Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ) - Инна Ласточка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Танатос, — холодно сказала Макария, сделала шаг назад и склонила голову, увидев второго мужчину рядом. Наверное, не знай она Танатоса настолько хорошо, ей бы не удалось узнать, кто из них кто.
Второй откашлялся и, пряча улыбку, мелькнул фиолетовой вспышкой, оставляя за собой неловкое:
— Пожалуй, я вас оставлю.
— Макария, — в голосе Танатоса отразилась одновременно нежность, облегчение и глубокая печаль. — Я искал тебя.
— Напрасно. Я всё сказала. Смертной дочери полубога нечего делать рядом с древним божеством. Владыка вернулся, и его законы не следует нарушать, — она прошла мимо Танатоса и встала на первую ступеньку, ведущую вниз. — Кстати, ты его не видел?
— Он в самом низу, — сказал он и устремил на Макарию пристальный взгляд, сверкающий в темноте двумя яркими огоньками. — Если ты не расскажешь, я сам скажу ему. Не думаю, что он будет возражать.
— Он мне не отец. Ему незачем быть снисходительным, а тебе незачем тревожить его этим вопросом.
Танатос усмехнулся.
— Он больше, чем отец, он твой Царь, Макария. Мы оба знаем, что он способен на сочувствие, любовь и сострадание, вопреки слухам… он поймёт.
Макария улыбнулась без всякой радости, откинула упавшую на плечо прядь волос и продолжила спускаться, так ничего и не ответив.
Аид стоял на самом краю пылающей бездны, на нижнем уровне Тартара, где от темниц Титанов вглубь океана лавы уходил каменный выступ. Алые всполохи мерцали в его чёрной короне, обжигающий ветер вздымал полы одежд и невесомой мантии, украшенной золотом, трепал пряди длинных сверкающе-чёрных волос. Аид чувствовал себя странно. Что-то во всём этом было не так, неправильно, непостижимо. Ему казалось, что он снова опаздывает, что его снова опережают на шаг, а то и больше — неясное предчувствие не покидало его. Под ним бурлила лава, слышался грохот, стоны преступников разносились раскатами грома, но в душе Аида царила тишина. Тревожная разрушающая тишина.
Его взгляд изменился, когда он почувствовал её присутствие — она всегда являлась лучом дневного света в вечном сумраке, озаряла сердце и душу сиянием чистоты и надежды, заставляла любые тревоги на время отступить. Аид говорил, что в царстве Теней нет надежды, лишь сожаления, но он лгал — надеждой была она. Самое чистое и невинное, что существовало в этом мире. Его родная дочь. Его и женщины, которую он любил всем сердцем.
— Владыка, — голос Макарии дрожал, когда она обратилась к нему.
— Разве я не запретил спускаться сюда без крайней необходимости? — сказал он, не оборачиваясь.
— Я должным образом не поприветствовала вас после возвращения и не передала дела.
Аид не смог больше стоять к ней спиной и посмотрел на неё. Она была ослепительна, изящна и строга — светлая сторона его сущности и истинное воплощение их с Персефоной любви.
— Я во всём разобрался сам. Ты очень хорошо справилась.
Макария глубоко вздохнула и на выдохе сделала шаг вперёд. Она не понимала, что чувствует к Аиду, но это не было ни влечением, ни любовью — нечто тёплое, уютное, приправленное благодарностью, восхищением и уважением. Макария часто навещала отца Геракла и мать Деяниру в Элизиуме, но они уже не могли ничего ей рассказать и не могли рассудить её чувства. Может быть, Танатос был прав… Аид её Царь, в этом всё дело?
— Эос встретилась с Астреем, я выполнила вашу просьбу. Теперь они могут покинуть царство Теней.
Аид улыбнулся и, не отдавая отчёта в своих действиях, потянулся к её волосам, чтобы убрать локон за ухо. Макария замерла на миг, а затем схватила его за запястье. В этот момент звёзды в глубине её глаз перегруппировались, сложились в воронку и исчезли — взгляд полностью потемнел. Макария запрокинула голову и утробным голосом проговорила.
— Царь чёрного трона да узрит обман… Серп первозданный найден… Опасность грядёт…. Берегись алого мака… Берегись алого мака! — она снова выпрямилась, моргнула и растерянно добавила уже своим голосом. — У Владыки Аида есть супруга.
Аид знал, что Макария может предупреждать о ещё не случившемся будущем, но в своей жизни видел это лишь единожды, очень давно, и тогда предсказание прозвучало не для него. Теперь же он был настолько поражён, что не сразу понял, о чём она сказала после.
— Что? — переспросил Аид.
Макария убрала его руку от себя и отпустила.
— У Владыки Аида есть супруга, ему не следует меня трогать.
— А, — он выдохнул и покачал головой. — Прошу прощения, я позволил себе слишком много. В моих действиях и мыслях нет ничего предосудительного в отношении тебя, я люблю свою супругу, и её место в моей жизни и сердце абсолютно исключительно. Ты для меня милое дитя, и я никак иначе не отношусь к тебе.
Она несколько раз взмахнула ресницами и вдруг испуганно отступила. Он будто оправдывался перед ней, что было ему совершенно несвойственно.
— Я оскорбила Владыку, — на грани слёз прошептала Макария.
Аид вздохнул и отвернулся, снова заглядывая в кипяще-лавовую бездну.
— В твоих словах не было ничего оскорбительного, — устало сказал он. — Возвращайся к своим обязанностям, не стоит составлять мне компанию в таком месте.
— Владыка… — попыталась возразить она.
— Уходи.
Сердце гулко стучало в грудь, пока Макария уходила, пока её шаги ещё слышались за завываниями и стонами. В целом мире, за исключением врага, рассказавшего правду Персефоне, о их родственной связи знали только трое — сам Аид, Геката и с некоторых пор Гефест. Признаться Макарии в этом сейчас было бы верхом несправедливости, к тому же он хотел учитывать и мнение Персефоны. Только его жена могла решить, рассказывать ли богине Блаженной Смерти правду или оставить всё, как есть.
Аид отвёл руку в сторону, и в его раскрытой ладони из всполохов голубого огня и тёмного тумана сформировался скипетр. Он прикрыл глаза и, прокрутив скипетр в руке, коснулся одного острия пальцем, слегка придавив его — легче не стало, только вернулось болезненное осознание, что эти зубцы ещё помнят кровь Персефоны.
***
(конец Эпохи Противостояния)
Аид увидел её в пылу сражения и отвлёк напавших на него полубогов химерой. Персефона вышла с гордо поднятой головой, прекрасная и божественная, но Аида невозможно было обмануть. Едва взглянув на неё, он понял — Персефона умирает. Он переместился к ней и обнял, прежде чем прошептать испуганно и отчаянно.
— Где ты была? Что случилось? Если Зевс пытал
