Как любовь формирует мозг ребенка? - Сью Герхард

Вдохновленная своим психотерапевтом, Энн начала писать и стала использовать свою поэзию, так же как и терапию, для более конструктивного регулирования своих состояний. В ее поэзии блестяще выразились ее крайне интенсивные чувства, и она стала успешной поэтессой, заслужившей признание и даже восхищение и от мужчин, и от женщин, у нее случались многочисленные романы. Внутренние противоречия, столь характерные для личностей с пограничными нарушениями, часто находят выход в творчестве. Но когда ее психотерапевт внезапно прервал ее лечение, она покончила жизнь самоубийством в возрасте 46 лет.

Ребенок, который пережил такой опыт, испытывает не только физический вред, он также оказывается отравлен ядовитыми представлениями родителей о взаимоотношениях. Те, кто пережил это, говорят, что физическая боль, которую им причинили, не всегда является ключевым переживанием. Как сказала об этом одна женщина, «я могу пережить то, что меня били и насиловали, но я не могу преодолеть то, что меня ненавидели» (Чу, 1998:12). Чувство, что для кого- то ты являешься всего лишь вещью, которую используют, лишает личность какой-либо ценности и значения. Если родители тебя не любят, чего же ты тогда стоишь? Энн Секстон озвучила это чувство преходящей ценности в глазах других в своем стихотворении:

Хватит притворяться, лишь мигом для тебя была я. Излишеством. Алым кораблем в заливе. Как дым плывут волос клубы в окно машины. Сезон моллюсков завершен. Секстон, 2000

Обесчеловечивание и нехватка эмоциональной значимости находятся в самом сердце пограничных взаимоотношений с самого их начала. С самого начала родители испытывают сложности в том, чтобы признать в своем ребенке мыслящее существо. Питер Фонаги, один из наиболее значимых исследователей в области привязанности, занимавшийся изучением случаев пограничного расстройства личности, особенное внимание уделяет тому, что он называет «мента- лизацией», наделением разумом — способности признавать в других наличие разума. Он предполагает, что человек, склонный к пограничному расстройству личности, растет в состоянии, когда он старается не думать вовсе и старается не наделять никого разумом в своем сознании, так как это приведет к тому, что ему придется осознать всю ненависть и отсутствие любви со стороны родителей по отношению к нему. Но, вычеркивая это плохое обращение и мысли о нем из своего сознания, он делает практически невозможным восстановление от такого обращения (Фонаги и др., 1997).

В самом деле, людям с серьезными случаями пограничного расстройства личности сложно думать о своих переживаниях, своем негативном эмоциональном опыте, особенно о переживаниях, связанных с родителями. Совершенно невыносимо знать, что твои родители пренебрегали твоими чувствами и, возможно, даже ненавидели тебя. Это приводит к тому, что психотерапия крайне затруднительна. Люди с пограничным расстройством личности в самом деле должны осознать, что именно с ними произошло, а до того, как они смогут осознать болезненную суть их детства и каким-то образом принять эти переживания и этот опыт, им будет очень сложно создать и сохранить цельный образ собственной личности. Мне же кажется, что акцент Фонаги на полное осознание и вербализацию чувств преуменьшает важность периода младенчества. Его подход не принимает во внимание то, что у всех людей с пограничным расстройством личности без исключения есть сложности с регулированием чувств, который связан с базовыми проблемами в этой области; теми сложностями, которые, по мнению Аллана Шора (и здесь я с ним совершенно согласна), корнями уходят в младенческий опыт человека, когда ему не помогали регулировать собственные эмоциональные состояния.

Чувства, которые испытывают люди с пограничным расстройством личности, вызывают в памяти всю глубину и ужас беспомощного ребенка, о котором не заботятся. В самом худшем варианте человек с пограничным состоянием личности впадает в состояние, которое называют «черной дырой стыда», невербализуемое состояние пустоты; состояние ужаса вне времени и пространства. Оно связано с ощущением падения в пустоту-чувства, когда ты не чувствуешь надежной поддержки, уверенных материнских рук вокруг тебя. Человеке пограничным расстройством личности переполнен негативными чувствами, и то, что он переживает, другими воспринимается как преувеличенная, чрезмерно раздутая реакция. Когда что-то происходит не так, все вокруг становится плохим, нет никакой возможности прекратить этот негатив. Он ощущает, что он сам ужасно плох. Его чувства постыдны, раз никто не может понять их и что-то знать о них. Он ненавидит сам себя. Приятные чувства, которые он испытывал ранее, не существуют, воспоминания о них вызвать невозможно. Как мне однажды сказала Патти, «я не в состоянии помнить о приятных впечатлениях». Положительные чувства утекают, как песок сквозь пальцы, возможно от того, что хорошее не в состоянии вызывать доверие из-за того, что твои родители были так настроены против тебя. Такое состояние невозможности использования совета или поддержки особенно характерно для пограничного расстройства личности.

