Новый старый 1978-й. Книга шестая (СИ) - Храмцов Андрей

— Очень много.

— Целое озеро. А это два миллиона фунтов за два часа. Как тебе такой порядок цифр?

— С трудом укладывается в голове.

— Вот так. Как говорил вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин: «Революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась». Только ты правильно сказал, что это музыкальная революция, и устроили её именно мы.

Две последние фразы я специально сказал чуть громче, чтобы журналисты их услышали. Я представляю заголовки завтрашних французских утренних газет. Вот и наши в Москве удивятся тому, что я ещё и революцию, правда в музыке, ухитрился устроить всего за неполных четыре дня. Париж и так был родиной революций, а теперь здесь ещё и такая, совсем безобидная, но не менее значимая, неожиданно произошла. И её устроил пятнадцатилетний юноша, но уже кавалер Ордена Почётного легиона. В общем, завтра будет гудеть не только Париж, но и вся Франция. Не удивлюсь, если меня после этого назовут музыкальным революционером.

Нам пришлось сесть в машины и проехали к служебному входу. Солнышко восхищенным голосом сказала:

— Ты за пятнадцать секунд сделал Машу известной на всю Европу. Это было сказано совсем просто, как бы между делом, но теперь её выступления будут ждать с нетерпением в Лондоне.

— В этом и заключается моя работа, порученная мне Сусловым — продвигать наши таланты на Запад. — Знаешь, есть такая байка про Рокфеллера. Однажды они с сыном поехали в другой город и остановились в самой дорогой гостинице. Рокфеллер-старший снял одноместный номер, а его сын снял весь этаж. Когда Рокфеллера-старшего спросили о таком расточительном отношении к деньгам его сына, то он ответил:

— У меня не было такого отца, который есть у него.

Это я к тому, что мы, когда начинали, нам помогал только мой папа своими связями. Всё остальное мы сделали благодаря нашему таланту и трудолюбию. А теперь у Маши есть мы, а у Маши есть талант. Вот мы и помогаем этому таланту пробиться.

Солнышко чмокнула меня за такие слова и мы пошли внутрь. Там нас ждали все остальные. Процедура перед концертом повторилась в мельчайших деталях, только добавилось одно переодевание и одна дополнительная песня. Для меня с переодеванием ничего сложного не было, так как я просто скидывал куртку и надевал чёрный кожаный плащ с перчатками. А вот Солнышку надо будет полностью сменить наряд. Ничего, я думаю справятся.

В это раз, когда мы уже шли к сцене, мы слышали, как волнуется зал. Он ведь, на самом деле, был огромным живым организмом. Многие уже нас видели по телевизору и слышали по радио, поэтому заранее были настроены на нечто незабываемое и грандиозное. При нашем появлении зал в едином порыве содрогнулся и взорвался овациями. Вот именно так встречают победителей. Не зря мы сегодня фотографировались на фоне Триумфальной арки. Это и есть настоящий триумф. Это когда ты ещё ничего не сказал и не спел, а зал уже ликует и радуется. Радуются уже одному тому, что тебя просто увидели на сцене.

Моё вступительное слово было коротким. Я только добавил, что это заключительный концерт наших четырехдневных гастролей в Париже. И что мы надеемся, что Франция полюбила нас, как мы её и нас скоро снова пригласят на гастроли, но только более длинные. Зал завибрировал от восторга и этим дал нам откровенно понять, что нас с нетерпением будут ждать. А потом, когда аплодисменты стихли, я добавил, что сегодня в конце первого отделения будет исполнена новая песня, которую многие уже слышали. И сразу после этих слов мы с Солнышком запели нашу «Une vie d’amour».

А предпоследней была «Belle» и мы опять получили гору цветов и восторженную толпу возле сцены, которую охраняли сотрудники службы безопасности «Pavillon de Paris». Всё повторилось, как и в прошлые разы, и даже сильнее, потому, что мы прощались с Парижем. И в моей песне звучало немного грусти, что еще больше будоражило чувства присутствующих в зале женщин. Но не в сторону необузданного буйства, а в сторону нежной печали. И это было заметно невооруженным глазом. Глаза женщин не горели безумной страстью ко мне, а в них стояли слезы расставания.

