Право на жизнь (СИ) - Сказкина Алена

Пальцы солиста пробежали по струнам арфы, невесомо, едва касаясь. И таким же легким непринужденным жестом Павайка подхватила снежную пыль, превращая ее в искрящуюся на солнце широкую ленту, которая мгновение спустя приобрела очертания крылатого змея, обитающего в горах Восточного Предела. Гад взмыл в небо, словно кобра раздул капюшон и… нападая, обрушился на свою создательницу.

Девочка испуганно отшатнулась. Змей пронесся вплотную. Я невольно поежилась. Бррр, ледяное крошево у самой кожи, одно неверное движение и расцарапает до крови, если не хуже.

— Из заслуг смазливое личико да родовое имя, а гонору как у мастера, — Мерик с антипатией смотрел на девочку.

— Тише, пожалуйста, — одернула я когтя.

Ни леди Нихамада, ни ее дочери — обе! — не вызывали у меня теплых чувств, но я признавала, что Павайка хороша. Сегодня, сейчас, танцующая среди вихрей магии и льда, эта юная интриганка, доставившая мне немало неприятных минут, была великолепна.

Павайка тем временем попробовала «улизнуть» от преследователя, «лента» раздвоилась, и один из змеев преградил ей дорогу, вынуждая вступить в бой. В руках девочки появился меч, на лице проступила отчаянная решимость. На мгновение почудилось, что разыгрываемая драма предназначена специально для меня, более того, она обо мне: также убегать, сражаться в одиночестве, когда тебе не оставили выбора. Также проигрывать.

На арене кружились уже три змея — три плетения, которыми Павайка управляла одномоментно и делала это с удивительной для птенца легкостью, умудряясь при этом активно участвовать в представлении и изображать ужас перед атакующими ее чудовищами. Приходилось лишь догадываться, как трудно девочке поддерживать иллюзию естественности.

Музыка набирала темп, силу, страсть. Змеи резвились, то взмывая к куполу, то впиваясь в землю и разлетаясь тысячами сверкающих льдинок, чтобы через мгновение собраться вновь. Кружились вокруг пойманной в ловушку девочки, которая металась то в одну сторону, то в другую, не зная, как сбежать из ледяного кольца. Наконец Павайка, обессилев, уныло свернулась клубочком в оке бури. И полностью сосредоточилась на управлении потоками. Змеи мчались все быстрее. Вихрь становился плотнее.

— Должен быть хороший балл, — похвалила Аара. — Твоя дочь — удивительно талантливая девочка. Мы совершим преступление, если не сможем употребить это дарование на пользу кланов.

— Подождем Бриту.

Нихамаду замечание родственницы не порадовало, напротив, старшая леди Иньлэрт поджала губы, а в глазах мелькнул… страх? Или почудилось?

— Право, Ниха, ты думаешь, дитя какого-то полукровки лучше владеет магией, чем наследница благородного рода?

— Мастерство не зависит от происхождения, — вмешался Мерик.

Аара не успела возразить. Музыка оборвалась. Змеи застыли, слившись в сплошной купол, в центре которого, как птенец в скорлупе, темнел силуэт девочки.

Зрители, ошеломленные внезапным финалом, слегка запоздали с аплодисментами. Шквал рукоплесканий после нескольких секунд глухой тишины звучал оглушительно громко. Набирал силу… превращался в стук копыт, шум голосов, дробь подкованных сапог, лязг доспехов.

Почему-то мне невероятно важно было узнать, сумеет ли Павайка проломить окружающую ее скорлупу и выбраться или нет? Разобьет или нет. Разобьет или…

— Простите, что отвлекаю.

Отряд вооруженных мужчин, вломившийся в ложу, не то обстоятельство, которое легко оставить без внимания. Хотя, сомневаюсь, что увлеченные развязкой прочие зрители его заметили.

— Эсса Алойли… чем обязаны честью? — приторно улыбнулась Аара после первой растерянности, но командор проигноривал женщину, неотрывно смотря на меня. Хмурящиеся рыцари серебра за спиной эссы тоже не внушали оптимизма, и прозвучавшая приказом просьба только подтвердила мои опасения.

— Леди Ланкарра, не могли бы вы пройти с нами?

***

В комнате, куда меня привели, царили прохлада и неожиданная для амфитеатра тишина. То ли постарались плетения, то ли умелый архитектор, но шум арены долетал сюда едва различимым гулом. Стук пальцев по столешнице и то звучал громче, выразительнее.

В помещении мы находились втроем: я сама, эсса Алойли, отгородившийся массивным столом из беленого дуба, и держащийся в тени у выхода алый, чей взгляд, чудилось, еще немного и пробуравит затылок. Мерик попробовал возмущаться, но его невежливо выгнали за дверь. Туда же из дипломатических соображений (а вдруг южная гостья примет вынужденный разговор за допрос) отправились рыцари серебра. Я не обольщалась по поводу отсутствия стражи: уверена, если будет необходимо, драконы появятся также быстро, как ушли.

Рабочий стол с ящиками, десяток кривоногих кухонных табуреток, обитых светлой тканью, дымчатые портьеры — смешение стилей превращало комнату в нечто среднее между кабинетом и обеденной. А отсутствие декоративных мелочей — картин, ваз, статуэток и прочего — рождало неприятное ощущение пустоты и бесхозности. Единственным исключением стала шахматная доска, которую эсса сразу же отодвинул к краю, чтобы не загораживала обзор.

Пока я осматривала комнату, Сараск изучал меня, но выводами делиться не спешил. И долго мы собираемся играть в молчанку? Я, конечно, горжусь оказанной честью — еще бы, удостоиться пристального внимания командора — но времени у нас не так много. Коли северяне не собираются первыми начинать разговор, придется это сделать мне.

— Могу я поинтересоваться, что происходит?

— Эсса Иньлэрт был ранен, — сухо сообщил Сараск.

Ранен? Не убит. Значит… я угадала?

— Насколько серьезно?

Дракон проигнорировал вопрос.

— Вы взволнованы, но не удивлены. Да и взволнованы меньше, чем можно было ожидать. Вас тяготит грядущее замужество?

Увиливать от ответа умеют не одни северяне.

— Насколько серьезно ранен Исхард?

С полминуты эсса Алойли продолжал рассматривать меня с любопытством, напоминая королевского дознавателя, который имеет на руках неоспоримые доказательства чужой вины, и волнует его лишь одно: раскается ли собеседник или продолжит, вопреки здравому смыслу, уверять в своей непогрешимости.

«Преступник» упорствовал: спасибо Vera Orshol за ясность мыслей и отсутствие паники. Эсса переглянулся с третьим находящимся в комнате драконом. Тот едва заметно покачал головой. Сараск нахмурился, наверно, надеялся на другой ответ, и выложил на стол главный козырь — медальон.

— Вам знакома эта вещь?

— Да. Я подарила ее Исхарду на годовщину.

— Подарок, значит?

— Разве невеста не имеет права сделать дар жениху?

Появление командора теней стало неожиданностью как для меня, так и для снежных драконов.

— Прежде чем вы увлечетесь, хочу вам напомнить, эсса Сараск, что Владыка Харатэль не потерпит неуважительного отношения к своей сестре и посланнице. А сейчас не то время, чтобы подвергать риску союз с Южным Храмом. Тем более бездоказательно.

— Мы просто говорим, — недовольный вмешательством, отозвался лорд Алойли. — Правда, эсса Ланкарра?

Я неуверенно кивнула: сейчас не то время.

— Тогда, возможно, южная гостья предпочтет поговорить со мной?

Не выдержав немигающего взгляда лорда Лэргранд, я стушевалась и замешкалась с ответом. Сараск или Ровер? Кто из двух командоров опаснее? Внешне неуклюжий эсса Алойли казался безобиднее, чем угрюмая подтянутая тень, но я уже убедилась на примере Аары, что не следует доверять внешности. Кстати об леди Иньлэрт: пусть я сразу и не поняла, эсса Лэргранд ведь предупреждал меня о ней и ее связях с лиаро.

Я подняла глаза на мужчину: кто вы, лорд Ровер, мой противник… или союзник? Сейчас узнаем.

Сараск сердито выдохнул воздух, напомнив проколотый бурдюк. Взмахом руки позвал алого и вышел. Командор теней прикрыл плотнее дверь, убеждаясь в отсутствии лишних ушей. Уселся на край стола, смотря на меня почти с тем же выражением «я знаю, но не имею доказательств», что до этого его соклановец. Хотя одно отличие все-таки было: от эссы Алойли веяло азартом загонщика, почуявшего дичь, от Ровера — сочувствием и… недоумением, словно он неожиданно обнаружил какую-то выбивающуюся из общей картины деталь. Что же смутило командора теней?