Для обработки переживаний не хватает самой личности, ощущения «я» — того «я», того компонента личности, который помогает в регуляции. По сути, ощущение самости, чувство «я», очень тесно связано со способностью управлять своими чувствами в непротиворечивой, связной форме, узнаваемой окружающими. Когда другие люди отмечают, что ты «всегда такой спокойный — все держащий под контролем — настойчивый — живой — рассеянный — стойкий или практичный», они описывают твой стиль управления эмоциями. Чувство самости очень зависит от этой обратной связи, получаемой от других. Нам нужно понимать, какими нас видят другие люди, чтобы сформировать устойчивую «индивидуальность» или тот самый стиль управления эмоциями. Но если реакция родителей постоянно негативная или ее попросту нет, мы чувствуем себя «стертыми», неполноценными или плохими по самой сути. Без ощущения постоянной поддержки крайне сложно размышлять о собственных чувствах, а ощущение «я», собственной личности становится очень непрочным.

Моей пациентке Дилис было почти сорок, а она все жила с ощущением постоянного смущения и в состоянии полного хаоса в области регуляции. Когда она приходила ко мне на встречу, она постоянно сомневалась в том, правильно ли она поступила, бормоча: «Я не должна была приезжать сюда на машине, бензин слишком дорог, мне нужно было прийти пешком. Почему же я не пришла пешком? — стенала она. — Моя дочь хочет, чтобы я купила ей платье на день рождения, но я не знаю, что ей выбрать, я не могу решить, я не могу думать. Я должна купить ей что-нибудь розовое, но теперь я не знаю, идет ли ей розовое. Розовый — хороший цвет? Ее отец не любит розовый. Мне нужно было уложить ее спать вчера вместо того, чтобы позволять ей посмотреть фильм. Я дура — фильм оказался дурацким. Ее учительница всегда с таким презрением смотрит на меня, она считает, что Элли очень устает. Я знаю, что я ужасная мать. Я забыла отправить ее в душ сегодня утром, но ведь не нужно каждое утро принимать душ?» — и так до бесконечности. У Дилис нет никаких точек опоры в ее собственной реальности, которые коренились бы в ее чувствах. Она действовала импульсивно и говорила импульсивно, без какого-то организующего принципа, который позволил бы ей расставить приоритеты в ее впечатлениях и переживаниях и на этой основе сделать выбор того, как действовать. Для большинства из нас организующим началом являются наши чувства и те смыслы, которыми мы их наделяем. Но Дилис не имела никакого представления о том, что она чувствовала. Ее нападки на саму себя были постоянным приглашением как-то урегулировать ее жизнь. Она вела себя как беспомощный ребенок, который остро нуждается в ком-то, кто будет за ней присматривать и сможет привнести в ее жизнь хоть какой-то смысл. Она была дочерью матери-алкоголички и отца-преступника, а ее дядя в детстве надругался над ней.

Ощущая нехватку собственного механизма регуляции, она легко впадала в панику, особенно когда она чувствовала себя всеми покинутой. Человек с пограничным расстройством личности обычно испытывает отчаянный страх быть покинутым или отвергнутым. Возможно, это происходит от того, что он остается в крайней степени зависимым от других людей, которые помогают ему в регуляции. Обычно у человека с пограничным расстройством личности есть ключевой партнер для регуляции, отношения с которым позволяют держаться на плаву, но если эти отношения подвергаются угрозе или он воображает, что им что-то угрожает, ему кажется, что мир рушится. В этом случае человек с пограничным расстройством личности вынужден полагаться на собственные средства регуляции, которые обычно очень ограничены. Он начинает действовать импульсивно и деструктивно. Так как его регуляторные стратегии неадекватны, он пытается управлять чувствами напрямую — прыгает в машину и несется со скоростью 100 миль в час, чтобы снять напряжение, или разбивает телефон, когда рассержен разговором. Он может нанести себе физические повреждения, чтобы избавиться от душевной боли, или может попытаться «закрасить» ее наркотиками, алкоголем или сном. Когда мать Дилис внезапно умерла, она стала ходить на ближайшую железнодорожную станцию с мыслями о том, не прыгнуть ли ей под поезд.