Кинжал из слоновой кости - Вентворт Патриция

— Пожалуй, пойду послушаю, что она скажет, — скромно сообщил он и поспешно вышел, стараясь не смотреть в глаза начальника, которые снова начали стремительно наливаться кровью.

Он проследовал вслед за констеблем к телефону, поднял трубку и услышал голос мисс Силвер:

— Инспектор Эбботт?

— Слушаю.

— Прости, что оторвала тебя от общения с инспектором Лэмом, Фрэнк, но тут появились новые сведения, которые на многое проливают свет. Думаю, вам с инспектором Лэмом следует незамедлительно с ними ознакомиться.

Фрэнк присвистнул.

— А вы уверены, что это важно? Шеф очень не любит менять свое мнение.

— Уверена, Фрэнк. У меня есть новый свидетель, и он готов давать показания. Это молодой слуга Фредерик. В ту ночь он, оказывается, выходил из дому и кое-что видел. В общем, лучше будет, если вы приедете и снимете показания на месте.

Фрэнк помолчал.

— Ну да. Я ведь просил вас что-нибудь придумать, вот вы и придумали. Боюсь только, уже поздно. Пойду скажу ему. Вы подождете?

После бурного объяснения он вернулся.

— Вы слушаете? Все в порядке, мы едем. Надеюсь только, это действительно важно. Иначе он просто лопнет со злобы. Ну, au revoir.

На его счастье, инспектор Лэм, заглянувший в эту минуту в комнату, услышал только последние два слова. Впрочем, ему хватило и этого — в течение следующих десяти минут Фрэнк Эбботт покорно выслушивал одну из знаменитых проповедей инспектора Лэма. Смысл ее состоял в том, что в английском языке более чем достаточно слов, чтобы выразить все, что когда-нибудь может потребоваться выразить офицеру полиции, и, если этот офицер прибегает к словам иностранным или заимствованным, это означает лишь, что офицер этот — гнусный и никчемный пижон, который стесняется родного языка и не может двух слов связать на нем без того, чтобы не опорочить свою речь какой-нибудь тарабарщиной.

Фрэнк, которому приходилось слышать это и раньше, слушал, кивал и надеялся только, что все это закончится прежде, чем они доберутся до Винъярдса.

Глава 38

Открывать гостям дверь входило в обязанности Фредерика. Когда он открыл ее в этот раз, на пороге стояли двое. Инспектора Эбботта Фредерик уже знал, а огромный, злобный и красноглазый мужчина в темном плаще не мог быть не кем иным, кроме как «большой шишкой из Скотленд-Ярда», приехавшим, чтобы наконец уже кого-нибудь арестовать. У Фредерика тут же возникло сильное подозрение, что этим кем-то легко может оказаться он сам. Смутные, но не менее оттого мрачные образы скамьи подсудимых, камеры для осужденных и, наконец, виселицы стремительно пронеслись перед его внутренним взором.

Мисс Силвер, которая шла за ним следом, тепло поздоровалась с инспектором Лэмом. Судя по ее светящемуся радостью лицу, она искренне считала инспектора своим лучшим другом и была искренне озабочена здоровьем его дочерей и жены. Инспектор Лэм таял прямо на глазах.

— Как ваш очаровательный мальчик? Лили все такая же умница? А Эрнест все так же похож на вас?

— Говорят, что да. А Дженни — вылитая мать.

— Виолетта еще не вышла замуж? — продолжала опрос мисс Силвер.

На лице инспектора немедленно отразились настолько сложные чувства, что мисс Силвер поспешила перейти на Миртл, в которой можно было не сомневаться.

— Слишком уж она бескорыстная, — тут же подобрел инспектор. — Думает только о других. Мать даже беспокоиться начала. Говорит, Миртл даже за собой уже следить перестала.

Они дошли до кабинета, и Фредерик совсем уж было собрался ускользнуть, но тяжелый взгляд инспектора Лэма пригвоздил его к полу.

— Это он и есть? — осведомился инспектор у мисс Силвер. — Тогда пусть войдет и закроет!

Фредерик, чувствуя, что пол уходит у него из-под ног, повиновался. Мисс Силвер ласково взяла его за плечо.

— Фредерик, тебе лишь нужно рассказать правду. Бояться здесь нечего.

