Босиком - Элин Хильдербранд

Днем, когда Портер спал, Мелани учила Блейна ухаживать за садом вокруг коттеджа. Они вырывали сорняки на клумбах перед домом — Блейн ходил за Мелани с пластиковым контейнером, который она заполняла, а мальчик периодически опустошал над кухонным ведром. Когда сорняки на клумбах перед домом были вырваны вместе с отцветшими головками лилейника, они осматривали темную, приятно пахнувшую мульчу. Мелани обрезала розы сорта «Нью Дон», которые плелись по решетке, и кусты роз, которые росли вдоль задней части забора, а Блейн наблюдал за ней издалека. (Он боялся колючек и шмелей.)

— Это очень интересное свойство роз, — говорила ему Мелани. — Если их обрезать, в следующий раз они вырастут еще красивее.

Блейн торжественно кивал, а затем бежал в кухню за вазой с водой. Больше всего во время работы в саду ему нравилось, когда Мелани срезала цветы, а потом они забирали их в дом и дарили Вики.

— Очень красивые цветы, — однажды сказал Джош о букете космей на кухонном столе.

— Это мы с Мелани их вырастили, — похвастался Блейн. — Правда, Мелани?

— Правда, — подтвердила Мелани.

Джош, несомненно, полагал, что работа в саду была занятием для старушек, но Мелани не могла отрицать свою любовь к цветам, живым изгородям, аккуратно подстриженным газонам. Она всегда любила вид и запах растений.

Время шло, и Мелани все больше внимания уделяла нантакетской жизни, а именно Джошу, детям, Бренде — и Вик. Мелани была так сосредоточена на своем собственном несчастье, что просто не придавала значения тому факту, что у Вики рак. Вики дважды в неделю ездила на химиотерапию. Вики была слишком больна — слишком слаба, истощена и сбита с толку, — чтобы ходить с Мелани на пляж, независимо от того, настойчиво или мягко Мелани ее к этому побуждала.

— Тебе полезно будет выбраться из дому, — говорила Мелани. — И мне тоже.

— Ты иди, — отвечала Вики. — Я подожду дома, пока вернутся дети.

— Я подожду с тобой, — предлагала Мелани. — Мы можем посидеть на веранде и выпить чаю со льдом.

Они делали это несколько раз, хотя Мелани чувствовала себя так же неловко, как на свидании вслепую. Казалось, Вики не желала обсуждать свою болезнь. И когда однажды Мелани спросила, как Тед справляется с этим, Вики ответила:

— Я не хочу об этом говорить.

Значит, там что-то было — страх, злость, печаль, — но, когда Мелани стала настаивать, Вики быстро сменила тему, заговорив о Питере, что для Мелани было подобно расчесыванию комариного укуса или расшатыванию и так шатающегося зуба. Мучительно и непреодолимо.

— Ты говорила с ним? — спросила Вики.

— Нет, с тех пор больше, не говорила.

— Так ты не сказала ему о ребенке?

— Нет.

— Но ты ведь скажешь?

— В конце концов мне придется это сделать, — произнесла Мелани. — Тед знает?

— Нет. Даже и не догадывается. Он весь в своих мыслях.

— Да, я понимаю. Я просто не хочу, чтобы Питер узнал об этом от кого-то другого, а не от меня.

— Понятно.

— Джош знает.

— Знает?

— Я случайно ему сказала. Ты знаешь, что Джош подвозил меня из аэропорта в то первое воскресенье, когда я хотела вернуться в Коннектикут?

— Да?

— Да. Разве это не странно? Я ему тогда и сказала, по дороге.

Вики изумленно уставилась на нее. У Мелани было чувство, будто она только что призналась, что у них с Джошем в прошлом был роман. Вики осуждала ее? Это была всего лишь поездка из аэропорта домой, ничего более, но как объяснить странное зарождающееся чувство, которое Мелани испытывала к Джошу? Она должна держать это в тайне. Наверно, всему виной ее гормоны.

— Я не знаю, что делать с ребенком, Вик.

— Но ты ведь собираешься его оставить, правда?

— Оставить, да. Но что потом?

Вики немного помолчала, сделав глоток чая со льдом.

— Ты не останешься одна. Мы с Тедом тебе поможем.

— Ребенку нужен отец.