И я, чтобы прекратить это их минорное настроение, выкрикнул новый слоган, придуманный, буквально, только что: «Eurodance is a revolution». Женщины сразу взбодрились, поняв, что сейчас будут танцы, и Серега заиграл проигрыш. Мы убежали за кулисы и быстро переоделись. Я вышел первым и началась мини-дискотека. Вся площадка перед сценой была забита танцующими. Вышедшая из-за кулис Солнышко подхватила ритм и дополнительно зажгла публику своими красивыми движениями.

Вот так, лозунг музыкальной революции ушёл в народ и теперь я его постоянно буду выкрикивать перед началом песни «How mach is the fish?». Именно здесь очень хорошо пригодились лазеры и дымогенераторы. Я обе песни специально пометил для светоинженеров, чтобы они здесь тоже все наши спецэффекты использовали по полной. Моя задумка удалась. Я прыгать в эту толпу не рискнул, но микрофон в их строну направлял, чтобы они мне хором подпевали. Публика была в восторге и ликовала.

А потом мы исполнили «Here I go again». Теперь уже аплодировали Солнышку. В ней солировала именно она, поэтому и все лавры достались ей, мне не жалко. Уходили мы под восторженные крики десятитысячной толпы, а это, я вам скажу, та ещё звуковая и энергетическая волна. Меня как то спросили, что такое запах счастья для артиста? Вот он, запах сцены, смешанный вместе с запахом триумфа. В нашем случае это запах грандиозного успеха, который будоражит кровь и заставляет тебя чувствовать почти всемогущим. Нас долго не хотели отпускать. Пришлось пообещать, что в конце второго отделения мы опять исполним эти две песни.

В гримерку прибежал Тедди и сказал, захлёбываясь словами от восторга:

— Это грандиозно. Мы все сняли и завтра покажем в Англии эти две ваши новые песни. Я думаю, что и англичане будут в полном восхищении от них.

Подошедший Стив тоже был доволен и рад за нас.

— Лиз, — обратился я к нашей помощнице, — ты ещё раз нам поможешь в конце такое же сделать?

— Конечно, — ответила она, улыбаясь. — Я же чувствую себя тоже причастной к этому успеху, значит, всё сделаю на отлично.

Во втором отделении, как всегда, господствовала «Believe», а в конце мы опять устроили дискотеку, как и обещали. И даже два раза. Только тогда публика нас отпустила. На прощание я сказал не прощайте, а «à bientôt», что означает в переводе на русский «до скорого свидания».

Вот и всё. Мы своё «последнее танго в Париже» исполнили, а теперь в гостиницу за вещами. Там нас ждали горничные, которые помогли нам уложить концертные вещи в чемоданы. Посидеть на дорожку мы и в этот раз не забыли. В холле я первым делом поставил свою подпись… не на фотографии, как вы подумали, а на итоговом счёте за проживание в гостинице. Он был немаленький, но и прибыль у принимающей стороны была огромная, так что то, что я подписал — это мелочь.

Мы с Солнышком тепло простились со всеми. Женька рвалась поехать с нами в аэропорт проводить Серёгу прямо до самолёта, но он уговорил её остаться здесь. Да, вот такая у них любовь случилась. И это организовал тоже я. Где революция, там всегда присутствует любовь.

Нас сопровождали в аэропорт только двое полицейских и машина охраны с одним водителем. У нас оставалось ещё немного времени и мы, после того, как сдали багаж и прошли паспортный контроль, все втроём завалились в сувенирный магазин, где каждый набрал по большому пакету подарков. И ещё я купил отдельный пакет для тех фанатов, которые будут нас встречать. И это, конечно, были копии Эйфелевой башни. Для Димки самая большая, для его заместителей средние, а для остальных десяти были размером с ладонь. Ещё я набрал таких же копий башни всем сотрудникам моего Центра. На подарки денег не жалко. Дополнительно я купил несколько бутылок дорогого крепкого алкоголя.

Когда мы сдавали наш багаж, я даже засомневался, влезут ли все наши чемоданы вместе с двумя серегиными в багажное отделение самолёта. Но работницы багажной службы аэропорта меня заверили, что места вполне хватит. Ну а пакеты мы оставим в салоне, там будет много свободного места.