Фаза боя - Владимир Добряков

Но время от времени он может становиться равным нулю. Это происходит, когда силы противодействия векторам, благоприятствующим развитию исторического процесса, настолько велики, что уравновешивают результирующий вектор. Такие случаи бывали в разные времена в разных Фазах. Развитие общества застывало на каком-то достигнутом уровне. И если общество не получало нового толчка вперёд, оно начинало стремительно деградировать. Вырождаться и разлагаться.

Примером из моей Фазы может служить разложение и распад Римской империи, начавшийся еще до Рождества Христова. Собственно, и христианство-то зародилось именно благодаря этому разложению. Напевы о «богоизбранном» народе — от лукавого. Я никогда не был антисемитом, но сионистская мораль двойных стандартов всегда вызывала у меня невыразимое отвращение. Ну, что хочешь со мной делай, но не мог Бог избрать такой народец и заповедать ему такую мораль.

Но в данном случае речь идёт не только о разложении и деградации. Хотя того и другого в тех Фазах, где мы побывали, вполне хватает. И даже сверх всяких пределов. Главное в другом. Конечно, разложившимися и деградированными народами управлять легче, это прописная истина. Но для «прорабов перестройки», или альтов, проблема управления — дело вторичное. Основная их цель иная. Как сказал Герасимов? «Они — вампиры».

Вот главное! А вот и давно ожидаемое. Прямо по курсу и чуть выше мелькает стремительная тень. И сразу из салона доносится голос Наташи:

— Андрей! К нам в хвост заходит самолёт! Это истребитель!

— Как он выглядит? — спрашиваю я. — Я не успел его разглядеть.

— Что-то реактивное, — отвечает Петр. — Он проскочил слишком быстро.

— Реактивный?! Перестарались! Уж с этим-то я управлюсь. — Я смеюсь и тут же чертыхаюсь. — Будь проклята эта старая калоша!

— В чем дело, Андрей? — испуганно спрашивает Лена.

— У меня полностью отсутствует обзор задней полусферы. Я ничего не смогу предпринять, так как не вижу противника.

— Не всё пропало, Андрей. В задней части салона есть туалет с иллюминатором в потолке. Я высунусь наружу и буду передавать тебе по телебраслету все его маневры.

— На тебя вся надежда! Но будь осторожна, не подставься сама. Всем занять места и пристегнуться ремнями!

Через несколько секунд телебраслет доносит до меня спокойный голос моей подруги:

— Он заходит в атаку. Идёт с превышением двадцать метров. Дистанция — тысяча пятьсот… тысяча… восемьсот… пятьсот…

— Держись! — кричу я и резко сваливаю машину влево. Справа проносятся пушечные трассы, а следом за ними проскакивает и сам истребитель. Так я и думал, это что-то вроде МиГ-15 или «Сейбра». Тяжеловато ему будет управляться с такой целью.

Я вижу, как истребитель выполняет разворот, и захожу ему в лоб. Пилот-каратель явно озадачен. Он считал, что играючи расправится с «пассажиром», а тут приходится делать второй заход.

Машины стремительно сближаются. Вот самая благоприятная дистанция для открытия огня. Вниз и вправо! Трассы вновь проходят мимо, и над нами с оглушительным рёвом проносится машина противника. Сейчас он начнёт делать глупости. Парень, конечно, не догадывается, что за штурвалом тихоходного «пассажира» сидит хроноагент, к тому же истребитель-профессионал нисколько не хуже его самого.

— Он развернулся и снова заходит в хвост! — звучит голос Лены.

Сейчас он ждёт моего маневра влево или вправо и откроет огонь с меньшей дистанции. Но, парень, Андрей Коршунов тоже не пальцем делан. Лена выдаёт диспозицию:

— Тысяча… восемьсот… пятьсот…

Сейчас он ждёт моего маневра и не стреляет. А я кладу руку на сектор газа центрального двигателя и указываю Анатолию на два других. Анатолий берётся за сектора и ждёт моей команды.

— Триста!

Я резко киваю и сбрасываю обороты центрального двигателя. Анатолий делает со своими двигателями то же самое. Самолёт проваливается, его скорость падает почти до посадочной. Идём на пределе устойчивости, вот-вот в штопор сорвёмся. Над нами ревёт истребитель. Проскочил!

Истребитель разворачивается и проходит высоко над нами на встречном курсе. Он решил не повторять лобовой атаки. Правильно, нечего зря боеприпасы расходовать. Да и горючее-то у тебя, парень, должно быть уже на пределе. Лена докладывает:

— Он снова в хвосте! Тысяча… восемьсот… Он выпускает закрылки… воздушные тормоза… почти парашютирует. Сейчас сорвётся! Нет, держится. Пятьсот… триста…

— Держись!

