От Вёшенской — Благородов Иван (председатель станичного Совета) и Евланов Елизар (помощник председателя станичного продовольственного отдела).
От Казанской — Чайкин Филипп и Попов Павел.
От Каргинской — Щиров Семен и Власов Александр.
От Букановской — Попов Митрофан и Антонов Александр.
От Мигулинской — Качкин Семен (в 1917 году делегат Войскового Круга), Чайкин Михей (бывший станичный атаман) и Мрыхин Яков.
От Боковской — Кочетов Георгий и Лагутин Иван.
От Еланской — Кочетов Иван (председатель станичного Совета) и Мельников Матвей (товарищ председателя Совета).
От Краснокутской — Скачков Иван.
От 1-й дивизии — Ермаков Харлампий, Титов Прокофий…
Особо хочется рассказать о последнем. О Прокофии Семеновиче Титове, моем дальнем родственнике, я слышал историю, похожую на легенду. Прокофий («Проня») был женат на двоюродной сестре моего деда или — точнее — на родной сестре уже упоминавшегося здесь Афанасия Ефремовича Стефанова. При крещении дали ей имя «Татьяна», но вся родня почему-то называла ее «Ташурой». Проня и Ташура женились по взаимной любви, что по тем временам было редкостью. Проня на нее надышаться не мог, помогал во всем, «и хаты мазал (обмазывал глиной перед побелкой. — А. В.) и пироги пёк». На службу он ушел в 11-й Донской полк, а из полка был направлен в Варшаву в какую-то школу, где обучали фехтованию. Курс Прокофий закончил первым по успеваемости и был направлен в родной полк инструктором по владению холодным оружием. Весной 1918 г. Проня сочувствовал Подтелкову и вроде бы собирал у себя в хуторе Бодянском отряд идти навстречу Подтелковской экспедиции. Казаки и офицеры это помнили и Прокофия особо не выдвигали.
Когда началось восстание, Проню Титова, весь 18-й год пробывшего в тени, избрали в Бодянском командиром. Пришли к нему домой: «Восставать!..» Он смеялся:
— Не поеду. Я и на службе воевать ленился.
Казаки ему сказали:
— Мы тебя убьем прямо возле двора. Иди, принимай полусотню.
Деваться некуда, пошел. На прогоне казаки конные, кто в чем и кто с чем. Тут же большевика местного, Микишка, сторожат, убить хотят. Он в Бога не верил и вообще за красных был. Проня их в круг собрал и говорит:
— Как хочете отбивайтесь, а не рубить…
Микишка отпустили. И с Проней вроде все согласны. Но потом такое началось — куда там «не рубить»! И ездил Прокофий со всеми, бесстрашный и безрадостный. Бьют героев — они теряют осторожность. Прокофий себя героем не считал, сам оберегался и к Господу постоянно прибегал. В людях он всю жизнь не разбирался. За все время один верный выбор сделал — когда женился. И сейчас набрал себе в помощники черт-те кого. Федор Бирюлин, командир полка, его все больше в разведку или в охранение посылал.
В боях за Каргинскую с полусотней ребят 1-го и 2-го годов рождения (моложе не брали) прикрывал Прокофий стык меж двумя дивизиями и на неудобьях за сплетением изломавших землю буераков нарвался со своими на полусотню красных казаков. Ехали они в заломленных фуражечках, лето учуяли. Правились от хутора Каменка. Прокофий, первым выбиравшийся по отрожине, разглядел за хлестким сизым ольшаником какое-то движение и отскочил к развилке. Незаметно вывел своих под самый гребень, нутром рассчитал — красные саженях в сорока проедут, а потом вспомнил: шашки не у всех, патронов и вовсе нет. И казачата об этом вспомнили. Кто-то с визгливым восторгом:
— Ну, дай Бог деру!
И Прокофий, прикинув, что — поздно, с этими желторотыми далеко не убежишь, начнут их травить хоперцы по ярам, как зайцев, сдуру перепугал свое войско:
— Хочешь — не хочешь, а надо в атаку. Иначе так побьют.
Те и побледнели.
Потянул Прокофий левой рукой у одного из ножен узкую шашку. У эфеса надпись: «Злауст 1868».
— Прокофий Семныч, как же так?
— Ничего. Слухайте, — примерил, встряхнул, вживаясь в вес, в длину оружия. Правой рукой свою шашку выхватил. — Ну, как махну, давай за мной…
Склонился Прокофий к гриве, из-за торчащих настороженно конских ушей наблюдал, а сам отчитывал проникновенно: «…Заступник мой еси и прибежище мое. Бог мой и уповаю на него…»
Ехали красные. У одного — ручной пулемет на груди, сошки покачивались. Взыгрывали кони, ветер сносил роскошные хвосты. Ехали… Небо за ними громадное, и цвет не от мира сего.