— Питер будет к нему приезжать.

— Ты так уверенно об этом говоришь.

— Он наверняка по тебе скучает.

Мелани засмеялась.

— Он ни разу не позвонил. Ни единого раза.

— И ты ему не звонила. Я горжусь тобой.

— Я и сама собой горжусь, — призналась Мелани. Она не звонила Питеру, ни о чем ему не рассказала. Она терпеливо ждала дальнейшего развития событий. Вдоль забора пышно цвели розы, и вокруг них летали толстые довольные шмели. На выходных Тед скосил траву, и в саду был чудесный свежий запах. Солнечные лучи падали Мелани на ноги и согревали их своим теплом. Джош с детьми должен вернуться к часу; одной только этой мысли было достаточно, чтобы Мелани радовалась, что она здесь, а не в Коннектикуте. — Спасибо, что пригласила меня с собой, — сказала она.

— Я рада, что ты здесь, — сказала Вики.

— Правда? — спросила Мелани. До всех этих бурных весенних событий Вики и Мелани разговаривали по телефону по три-четыре раза на день; у них не было никаких запретных тем. Они перелопачивали все на свете, не оставляя ни одного камушка неперевернутым. Теперь они были здесь, жили в маленьком домике под одной крышей, но каждая была занята своими проблемами. Мелани боялась, что Вики сердится на нее из-за событий первой недели. Злилась ли она, когда Мелани не уследила за Блейном и он пошел гулять по пляжу или когда Мелани упала с трапа с Портером на руках? Или когда Мелани хотела уехать из Нантакета, даже не попрощавшись? Возмущал ли Вики тот факт, что ей пришлось нанять няню для детей, в то время как о них вполне могла бы заботиться ее лучшая подруга? Завидовала ли Вики из-за того, что Мелани была беременна? По сравнению с телом Вики тело Мелани было спелым фруктом. И Мелани ничего не сделала, чтобы помочь Вики с химиотерапией. Бренда вносила свой вклад: она была водителем, помощником. Поддержкой. Мелани же с самого начала была только дополнительным грузом.

— Ты уверена, что я не самый худший друг, который у тебя когда-либо был?

Вики положила свою руку, немного дрожавшую, как у старухи, на руку Мелани, и все негативные мысли Мелани тотчас испарились. Это был дар Вики. Сделай жизнь лучше поцелуем. Она была для всех мамочкой.

— До самых худших тебе еще очень далеко, — сказала Вики.

Каждый вторник и пятницу, отвозя Вики на химиотерапию, Бренда сидела в комнате ожидания и делала вид, что читает журналы, а сама в это время молилась за свою сестру. Это было ее тайной, и это было странно, потому как Бренда никогда не была особо религиозной. Базз и Эллен Линдон воспитали девочек ленивыми протестантками. В течение многих лет они время от времени ходили в церковь три месяца до и после Пасхи, а потом на Рождество. Они всегда молились перед едой, и некоторое время Эллен Линдон читала по утрам Библию, а потом рассказывала о прочитанном девочкам, пока везла их в школу. Обеих девочек крестили в церкви Святого епископа Давида, затем они там причащались; это была их церковь, они считали себя христианками, их пастор венчал Вики и Теда, проведя полную церемонию, во время которой все причастились. И все же в их семье религия не играла главную роль, как, например, у католиков, баптистов или евреев, которых знала Бренда. В доме Линдонов не было распятий, открытых Библий, ермолок или молитвенных покрывал. Они были настолько привилегированными, настолько удачливыми, что просто никогда не нуждались в религии. Базз Линдон работал адвокатом в Филадельфии, он зарабатывал много денег, но не настолько, чтобы деньги приносили проблемы; Эллен Линдон была прекрасной домохозяйкой и матерью. Вполне возможно, что кухня Линдонов была самым счастливым местом на юго-востоке Пенсильвании — там всегда была классическая музыка, свежие цветы, ваза со спелыми фруктами и что-то вкусненькое в духовке. В кухне висела доска, на которой Эллен Линдон каждый день писала какую-нибудь цитату или отрывок из стихотворения. Она называла это «пищей для ума». В жизни Линдонов все было настолько налажено, настолько правильно, что на Бога легко было не обратить внимания, принять его милость за должное.