Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин

Первое же участие в наступательной операции обернулось позорищем, когда, услышав посвист пуль и увидев первую кровь, некоторые «воины» стали приседать и прятать головы за полы шинелей. А уж когда грохнули неподалеку несколько разрывов и поступил приказ бежать в атаку, то у нескольких пареньков случилась «медвежья болезнь», то бишь попросту навалили в штаны.

В голове у Арсения засела лишь одна мысль – уйти без лишнего шума, как только представится возможность. И опять его начинали мучить угрызения совести: «Как бросить этих бестолковых губошлепых ротанов. Вроде взрослые парни и мужики, но насколько бестолковые и беззащитные». Он знал, что когда-то, будучи таким же пентюхом, надел шинель и Евсеич, а вишь каким докой в военном деле стал за годы войн. Вот и эти русские солдаты, дай им хорошую выучку, со временем станут грозной силой.

Пленение

Отряд расквартировали далеко от Хабаровска. Стояла холодная затяжная весна. Сене удалось кое-как сплотить свой разношерстный взвод. Правда, он не жаловался командиру и комиссару на новобранцев, а в случае неповиновения и откровенного хамства действовал по-старорежимному, попросту давал по мусалам. Пару раз дюжие пареньки попробовали проверить его на силушку, но оба раза умылись «юшкой» и были повержены наземь. Солдаты шибко зауважали своего молодого командира.

– Наш-то, партизан, не смотри, что молодой, а бока намнет любому, да к тому ж грамотный человек, – бахвалились они перед сослуживцами из других взводов. Арсений всегда носил в походном мешке несколько книг. Здесь были стихи Пушкина, Лермонтова, Тараса Шевченко, «Севастопольские рассказы» Льва Толстого, роман Дюма «Три мушкетера», Вальтера Скотта «Ричард Львиное Сердце», Войнич «Овод». Иногда вечерами он перечитывал любимые строки. Более половины солдат его взвода были неграмотными, и он порой стал читать для них вслух. Это еще больше укрепило его авторитет.

Боевые действия велись в основном вдоль Транссибирской магистрали, поскольку вокруг была дремучая тайга с топкими болотами и множеством рек. Красные постепенно отбивали станцию за станцией. Белые зачастую успешно контратаковали. Обе противоборствующие стороны совершали дерзкие рейды в тыл друг к другу и наносили удары по плохо укрепленным флангам.

Неподалеку от станции Розенгартовка командиру полка, в котором нес службу Арсений, поступил приказ атаковать разъезд и выбить оттуда белых.

– Подом, подом! – кричал комиссар грек.

– Куда пойдем? – ехидничали бойцы.

– Я говору не «пойдем», а «подъем», – с трудом проговаривал грек. – Выходы строиться!

Ускоренным маршем, добравшись по проселочной дороге в окрестности разъезда, красноармейцы стали готовиться к атаке. Проверяли скудный боекомплект – по двадцать патронов на брата. Каждый получил по бутылочной капсюльной гранате. В полку на вооружении состояли два пулемета «максим», но стрелять из них могли только Арсений и еще один солдат из соседнего взвода. Арсений предложил сосредоточить оба пулемета на железнодорожной насыпи и, добежав по полотну как можно ближе к разъезду, только тогда растянуться в цепь. Дело в том, что на полях возле объекта атаки лежал довольно глубокий, порой выше колена снег. Командир-санитар, пребывавший в нерешительности, с радостью согласился с планом взводного, но тут прибежал комиссар и позвал всех на митинг.

– Какой к черту митинг, – злился Арсений, – погодите, белые сейчас успеют перегруппироваться, вызовут подкрепление, и не будет фактора внезапности, увязнем тут как мухи в меду.

– Нэ болтай чего нэ знаешь, – напустился на него комиссар. – К нам сам товарищ Постышев приехал.

На большаке возле железной дороги стоял легковой автомобиль, а возле него покуривал шофер и двое парней в кожанках. Неподалеку стоял и беседовал с бойцами невысокий мужчина с коротко постриженными усами, в короткой ношеной шинели, из-под которой выглядывала овчинная душегрейка. Таким Арсений увидел большевика Постышева.

– Ну что, товарищи, – приступим, – проговорил Постышев и взобрался на подножку авто.

Его речь произвела на Сеню хорошее впечатление. Было видно, что это грамотный уравновешенный человек. Он коротко коснулся обстановки в мире и места России в авангарде революционной борьбы, рассказал о трудностях Гражданской войны и закончил на оптимистической ноте о скорой победе Красной армии и грядущем радостном коммунистическом мире.

– Какие вопросы будут, товарищи? – обратился Постышев к красноармейцам.

Вопросов было мало. Бойцы жаловались на плохое снабжение, болезни и прочие невзгоды.

– Останется ли Дальневосточная республика после победы над белыми и интервентами независимым государством или войдет в состав Российской Федерации? – задал вопрос Арсений.

Главному комиссару Дальневосточной армии вопрос явно не понравился. Его не перекосило как черта от ладана, но по лицу мелькнула мрачная тень. Опытный полемист, Постышев быстро нашелся и заговорил о том, что советская власть признает Дальневосточную республику и народ со временем сам решит, какую политическую форму применить в здешних местах.

«Ох, тот еще лис, – подумал Арсений, – как же, слопаете вы нашу независимость и не поперхнетесь».

Пока митинговали, белые заметили силы красных и приготовились к обороне. Воодушевленные речами комиссара солдаты побежали в атаку. Быстро продвинувшись по насыпи, основные силы сосредоточили пулеметный огонь на домике полустанка и заставили замолчать бивший оттуда пулемет. Бойцы рассыпались цепью и, охватив оборону неприятеля с двух сторон, вынудили белых спасаться бегством.

Не долго радовались победе командиры и бойцы изрядно поредевшего неполного полка. Со стороны Розенгартовки подошел состав, и из него посыпались свежие силы белых. После короткого боя красные вынуждены были отступить на прежнюю позицию. Убегая по железнодорожному полотну, Арсений почувствовал сильнейший удар в спину. Он упал и подумал, что ранен, но затем понял, что пуля попала в солдатскую торбу, но не пробила ее. Действительно, его спасли вещи, туго упакованные в солдатском «сидоре». Смена портянок, запасная гимнастерка, смена белья, а главное, книги приняли удар пули и не дали ей войти в тело. Когда он снял полушубок и форменную рубаху, то солдаты увидели у него на спине между лопаток здоровенный синяк.

– Счастливчик ты, взводный, – решили красноармейцы, – в рубашке родился.

Не успели командиры полка подсчитать потери, как прискакал вестовой и передал приказ вновь выбить белых с проклятого полустанка. Все были в растерянности.

– Что же это такое, белые получили подмогу, а нам теперь бежать к черту в зубы? – роптали солдаты.

– Приказы не обсуждаются, а выполняются. Командованию лучше знать, что надлежит делать, – орал штабной. – Командир и комиссар – выполняйте приказ!

Вот тут-то и вспомнил Арсений слова Аргунцева, – о том, что солдатская жизнь для красного командования ничего не стоит. Дозорные доложили, что в районе полустанка замечена кавалерия белых.

– Послушай, командир, – обратился Арсений к комполка, – как только мы выйдем в поле и на насыпь, нас встретят плотным огнем со стороны полустанка, да еще кавалерия зайдет с флангов, и порубят