Правду! Мисс Силвер легко было говорить! Не ей предстояло повторять перед этими непреклонными стражами закона признание, сделанное в минуту слабости. Фредерик заметно пал духом. Ему предложили стул, и он с радостью на него сел, чувствуя, что ноги его больше не держат. Инспектор Лэм уселся за стол сэра Герберта, а инспектор Эбботт вынул блокнот и даже занес над ним карандаш. Мисс Силвер поймала блуждающий взгляд мальчика, ободряюще улыбнулась и повернулась к инспектору Лэму:

— Знакомьтесь. Это Фредерик Бейнс. В прошлую субботу он поссорился со своей девушкой и тайком ускользнул из дому, чтобы с ней помириться. Что произошло дальше, он расскажет вам сам.

Инспектор Лэм тяжело развернулся к Фредерику, и мальчик вдруг с удивлением обнаружил, что инспектор куда больше походит на фермера, чем на полицейского. Сказать всю правду, он как две капли воды был похож на мистера Лонга из Буллторна. Мистер Лонг запомнился Фредерику тем, что одной ясной августовской ночью поймал их с Джимми Гудом в своем саду за кражей слив, всыпал обоим по первое число, да еще пригрозил сдать в полицию. И на тебе: сидел сейчас перед Фредериком и, несомненно, видел его насквозь. Фредерик вытащил из кармана платок мисс Силвер и вытер вспотевший лоб.

Выпуклые и тусклые глаза инспектора Лэма внимательно его разглядывали. Что инспектор Лэм при этом думал и думал ли вообще, сказать было решительно невозможно.

— Ну, парень, выкладывай, — сказал он в точности, как сказал бы мистер Лонг из Буллторна. — Итак, ты вышел из дому в ночь убийства, чтобы увидеться с девушкой, так?

— Да, сэр.

— Вы поссорились и ты хотел с ней помириться, так?

Фредерик почти с ужасом обнаружил, что инспектор чему-то улыбается. Откуда ему было знать, что лет тридцать — тридцать пять тому назад паренек по имени Эрнест Лэм точно так же выбирался тайком из дому и швырял камни в окна девушки, ставшей впоследствии миссис Лэм.

Уяснив, что никто не требует от него выложить «все сразу и без утайки», Фредерик немного успокоился и довольно связно изложил нехитрую историю своих отношений с Глорией Гуд. Постепенно его голос окреп, и он почти уже совсем оставил носовой платок мисс Силвер в покое. Та с удовлетворением отметила, что мальчик, кажется, произвел на инспектора Лэма благоприятное впечатление. Во всяком случае, слушал он его очень внимательно.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Главное, вы помирились. Прямо гора с плеч. Но ты разумеется, понимаешь, что поступил нехорошо, тайком сбежав из дому посреди ночи.

— Понимаю, сэр.

— Вот и отлично. А сколько, говоришь, было времени, когда ты ушел?

— Чуть больше одиннадцати, сэр. Я знаю это, потому что мне пришлось ждать, пока уедет профессор Ричардсон. А потом он сел на свой велосипед, обогнул дом и выехал на дорогу.

— Сейчас быстро темнеет. Откуда ты знаешь, что это был профессор?

— А он оставил велосипед прямо под окнами моей комнаты. Потом еще ударился ногой о педаль и выругался. А уж когда профессор ругается, его ни с кем не спутаешь.

— Когда это было? У тебя в комнате есть часы?

— Да, сэр, будильник. Было минут десять — пятнадцать двенадцатого.

— Кстати… а зачем тебе вообще понадобилось высовываться в окно?

— Ну, я ведь видел, как профессор приехал. Хотел убедиться, что не столкнусь с ним.

— Ясно. Что было дальше?

— Мистер Маршам в это время обычно совершает вечерний обход, начиная его с дальних комнат, и я решил, что лучшего момента и не придумать. Постоял наверху черной лестницы, прислушался и тихонько спустился вниз.

Инспектор Лэм откинулся в кресле, пристроив свои огромные кулачищи на коленях. Фрэнк Эбботт, записывавший беседу своим быстрым аккуратным почерком, не в первый уже раз подумал, что шеф разбирается в людях. Он готов был поклясться, что одного грубого слова хватило бы, чтобы Фредерик замкнулся раз и навсегда.

— А как ты вышел из дому? — продолжал Лэм. — Через черный ход?

— Нет, сэр. Мистер Маршам запирает его на засов, а тот ужасно скрипит. В комнате экономки есть окно, сэр…