От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

Со второй половины 1890-х гг. основную роль в библиотечном обслуживании играют не пришкольные, а самостоятельные сельские «народные библиотеки». Если в 1892 г. было лишь 38 земских «народных библиотек-читален», то к 1898 г. число их составляет уже 3 тыс., к 1904 г. – не менее 4,5 тыс., 1915 г. – около 25 тыс.451(по другим сведениям это число не превышало 13 тыс.)452.

Названные выше учреждения (земства, комитеты грамотности, просветительские общества) осуществляли главным образом финансовую поддержку сельских библиотек. Но необходимо было еще вести повседневную работу по организации библиотек, обеспечению их книгами, выдаче книг крестьянам. Задача эта была выполнена интеллигенцией, прежде всего так называемым «третьим элементом» в земстве (помимо гласных и управ) – то есть земскими служащими (врачи, педагоги, статистики и т.д.), среди которых были либералы, народники и даже социал-демократы. «После неудачной попытки “хождения в народ” в конце восьмидесятых годов наступило иное течение, которое приняло форму “хождения в земство”. Земство ближе других “учреждений” стояло к народу, земство должно было заботиться о культурном развитии населения,– вот что именно и привлекало в земство некоторую часть демократической интеллигенции, среди которой все более укреплялся взгляд, известный под именем постепеновщины»453.

Таким образом, используя уже существующий в обществе социальный институт – земство, интеллигенция добивалась осуществления своих целей, которые лишь частично совпадали с целями других социальных групп, представленных в земстве.

Интеллигенция, лишенная не только политической власти, но и законных политических возможностей борьбы за нее, рассчитывала на крестьянство как будущего своего союзника. Предпосылкой этого было приобщение крестьянства к мировоззрению, сложившемуся у данной группы, а средством – школа, библиотека, народные чтения.

Характерно, что, доказывая возможность создания сельских библиотек, земские деятели утверждали, что они необходимы, чтобы крестьянин не утратил умения читать, приобретенного в школе. Таким образом, техническое умение – грамотность – выступает в этих декларациях как цель, а библиотека лишь как средство. Но на самом деле первостепенную важность для земских деятелей имела именно библиотека как определенный образ мира, запечатленный в печатном слове. Об этом наглядно свидетельствуют постоянные сетования земских деятелей на ограничения в комплектовании библиотек, создаваемые правительственной администрацией. Они возникли в 1890 г. после ввода в действие упомянутых выше «Правил о бесплатных народных читальнях…», которые разрешали включать в фонд «народных библиотек» только книги, внесенные в специальный каталог. Составлением, а потом постоянным пополнением каталога занимался Ученый комитет Министерства народного просвещения (в каталог входило в итоге менее 10% из числа пропущенных общей цензурой и обращавшихся на книжном рынке книг).

Недовольство земских библиотечных работников этими ограничениями вполне понятно. Ведь библиотека – это не случайный набор книг. Каков бы ни был ее объем, она моделирует в составе и структуре своих фондов систему интересов и ценностей создающей ее социальной группы (или индивида – если это личная библиотека). Соответственно, и земская библиотека призвана была воплощать ценности либеральной интеллигенции. Другое дело, что поскольку само земство было компромиссным явлением (в нем сочетались интересы ряда социальных групп и институтов, в том числе и правительства), то и фонды земской библиотеки носили компромиссный характер (акцентируя прежде всего важность научно-познавательных книг, они включали тем не менее и религиозную, и художественную литературу). Кроме того, правительство оказывало прямое давление на комплектаторов «народных библиотек», стремясь включить в их фонд издания, репрезентирующие его ценности. Согласно «Правилам о бесплатных народных читальнях…» учредители их должны были «избегать одностороннего подбора в читальне книг по известным отраслям знаний в ущерб книгам религиозно-нравственного, патриотического и вообще назидательного содержания». Компромиссность состава фондов порождалась и тем фактом, что «народная библиотека» создавалась земством для иной социальной группы. В подобных случаях основатели библиотеки обязательно должны принимать во внимание ценности потребителей, иначе библиотека не будет посещаться. Поэтому вполне закономерно, что для обеспечения пользования «народной библиотекой» ее организаторы в той или иной мере учитывали интересы крестьян. Традиционная крестьянская книжность концентрировалась обычно вокруг религиозно-нравоучительной литературы (жития святых, поучения и т.д.), в меньшей степени – вокруг художественной литературы (в первую очередь – полуфольклорные сказочные повествования и т.д.). Из этих двух основных «добиблиотечных» потоков крестьянской книжности – религиозно-нравоучительная и лубочная – в фондах оказался представленным только первый. Таким образом, фонд земской библиотеки носил компромиссный характер, он включал книги классиков, но наиболее простые и понятные (прежде всего – сказки), а также религиозно-нравственную литературу. Основной акцент земская сельская библиотека делала на познавательной книге (так как внедряла «научный» образ мира) – естественно-научной, исторической, географической и т.д., а также на отечественной литературной классике.

