Творящие любовь - Джудит Гулд

Девушка не осмеливалась взглянуть на Луиджи.

— Боюсь, что я танцую ужасно, ваша светлость, — пробормотала она, обращаясь скорее к омару на своей тарелке, чем к князю.

Луиджи ди Фонтанези неожиданно рассмеялся.

— Могу сказать, что вы — американцы — и вправду демократы. Действительно, к герцогу и герцогине следует обращаться «ваша светлость». Я же всего-навсего «ваше высочество».

Шарлотт-Энн снова залилась румянцем, подозревая, что все взгляды устремлены на них.

— Но тем не менее, — продолжал князь, — вы окажете мне честь, если, повинуясь вашим демократическим привычкам, будете называть меня просто Луиджи.

Она медленно повернула к нему голову.

— А что касается вашего умения танцевать — вы, как я понял, в себе не уверены, то смею вас заверить, что я танцую превосходно. Ни одной женщине не удается танцевать ужасно, если ее веду я. А я умею это делать.

— В таком случае, — громко сказала Робин, — я уверена, что мисс Хейл будет польщена вашим приглашением и попросит вас быть настолько любезным и тоже называть ее по имени. Не правда ли, дорогая?

Были ли слова Робин утверждением или упреком, Шарлотт-Энн не поняла. В любом случае выбора ей не оставили: придется отправиться танцевать с Луиджи ди Фонтанези. Она вздернула подбородок и посмотрела прямо в темные насмешливые глаза князя.

— В таком случае, — произнесла она дрожащим голосом, — мне остается только поблагодарить вас и согласиться.

Даже пока девушка произносила эти вынужденные слова, ее сердце колотилось от возбуждения.

Князь взял ее под руку и повел в Большой салон, чьи окна с узорчатыми стеклами достигали семи ярдов[12] высоты. Бальный зал уже заполнился танцующими парами. Сквозь набегающие волны вальса Шарлотт-Энн различала другие звуки — шуршание шелка, похрустывание атласа и тафты, шепот бархата. Пары проносились по сверкающему паркетному полу, словно грациозные танцующие фигурки из музыкальной шкатулки, заключенные в массивную драгоценную оправу танцевального салона.

Луиджи подвел ее к краю танцевальной площадки, понимая, насколько она волнуется. Шарлотт-Энн натянуто улыбнулась, но улыбка быстро увяла. Ее сердце бешено стучало. Луиджи обещал вести ее, заверил, что она будет отлично танцевать. Но теперь, когда девушка смотрела на изящных танцоров, которым это изящество явно не стоило никакого труда, повторить подобные па уже на казалось ей возможным. Все присутствующие женщины позволяли своим партнерам вести их, но ведь и они тоже танцевали. Шарлотт-Энн почувствовала себя несчастной и глупой. Она будет выглядеть точно клоун.

Шарлотт-Энн вдруг поймала себя на мысли о школе Катру. Почему она раньше не добралась до этой школы и не обучилась хорошим манерам, столь необходимым молодой леди? Что она делает среди всей этой роскоши, совершенно к ней не подготовленная?

Шарлотт-Энн взглянула на князя, и у нее перехватило дыхание. Он не смотрел в зал, устремив взгляд к двери, поэтому повернулся к ней в профиль. У него было классическое алебастровое лицо римлянина, крупный нос великолепной формы, совсем как у «Давида» Микеланджело, твердый подбородок, изогнутые чувственные губы, блестящие черные волосы откинуты назад. Князь напоминал ожившую римскую статую, мощную и заставляющую трепетать. Его тело и лицо свидетельствовали о длинной череде родовитых предков. Он являл собой отличный портрет пустого прожигателя жизни, но мысль о бессодержательности тут же исчезала при взгляде на высокие скулы и твердые жесткие складки, идущие от крыльев носа к углам рта.

Луиджи повернулся к ней, она увидела его в фас, и у нее перехватило дыхание. Он слегка поклонился — едва заметное движение головы, — и Шарлотт-Энн почувствовала, как его рука пробежала у нее по позвоночнику, другая приподняла ее ладонь. Он слегка развернул ее, будто драгоценный цветок, и начал двигаться, увлекая ее за собой на площадку для танцев. Она посмотрела на ноги танцующих, стараясь имитировать их движения, и тут же споткнулась. Князь подхватил ее и прижал крепче к себе.

— Нет-нет, — прошептал он, начиная медленно кружить ее. — Не смотрите под ноги, старайтесь вообще ничего не делать, только двигайтесь вместе со мной. Вот так. Смотрите… Все не так и сложно. Не надо концентрировать на этом внимание… Вот теперь замечательно.