Хотел их Прокофий пропустить и налететь сзади. Только поравнялись — у Прони в отряде не то конь всхрапнул, не то еще чего… Махнул Прокофий, вылетел…
— Урра!..
А сзади — тихо… «Ах ты ж, Боже ж мой!..» Кони красных шарахнулись и вмиг — в полукруг, подковой. Холодно, с лязгом клинки оголились. «Хоть бы стрелять не начали!» Не начали. В лицах — азарт. Взять его решили.
В Варшаве в фехтовальной школе учили Прокофия владеть всеми видами оружия, белого, благородного, и он на выпускных состязаниях первый приз забрал. Похвалился как-то: «Моя смерть — пуля. Меня сорок человек на шашки не возьмут». Глядели хуторяне на его уши, лопухами торчащие, верили, но не до конца. А был Прокофий на поверку редким бойцом, рубакой на всю область. И подпустив его на сабельный удар, совершили красные хоперцы страшную ошибку, смертельную…
«…От сети ловца, от гибельной язвы…» Влетел Прокофий в середку, легко, как подарки раздавал, махнул влево — вправо, и покатилась чья-то фуражка, подпрыгивая, пружиня козырьком. «…и под крыле Его надеешися оружием обыдет тя — истина Его…» Проделал коридор. Озлели хоперцы, полезли, мешая друг другу. Одного боялся Проня — пулеметчика. «…Ужасов в нощи, стрелы, летящей днем… Где ж он, с пулеметом?..» Подвел дончак хозяина: хотел, как лучше, и вынес под правую руку… Завалившись, головой вниз свисая, рвал пулеметчик с шеи ремень вместе с гимнастеркой, и Проня, качнувшись, чуть не вываливаясь — «Господи… подпруга…», — загасил его колющим под оголившиеся ребра. «Падут от страны твоея тысяща и тьма одесную тебя, к тебе же не приближится…»
Глядели потерявшиеся малолетки, и сердце падало, как проваливался Прокофий, на мгновение опережая выстрел, и вновь взлетал в седле, и рядом кто-то проваливался. Уже навечно.
Кружанул Прокофий обезумевших хоперцев, расплескал отдельных всадников по бугру; крутились те, не зная, кого ж на мушку брать. Где он? И человек или нечистая сила?
Бросили хоперцы поле боя, стали уходить. Не вынесла душа накала рубки. Понесся Проня за ними, боясь оторваться. Знал: оторвутся — залпами положат, и его и кобылу на сито изрешетят. «…На руках понесут тя, да не преткнешься о камень ногою своею…»
Спрашивали потом у молодых про ту погоню. Те, до се перепуганные, отвечали коротко: «Догоняет… как потянет до седла…»
Скатились ополовиненные красные в какой-то яр, стали стрелять, и Прокофий, упав на гриву, пустился обратно. Мимо тел бездыханных, мимо фуражек, плавающих в крови. «…Воззовет ко мне и услышу его…»
Малолетки, увидев его вблизи, на колени попадали: «Прокофий Семеныч, прости…»
Впрочем, вернемся лучше к Окружному съезду…
…Алимов Максим, Кривоносое Демьян, Федотов Зиновий, Зубков Тимофей, Токин Иосиф, Арнаутов Михаил, Майданников Иван, Аникеев Иван, Мельников Семен, Беззубов Афанасий, Асташов Трофим.
От 2-й дивизии никто не прибыл — дивизия вела тяжелый бой.
От 3-й дивизии — Мелихов Василий. Присутствие тоже минимальное, так как 3-я дивизия тоже вела бой.
Как видим, 2-я дивизия, сформированная в Мигулинской, где изначально был центр подготовки восстания, делегатов не прислала. 3-я дивизия, формировавшаяся в Казанской станице, втором центре подготовки восстания, прислала одного делегата, В. Мелихова, который в документах 1918 г. проходит как снабженец Сводного отряда Верхне-Донского округа. Этот отряд в 1918 г. пленил и уничтожил экспедицию Ф. Г. Подтелкова.
От 4-й дивизии — Писковатский (Песковатсков) Федор, Бессчетнов Григорий, Ширяев Андрей, Макушкин Павел, Колычев Андриан, Коршунов Иван, Топольсков Тимофей, Плачихин Михаил, Автономов Александр, Сидоров Лука, Карташев Яков, Медведев Кондрат.
От 5-й дивизии — Дейкин Иван, Барабанов Степан, Кочетов Никон, Гуров Михаил, Кочетов Михаил, Зимовнов Петр, Бурьянов Михаил, Благородов Павел, Зотов Алексей, Лапченков Степан, Седов Абрам, Ушаков Никифор, Баталыциков Михаил, Благородов Федор, Мельников Константин.
Как видим, воинские части прислали в 2,5 раза больше представителей, чем сами станицы, и простым большинством голосов могли диктовать свою волю. Ситуация в восставшем округе отражала таковую же среди донских антибольшевистских сил в целом.