Но оказалось, что крестьяне очень неохотно читают научно-популярные книги и издания прикладного характера. Например, по данным Петербургского комитета грамотности, в начале 1890-х годов книги подобной тематики составляли 31% в фонде сельских «народных библиотек» и лишь 13% спроса454.

Постепенно доля научно-популярных и прикладных книг в структуре фонда сельских библиотек стала снижаться, а доля художественной литературы и исторических изданий – расти.

Представление о структуре фондов земских библиотек можно получить по данным о составе библиотечек, рассылавшихся в 1895 г. Петербургским комитетом грамотности: художественная литература – 43,3%; естествознание, математика, география – 16,8%; история – 11%; сельское хозяйство и промыслы—7,9%; книги по общественным вопросам – 7,7%; религиозно-нравственные издания – 7,3%; гигиена и медицина – 3,2%; прочее – 2,8%455.

В зависимости от специфических условий уездов и губерний456, а также величины села показатели работы библиотек (объем и структура фонда, число читателей и книговыдач) могли различаться весьма существенным образом. И тем не менее, не принимая во внимание нехарактерные случаи, можно обрисовать типичную земскую сельскую библиотеку. По данным земских обследований, в начале 1900-х гг. в такой библиотеке было в среднем 400—500 книг, около 200 читателей, причем в среднем приходилось по 8 выдач на читателя в год457. Подсчеты Е.Н. Медынского показали, что в 1909—1911 гг. в среднем на библиотеку приходилось 676 книг458.

В фонде библиотек были, как правило, книги и брошюры, изданные специально для народной аудитории Московским и Петербургским комитетами грамотности, «Посредником» и другими издательствами подобного типа.

Охарактеризовав цели земской библиотеки и ее фонд, посмотрим теперь, как относились крестьяне к земской библиотеке, кто из них и с какой целью посещал ее.

Знакомство с данными статистических обследований того времени и свидетельствами современников показывает, что лишь незначительная часть сельского населения являлась абонентами «народных библиотек». По данным Е.Н. Медынского, обобщившего материалы по различным губерниям России, сельскими библиотеками пользовались в России в 1909—1911 гг. 2,9% всего сельского населения459, то есть примерно 3 млн человек460. Этот вывод подтверждают и наши расчеты (проведенные на основе материалов одной из публикаций земских статистиков), согласно которым различными видами библиотек пользовалось в 1901 г. не более 3% сельского населения Полтавской губернии461.

Определенную роль в том, что библиотеками пользовалась небольшая часть крестьян, играл, конечно, невысокий уровень грамотности в крестьянской среде. Однако дело было не только в этом, о чем свидетельствует тот факт, что к концу XIX в. грамотными были около 20% крестьян, а «народными библиотеками» пользовалось всего 2—3%, то есть в десять раз меньше. К числу причин низкого охвата крестьян библиотечным обслуживанием относились также неравномерное развитие библиотечной сети (во многих селах не было библиотек) и узкий репертуар представленных в них изданий. Тем не менее нам представляется, что наибольшую важность имело то обстоятельство, что библиотека своим фондом «программировала» аудиторию, «отсекая» ряд потенциальных читательских групп. Прежде всего отметим, что библиотекой, как правило, не пользовались пожилые крестьяне, представители религиозной книжности. Не говоря уже о том, что нередко они считали неприличным, недостойным для себя посещать библиотеку (где среди читателей преобладала молодежь), они просто почти не находили в ее фондах интересующих изданий. На раннем этапе существования «народных библиотек» (1880-е гг.) большинство грамотных крестьян привлекала толстая «божественная» книга (Библия, Псалтырь, Четьи-Минеи), которую они, как правило, приобретали в личное пользование. В «народных» же библиотеках по духовно-нравственному отделу они находили почти исключительно тонкие брошюры с житиями святых, да и то в не очень широком репертуаре. Другая группа сельских читателей, которых мало интересовала «народная библиотека», – это любители занимательного чтения, поклонники лубочной литературы. Дидактичные, нравоучительные повести и рассказы, представленные в фондах библиотек, не говоря уже о научно-популярных и прикладных изданиях, никак не могли удовлетворить любителей интересной и увлекательной книги.