Шарлотт-Энн кивнула. У нее закружилась голова, когда она ощутила тепло его гибкого тела, почти электрические импульсы от его прикосновений. Она взглянула ему в лицо и перестала сопротивляться. Прежде чем Шарлотт-Энн поняла, что происходит, Луиджи уже кружил ее по залу. Каждое его движение было настолько совершенным, он так изящно вел ее, что Шарлотт-Энн казалась таким же уверенным танцором, как и он. Мягкие звуки вальса размеренно повторяли каждое их движение.

Князь посмотрел на Шарлотт-Энн, его губы изогнула улыбка.

— Вы великолепно танцуете, — негромко произнес он.

— Неужели? — Девушка криво улыбнулась и чуть склонила голову набок. — Мне кажется, что вы сказали мне: будет так, потому что вы отлично ведете.

— А разве я вас обманул?

— Вы всегда так уверены в себе?

— Практически всегда. У меня есть подход к красивым женщинам. — Его глаза хитро блеснули. — Во всяком случае, так они мне говорили.

— Я понимаю. А что если я вам скажу, что у меня свой подход к красивым мужчинам?

Он усмехнулся.

— Я вам поверю. Ведь вы же сумели завлечь меня, разве не так?

— Что вы говорите!

— О чем вы думаете?

— Я думаю, что вы очень коварны, — ответила Шарлотт-Энн. — Вы намеренно смотрели на меня за ужином, чтобы я чувствовала себя неловко.

— Теперь вы проявляете все свое коварство.

Она взглянула на него и покраснела, но они продолжали вальсировать, не сбиваясь с ритма.

— А вы выглядите еще лучше, когда сердитесь, — улыбнулся Луиджи. — Ваши глаза сверкают, как бриллианты.

Шарлотт-Энн отвернулась. Огромный зал вращался вокруг них, словно карусель. Другие пары рассекали воздух и негромко смеялись… доверяли друг другу тайны. Женщины страстно смотрели на Луиджи и завидовали ей. Она увидела Робин, кружащуюся в объятиях посла Переса, улыбающуюся такой знакомой улыбкой. «Значит, Робин не стала играть в покер с миссис Рейхенбах», — подумала Шарлотт-Энн. Это был всего-навсего трюк, чтобы отправить ее танцевать с Луиджи. Но Шарлотт-Энн не удалось как следует обдумать это. Вальс неожиданно закончился, пары замерли словно вкопанные, только платья дам еще летели по воздуху. Потом все вежливо зааплодировали.

Заиграли следующий вальс. Шарлотт-Энн не успела и глазом моргнуть, как Луиджи снова вел ее, уже с меньшим усилием, чем раньше.

— Так, наконец огонь в ваших глазах погас, — отметил он после долгого молчания. — Вы на меня больше не сердитесь.

Шарлотт-Энн молчала.

— Вы долго намереваетесь пробыть в Европе? — спросил князь.

Ей снова пришлось посмотреть на него вопреки своему желанию. Было в нем нечто магическое, что притягивало ее.

— Не знаю. По меньшей мере шесть месяцев. Может быть, дольше.

— Мне бы хотелось, чтобы вы остались подольше.

Она не ответила.

— Может быть, навсегда?

— Не надо, — с трудом прошептала Шарлотт-Энн. — Не надо так говорить.

— Вам это неприятно?

Девушка кивнула.

— Тогда я сменю тему разговора. — Князь помолчал. — Это ваше первое путешествие в Европу?

Она снова кивнула.

— Вы совершаете то, что у американцев называется «большое турне»?

— Нет. Я еду в Швейцарию, чтобы закончить образование.

— Значит, вы очень молоды.

Шарлотт-Энн удивленно посмотрела на него. В его голосе слышалось удивление.

Он нахмурился:

— Сколько вам лет?

Шарлотт-Энн вздохнула:

— Разве это имеет значение?

— Иногда имеет. Мне бы не хотелось совращать младенцев.

Она рассмеялась, вспомнив, как чуть раньше этим же вечером Робин произнесла те же самые слова о нем.

— Что в этом смешного? — Луиджи выглядел оскорбленным.

— Ничего. Простите меня. Просто меня рассмешила ваша фраза.

— Я неправильно употребил слово? Так? В таком случае вы должны поправить меня.

— Нет, все правильно, — Шарлотт-Энн постаралась придать лицу серьезное выражение. — Но я уже давно не младенец.

— Вот этого-то я и боюсь. — Его взгляд прожег ее насквозь, наполняя тело шокирующим теплом. Князь крепче прижал девушку к себе, и Шарлотт-Энн почувствовала крепость его объятий, прозрачный шифон платья не защищал ее от жара его бедер, она ощутила всю силу его мужественности. — Мне кажется, — прошептал Луиджи, — что я в вас влюбился.

На этот раз Шарлотт-Энн сбилась-таки с такта, но он подхватил ее и закружил.