Сваливаю машину влево, закладываю самый крутой вираж, на который она способна. При этом теряю высоту и ныряю под истребитель почти на встречном курсе. Снова ушел. Что он предпримет сейчас? Ошибочка вышла, господа каратели. Видано ли дело, ловить на скоростном истребителе тихоходную машину! Перестарались. Впрочем, откуда вам знать, что эту машину ведёт ас Второй Мировой войны, дважды Герой Советского Союза. Он еще и не с такими справлялся.

— Андрей, он уходит на высоту! — доносится голос Лены.

Ага! Вот то, чего я от него ждал! Большей глупости он придумать не мог. Достал я его! — Он пикирует!

А вот теперь я должен видеть его своими глазами. Разворачиваю машину так, чтобы мы с истребителем оказались на встречных курсах. Теперь, благодаря сложению скоростей, время моего нахождения у него в прицеле сокращается до минимума. А снарядов у него осталось не густо. Он просто будет вынужден подойти ко мне вплотную, чтобы стрелять наверняка. Это рискованный маневр. Но парень разозлился, вошел в азарт, и теперь ему всё по барабану.

А я, чтобы увеличить степень риска, снижаюсь до предела. Моя высота — десять метров. Ниже нельзя. Когда он будет выходить из пикирования, нас может швырнуть вниз реактивной струёй.

Блестящая на солнце машина пока еще довольно высоко, но она стремительно приближается. И тут я вижу такое, что мне хочется орать от восторга. Прямо по моему курсу лежит довольно тесная падь, извивающаяся между рядами высоких холмов. Как там делал штандартенфюрер Йозеф Кребс, когда охотился за нами в Белоруссии? Снижаюсь еще немного и ныряю в эту падь. Иду вдоль неё, повторяя затейливые извивы. Справа и слева проносятся крутые склоны холмов. Ну-ка попади!

Истребитель стремительно снижается. Настойчивый парень! Он рискует атаковать меня в этой пади. На мгновение я проникаюсь к нему уважением, которое тут же сменяется презрением. Это не воин. Он просто вошел в азарт, и этот азарт толкает его сейчас на глупейшее решение. Мы с Серёгой Николаевым не пытались атаковать Кребса с его напарником в балке. Мы ловили их на выходе из неё. А ведь мы были не чета этому карателю. Откуда у него здесь возьмётся опыт воздушных боёв?

Истребитель приближается на пистолетный выстрел и на вираже, повторяя мои маневры, открывает огонь. Пушечные трассы гаснут в левом холме, а я очередным разворотом ухожу вправо вдоль пади. Сзади гремит взрыв. Мне не надо оборачиваться, чтобы увидеть, что там такое случилось. Всё понятно и так. На выходе из пике истребитель зацепился за вершину холма. Царствие ему небесное! Отлетался каратель.

Набираю высоту и ложусь на прежний курс. Пилотская кабина быстро заполняется друзьями. Они хлопают меня по плечам, обнимают, всячески выражают свои восторги.

— Он — хроноагент экстра-класса, — объясняет Лена. — А в миру он — лётчик-истребитель. И не просто истребитель, а ас.

— Причем Ас с большой буквы, — добавляет Анатолий.

— Хватит восторгаться, — ворчу я. — Не мешайте работать. Толя, давай курс. Мы, пока с этим карателем крутились, капитально ушли в сторону.

Анатолий выводит меня на курс и докладывает:

— До зоны перехода — девяносто километров.

Ого! Это полчаса полёта. Отвлекаться больше нельзя. Надо высматривать место для посадки.

— Смотрите все как следует. Найдёте место для посадки — скажете. Возможно, придётся возвращаться. И за воздухом посматривайте.

Веду машину на восьмистах метрах. Внизу всё то же: холмы и овраги. Не развернешься. Поднимаюсь еще на пятьсот метров. Справа замечаю дорогу. Отклонившись от курса и выслушав недовольное ворчание Анатолия, около десятка километров иду над этой дорогой. Убедившись, что она ведёт в том же направлении, снова ложусь на курс к зоне перехода. Не Время весть что, но всё-таки лучше, чем ничего. Сергей докладывает:

— С правого борта — два самолета!

Это истребители-бипланы. Очень похожи на знаменитые «Глостер-Гладиаторы» или не менее знаменитые И-15. Вот это опасно. Каратели извлекли урок из гибели реактивного истребителя и поняли, что скоростной машине трудно бороться с тихоходным «пассажиром». А вот эти — другое дело. Я едва успеваю подумать, что они, наверное, могут развернуться на пятачке, буквально вокруг собственного крыла, а они уже демонстрируют свою маневренность.

Обогнав нас на пятьсот метров, они круто, почти на месте разворачиваются и заходят к нам в лоб. Над нами проносятся трассы, потом доносится треск пулемётов, и, наконец, чуть не протаранив нас, проскакивают два истребителя. Лена бежит на свой наблюдательный пункт и докладывает: