Отец смотрит на запад - Екатерина Манойло

– Нет, – снова соврала Айнагуль. – Я его с собой возьму, а вы отдохните еще.

Аманбеке с непонятной тревогой глянула на брюки Тулина, которые валялись на полу. При дневном свете они выглядели как с помойки. Заправила за ухо выбившуюся из косы прядь и кивнула. Уже повернулась уходить, но бросила взгляд на Айнагуль и поморщилась.

– Стой!

Айнагуль замерла перед свекровью, как кролик перед удавом. Неужели Аманбеке заметила оттянувшую карман железку или, еще хуже, нашла дубликат ключа от квартиры Кати? Аманбеке покопалась в ящике серванта и протянула Айнагуль солнечные очки, у которых одна дужка была замотана изолентой.

– Не позорь нас, куда с такой рожей-то? – прошипела она.

Айнагуль кивнула и, взяв очки, подошла к зеркалу. Они плохо держались за ушами, но хорошо прятали фингал. Наверное, так и правда лучше, лишнее внимание ей ни к чему.

По металлическому скрипу из комнаты свекрови Айнагуль поняла, что та вернулась в постель. Бросилась в спальню, из-под стопки белья выудила припрятанный дубликат ключа, сунула его в карман к железяке, что выпала из брюк Тулина. Переложила спящего Асхатика в коляску прямо в пижаме, укрыла пледом и выскочила из дома.

Солнце уже вовсю светило, но в воздухе еще было свежо. Айнагуль обернулась: не глядит ли кто в окно. Никого. Быстрыми шагами ушла со двора и повернула не к рынку, а в сторону трехэтажки.

Народу на улице было немного. Изредка попадались сухие старушки, погонявшие коров, или крепкие женщины с сумками-тележками, забитыми маслом и творогом, спешащие на автобус и на рынок в райцентр.

Клумбы у трехэтажки пестрели алыми и фиолетовыми, как фингал Айнагуль, красками. Затащила коляску в сумрачный подъезд. Асхатик только покряхтел и, по счастью, не проснулся. Дверь в квартиру покойного Серикбая словно вросла в стены. Затаив дыхание, Айнагуль нажала на дверной звонок. В глубине квартиры брякнуло. Никто не открыл. Позвонила еще раз и прислонила ухо к замочной скважине. А что, если Тулин убил Катю? Айнагуль ждала и надеялась услышать хоть какой-то шорох, чтобы страх наконец отпустил ее, но за дверью было мертво.

Дрожащей рукой вставила в скважину самодельный ключ. Тот провернулся не сразу. Наконец щелкнуло. Айнагуль, не отпуская ручку коляски, сделала шаг в глухой полумрак.

– Катя? Ты тут? – тихо позвала Айнагуль, оглянувшись на все еще спящего сына. Вспомнила, как в прошлый раз его усыпила колыбельная Маратика.

Никто не ответил.

Айнагуль поежилась, закрылась изнутри, оставив ключ в замке. Не разуваясь, прошла в комнаты. Все было ровно так, как она оставила в прошлый раз, когда приходила убираться. Разве что черные пакеты с мусором в прихожей покрылись легким слоем пепельной пыли.

Айнагуль прошла в большую комнату, присела рядом с корпе и прощупала ткань. Почувствовала, что деньги на месте. Подумала, что пропажа денег испугала и расстроила бы ее даже больше, чем если бы она нашла в квартире труп золовки. Стало стыдно за такие мысли. Из-под корпе торчал уголок пятитысячной. Как она в прошлый раз не увидела? И хорошо, что не заметил Тулин. Аллах не допустил.

Может, потому и не стоит испытывать судьбу? Взять себе одну бумажку, несчастные эти пять тысяч, и с ней сбежать? Хватит хотя бы на билет. Но куда? Не к родителям же. Айнагуль представила удовлетворенную ухмылку отца: «Так я и знал», «Я же говорил». Уж лучше тогда остаться с Тулином или, еще лучше, забрать все деньги и сбежать. Айнагуль на четвереньках подползла к сундуку, выудила оттуда тряпочную сумку, подтянула к себе корпе и стала быстро пересчитывать купюры.

Сначала она услышала за спиной даже не шорох, а что-то совсем тихое, как дыхание. Посмотрела на коляску, в которой уже неспокойно, как бывает перед пробуждением, ворочался Асхатик. Но звук шел не оттуда. Затем почувствовала легкий сквознячок. Словно кто дунул Айнагуль в затылок. Отдернула руки от корпе. Замерла.

– Природа одарила ее и солнцем, и луной, – запели тоненько. – Вот только спать положили с мертвым отцом.

Айнагуль узнала голос Марата. Голос стал громче и разбудил Асхатика. Тот сел в коляске и, потирая глаза, захныкал.

– Не гулять Айнагуль по бескрайним степям, если Улбосын отойдет червям.

Асхатик сморщился, покраснел и залился плачем. Но Айнагуль не могла пошевелиться. Краем глаза она уловила темноту, которая разрасталась из дрожащей точки и заполняла собой угол комнаты. Чем темнее становилось в зале, тем громче пел Маратик.

Малыш в коляске требовательно тянул руки к матери. Айнагуль стряхнула оцепенение и рванула к сыну. Прижав к себе Асхатика, она вдруг заметила в комнате еще одного ребенка. Тот стоял в потемневшем углу, одетый в какое-то заношенное рванье. Стена за его спиной поскрипывала, как будто тихонько стонала и покрывалась черной плесенью.

– Замолчи, Маратик! – закричала Айнагуль.

– Дочь богатого бая не сбежит, моя живая сестра в могиле лежит.

– Что тебе нужно от меня? Я поняла уже, что Катя в беде. Но что я могу сделать? Я – слабая. У меня ребенок на руках. – Айнагуль заплакала. – Позови мужчину какого-нибудь. Кто сильный – того зови на помощь.

Маратик замолчал.

Когда он пел, лицо его точно становилось старше, а теперь его щечки и губы налились детской пухлостью. Чем дольше Айнагуль смотрела на Маратика, тем сильнее он ей напоминал сына. Она переводила взгляд с давно умершего мальчишки на своего живого малыша. Казалось, Асхатик тоже замер и ждет решения матери. Она поняла, что, если сейчас уедет, Катя наверняка погибнет. А может, и Айнагуль вместе с ней.

– Заживо похоронена сестра, – грустно пропел Маратик и указал полупрозрачной ручкой на корпе.

Айнагуль быстро скосила глаза на деньги, а когда снова посмотрела в угол, никакого Маратика там уже не было. Плесень, покрывающая стену, исчезала на глазах, таяла, будто черный иней.

Айнагуль громко шмыгнула, вытерла ладонью слезы и похлопала себя по бархатному карману. Ключ из штанов Тулина был на месте. Маратик ясно подсказал, где искать Катю.

Затолкала корпе в тряпичную сумку и, усадив сына в коляску, выскочила из квартиры.

9

Хвала Аллаху, золовка жива! Голос только, доносящийся из-за железной двери, такой слабый и хриплый, что слов не разобрать. Так бы мог говорить не живой человек, а призрак.

Айнагуль вытащила из кармана утреннюю находку, воткнула в ржавую скважину и два раза прокрутила. Ключ удивительно легко провернулся. Айнагуль посмотрела на ладони и увидела следы масла. Значит, замок недавно смазывали. Стало дурно от мысли, что все это время она жила с убийцей. Айнагуль освободила засов и медленно потянула дверь на себя. Металл протестующе завопил.

Катя, бледная, как призрак, стояла так близко, что Айнагуль дернулась от испуга. В том самом платье из льна золовка теперь совсем не походила на москвичку. Такие лохмотья носят нищенки.

Очки Аманбеке свалились на землю, Асхатик заплакал.

– Что с тобой сделали? – с