Собрание сочинений - Карлос Кастанеда

Мы шли так быстро и так бесшумно, как только могли. Временами слышался лай собак, а когда мы поднялись выше в гору, осталось только пение сверчков. Мы шли еще какое-то время. Внезапно Ла Горда остановилась и, схватив меня за руку, показала вперед.

В сорока-пятидесяти метрах прямо посреди тропы высился силуэт громадного человека, около двух с половиной метров высотой. Он преграждал нам дорогу. Мы столпились гурьбой. Наши глаза были прикованы к темной фигуре. Она не двигалась. Некоторое время спустя Нестор сделал несколько шагов вперед. Лишь после этого фигура сдвинулась с места — навстречу нам. Каким бы громоздким ни выглядел человек, перемещался он плавно. Нестор бегом вернулся обратно. В тот момент, когда он присоединился к нам, человек остановился. Ла Горда сделала шаг в его направлении, и человек сделал шаг нам навстречу. Было очевидно, что, если мы будем продолжать двигаться, мы столкнемся с ним. Мы были не чета гиганту, чем бы он ни был. Я взял на себя инициативу, толкнув всех назад, и быстро увел с этого места.

Мы возвращались к дому Ла Горды в глубочайшем молчании. Обратный путь занял у нас несколько часов. Мы совершенно выдохлись. Когда мы благополучно уселись в комнате Ла Горды, она заговорила.

— Мы обречены, — сказала она. — Эта штука, которую мы видели, была одним из твоих союзников: ты не хотел, чтобы мы двигались вперед. Твои союзники выскакивают из своих укромных мест, когда ты подталкиваешь их.

Я не ответил. Протестовать не было смысла. Я вспомнил, как много раз я сам считал, что дон Хуан и дон Хенаро были в сговоре друг с другом. Я думал, что пока дон Хуан разговаривает со мной в темноте, дон Хенаро переодевается для того, чтобы напугать меня, а дон Хуан утверждает потом, что меня пугают союзники. Сама мысль о существовании союзников и тому подобного за пределами нашего повседневного внимания была слишком неприемлемой для меня. Но затем я на своем опыте убедился, что союзники, которых описывал дон Хуан, действительно существуют. В мире, как он говорил, полно всевозможных тварей.

Авторитетным тоном, крайне редким в моей повседневной жизни, я сказал Ла Горде и остальным, что у меня есть для них предложение, которое они вольны либо принять, либо нет.

Если они готовы уйти отсюда, то я могу взять на себя ответственность и увести их в другое место. Если не готовы, я буду чувствовать себя свободным от каких-либо обязательств перед ними. Я чувствовал прилив оптимизма и уверенности. Никто из них ничего не сказал. Они смотрели на меня молча, как бы взвешивая мое заявление.

— Сколько вам понадобится времени, чтобы собрать вещи? — спросил я.

— У нас нет вещей, — сказала Ла Горда. — Мы поедем как есть. И мы можем ехать прямо сейчас, сию же минуту, если это необходимо. Но если мы можем подождать еще три дня, то это было бы лучше для нас.

— Как насчет ваших домов? — спросил я.

— Об этом позаботится Соледад, — ответила она.

Впервые с тех пор, как я в последний раз видел донью Соледад, было упомянуто ее имя. Я настолько заинтересовался, что моментально забыл о сложном положении данного момента. Я сел. Ла Горда колебалась с ответами на вопросы о донье Соледад. Нестор вмешался и сказал, что Соледад где-то поблизости, но они очень мало знают о том, чем она занимается. Она приходит и уходит, никому ничего не говоря. Между ними существовало соглашение, чтобы она присматривала за их домами. Донья Соледад сказала, что рано или поздно им нужно будет уехать и тогда она примет на себя ответственность и сделает все необходимое, чтобы они избавились от своей собственности.

— Как вы дадите ей знать? — спросил я.

— Это дело Ла Горды, — ответил Нестор. — Она знает, где находится Соледад.

— Где донья Соледад, Ла Горда? — спросил я.

— Откуда, черт возьми, я могу знать это? — бросила Ла Горда.

— Но ведь именно ты всегда зовешь ее, — сказал Нестор.

Ла Горда посмотрела на меня. Это был мимолетный взгляд, но он поверг меня в дрожь. Я узнал этот взгляд, но откуда? Все мое тело напряглось. Солнечное сплетение стало твердым, как никогда. Моя диафрагма, казалось, давила вверх сама на себя. Я подумывал о том, не прилечь ли, когда внезапно оказался стоящим.

— Ла Горда не знает, — сказал я. — Только я знаю, где она находится.

Все были потрясены, и я, пожалуй, сильнее всех. Я сделал это заявление без всяких разумных на то оснований. Однако в тот момент, когда я его произносил, у меня была абсолютная уверенность, что я знаю, где она находится. Это было похоже на озарение, промелькнувшее в моем сознании. Я увидел горный район с зазубренными сухими пиками и пустую холодную равнину. Как только я замолчал, следующей осознанной мыслью было, что я, по-видимому, видел этот ландшафт в кино и что нагрузка от пребывания с этими людьми вызвала у меня такой срыв. Я извинился, что ввел их в заблуждение, хотя и не намеренно, и уселся.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь, почему ты это сказал? — спросил меня Нестор. Он осторожно подбирал слова. Естественнее было бы спросить, по крайней мере для меня: «Значит, ты на самом деле не знаешь, где она находится?» Я сказал им, что на меня нашло что-то неизвестное. Я описал им местность, которую увидел, и ту нахлынувшую на меня уверенность, что донья Соледад находится именно там.

— Подобное происходит с нами довольно часто, — сказал Нестор.

Я повернулся к Ла Горде, и она кивнула головой. Я попросил ее объясниться.

— Эти сумасшедшие запутанные вещи все время приходят нам в голову, — сказала Ла Горда. — Спроси Лидию, Розу или Хосефину.

С тех пор как они поселились парами, Лидия, Роза и Хосефина мало говорили со мной. Они ограничивались приветствиями или случайными репликами о пище или погоде.

Лидия избегала моего взгляда. Она пробормотала, что временами ей кажется, будто она помнит еще и другие вещи.

— Иногда я могу действительно ненавидеть тебя, — сказала она мне. — Я думаю, что ты притворяешься глупым, но потом я вспоминаю, что однажды ты даже заболел из-за нас. Это был ты?

— Конечно, это был он, —