Авиатор: назад в СССР 3 (СИ) - Михаил Дорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здорово, гвардейцы, — сказал Швабрин, и прошёлся по классу, поздоровавшись с каждым за руку. — Рад снова видеть ваш ансамбль.
И голос у него уже не такой юношеский как раньше. А какие он усы себе отрастил! Не как у Будённого, конечно, но и не юношеское недоразумение под носом.
— Мы больше на квартет похожи, — сказал Артём.
— Рыжов, тебя поздравить хочу. Но сам же знаешь, что хорошее дело браком не назовут, — улыбнулся Швабрин, хлопая по плечу Тёмыча.
— И вы туда же? Я уже от кого только не слышал слов соболезнования...
— Эт не соболезнования, а мудрость. Главное, уважайте друг друга, и всё будет, — перебил его Иван Фёдорович. — Так, есть предложение покинуть сие помещение и переместиться на стоянку. Написать материал в тетради, как я понял, вы уже смогли и без меня, — сказал Швабрин, пролистывая мою тетрадь.
— Товарищ старший лейтенант, у нашего квартета нет инструктора, а командир звена...
— Курков, теперь я ваш инструктор. Попки свои оторвали и на стоянку самолётов. Покажу вам наши «балалайки», музыканты вы мои.
Неожиданное решение командира эскадрильи. Швабрин, если честно уже начинал мне нравиться, но пока ещё не настолько, чтобы мы могли ему доверять, как это было с Николаевичем. И не мог я не отпустить шутку по поводу усов.
— Иван Фёдорович, а разрешите вопрос. У вас смена имиджа? — спросил я.
— Родин, я тебя точно давно на хрен не посылал? Щас пошлю, — усмехнувшись, спокойно сказал Швабрин, открывая дверь кабинета.
Вывести его из себя не получилось. Значит, и правда вырос!
Прошло совсем немного времени, и вот я снова должен выполнить свой самостоятельный вылет. Только теперь мне предстоит самому пилотировать настоящий боевой истребитель.
Выполнить первый самостоятельный вылет мне похоже предстоит в не самых простых условиях. Они не критичные, но и пока что руководитель полётами не даёт добро на вылет.
— Чего этот мешок трусливого компоста не даёт разрешение? — сокрушался Ребров, когда я уже во второй раз вылез из кабины.
Комэска в сторонке побеседовал со Швабриным. По губам Вольфрамовича трудно было прочитать, какие новые выражения он использовал сейчас в разговоре.
— Родин, а ну давай сюда, — позвал он меня.
— Да, Гелий Вольфрамович.
— Блин, ненавижу, когда меня ещё и курсанты так называют. Сколько раз говорил, чтоб забыли это имя? — ворчал комэска.
— Так, как вас забудешь? — спросил я.
— И правда, Гелий Вольфрамович, нормальное у вас имя. С химическим уклоном..., — вторил мне Швабрин.
— Я тебе сейчас уклон сделаю в сторону химии. Так, в звезду хомячка! Родин, погоду видишь, справишься?
— А почему нет?
— Я тебя прямым текстом спросил, а не косым предложением. Готов?
— Так точно, товарищ подполковник, — громко выпалил я.
— Ладно, пойду разговаривать. Через три минуты он в кабине, — сказал он Швабрину, уходя на КДП.
Текущие метеоусловия по докладу крайних экипажей на посадке — нижний края облачности 400-450 м, в дожде при видимости 3-4 км. По документам, командованию полка надо доложить, что сегодняшний план по самостоятельным вылетам курсантов не выполнен, так как реальная погода не соответствовала. Но это же армия. Здесь главное соблюсти и выполнить план.
Перед посадкой в кабину, Швабрин предложил мне папиросу, но я отказался. Дал же себе обещание, что никогда не курил и начинать не стоит.
— Это вылетная пачка, Федорович, — сказал я, заметив, что упаковка папирос «Казбек» подписана кем-то из курсантов.
— Моя пачка. Это с моего первого самостоятельного, — показал он мне надпись «Курсант Швабрин, 5.09.1973, самолёт Л-29, аэрд. Белогорск», — Теперь перед каждым самостоятельным вылетом выкуриваю по одной. Тебе первому предложил, между прочим. Другим не предлагал.
— Это приятно слышать.
— Сейчас там договорятся, а пока слушай крайние наставления.
И снова инструктаж. Только теперь он выглядит более серьёзным, по сравнению с брифингами перед уборкой территории.
— В облака войдёшь, не пугайся и по сторонам не смотреть. Сразу по приборам лети. Как будешь внимание распределять?
— Авиагоризонт — вариометр — авиагоризонт — высота — авиагоризонт — скорость — авиагоризонт. Ну, и далее по кругу.
— Всё верно. Чтобы не происходило — верь авиагоризонту. Эта штука не подведёт! За борт не смотри, ничего интересного там нет. Сплошная серая вата одна.
— Согласен. Вата она и в Африке вата, — усмехнулся я, но небольшое волнение появилось.
И правда, сейчас мне предстоит лететь в сложных метеоусловиях, в дождь.
— На предпосадочной прямой уделяй внимание скорости. Главное держи стрелку КУР — ноль. Сейчас, я думаю, тебе ещё и прожектор в торце полосы поставят. Его ещё раньше увидишь, чем торец ВПП.
— Вы мне сейчас напоминаете Нестерова.
— Николаич ещё на моём самостоятельном выкурил кучу папирос «Примы»...
— Он у вас инструктором был? — удивился я.
— Да. Отношения не очень у нас с ним тогда сложились, но именно он меня научил летать.
— Ну, характер у вас и правда скверный.
— Родин, вот умеешь ты быть посланным. В кабину пошёл! — улыбнувшись, слегка подтолкнул он меня к нашему МиГу.
Надев подвесную систему, я забрался в кабину и присоединил все необходимые шланги и фалы. Подключил разъём шлемофона к радиостанции, проверил маску и принялся осматривать приборы и положение тумблеров.
— Всё нормально? — спросил у меня техник Петька, который после срочной службы остался и дальше служить у нас.
— Да, Петь. Отбей кулачок, — сказал я, и мы с ним стукнулись кулаками, изобразив вместе вспышку.
Я его научил. Вспомнил о таком способе приветствия из будущего. Теперь Петька с каждым из нас перед вылетом так делает.
— Сопка, 880й, запуск.
Ответа мне не последовало. Перезапросив ещё раз, я ничего не добился.
— 880й, запуск запретил! — достаточно резко сказал руководитель полётами.
В момент передачи мне этой команды, на заднем фоне были слышны чьи-то знакомые крики. Похоже, что Ребров продолжал ещё «решать вопрос» с моим вылетом.
Руководителя полётами понять можно и нужно. На нём вся ответственность за выпуск экипажей в полёт, а сейчас его толкают на определённое нарушение документов. Но слетать
