Дилетантские детективы с животными - Татьяна Мефодьевна Постникова

Посетивший меня полицейский оказался совсем мальчишкой. Выглядел он перепуганным и уставшим, а воротник форменной куртки натирал ему тонкую шею.

– Самого выстрела я не видела, но подняла глаза, когда услышала звук, и успела увидеть момент падения. Когда посмотрела на часы, было 15:28. Мне показалось, что это Минаев Олег Лаврентьевич. Он ухаживает за Алиной Кашиной из 29 квартиры, но стопроцентно утверждать, что это он, я не берусь.

– Да, спасибо, вы нам помогли, – заучено пробормотал служивый, и направился к выходу.

Вдруг словно что-то вспыхнуло в моём мозгу. Точно! Вспышка! Точнее не вспышка, а яркий отблеск.

Декабрьский денёк, куксившийся с утра, вдруг разгулялся после обеда, и солнце перед закатом светило ярко. И, вспомнившийся мне, отблеск был похож на отражение солнечного луча в закрываемом окне соседнего дома.

– Подождите, – окликнула я полицейского, – мне показалось, что сразу после выстрела в доме напротив кто-то закрывал окно.

Несчастный страж порядка посмотрел на меня с отвращением. Ну, всё ясно, старухе пообщаться хочется. Сидит тут целыми днями одна. Сейчас она от скуки таких подробностей напридумывает!

– Спасибо, я всё понял, – пробормотал он и рванул к двери, как будто за ним гнались.

Шафран, успевший прийти в себя после пережитого испуга, злорадно прокричал вслед полицейскому:

– Дур-р-рак!

– Тише, ты. Услышит, – прошипела я.

– Какой спр-рос с пуч-ч-чка пер-рьев? – Философски возразил Шафран.

Он любил говорить это, когда надо было оправдать свою шалость, прикинувшись простофилей.

Вскоре пришла Ира, переполненная впечатлениями. Она уже успела пообщаться с Зоей Андреевной из сорок пятой квартиры, от которой узнала, что Минаева убили одним выстрелом прямо в висок, что никого из семейства Кашиных нет дома, а Бобрыкин из семнадцатой квартиры ведёт себя крайне подозрительно, и даже не пустил к себе полицейских. Мы с Ирой немножко пообсуждали произошедшее, и я пожаловалась на пренебрежение юного полицейского моими сведениями.

– Оль, да не впечатляйся ты так на всякую ерунду. Может, убийца им уже известен. А было бы здорово, если бы ты направила полицию по верному следу! Так какое, ты говоришь, окно блеснуло?

– Зр-ри в кор-рень6, – одобрил её интерес Шафран.

Мы принялись разглядывать дом напротив. Сейчас я точно не опознала бы нужное окно. Дом выглядел совершенно по-другому. Многие окна уже засветились изнутри, и весь дом стал приветливым и уютным, менее всего напоминающим о притаившемся где-то в нём убийце.

Безнадёжно.

Стоп, но почему, же безнадёжно?

Мы ещё повоюем!

Я схватила телефон.

– Аркаша! Мне очень нужны твои мозги? Ну, что значит поздно? Ещё шести нет. Я знаю про твой режим. Не капризничай, дружок. Я вызвала тебе такси к подъезду. Жду тебя через пятнадцать минут.

Аркадий Моисеевич Альтштейн – талантливейший физик-оптик всех времён и народов и мой старый друг. Он просто не может нам не помочь!

– Ар-ркашшша! Ц-ц-ц! Ор-рехи! – Обрадовался Франтик.

Ровно через пятнадцать минут Аркадий входил в дверь. Ныть он начал прямо от порога.

– Я старый больной человек. Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Рад вас видеть. Вы не представляете, голубушка, что со мной делает эта ужасная женщина. Она же из меня верёвки вьёт!

– Ой, Аркадий Моисеевич, у нас тут такие дела творятся, – защебетала в ответ Ира, – буквально и двух часов не прошло, как у Ольги Дмитриевны прямо под окнами человека убили. Она своими глазами это видела.

– Ой, девочки, у меня алиби! С пятнадцати ноль-ноль, до шестнадцати двадцати мне Николай делал массаж.

– Аркашка, не придуряйся! Никто в твоей невинности не сомневается. Просто нам можешь помочь только ты.

Я постаралась, как можно более толково рассказать про блеснувшее окно. Аркадий весь подобрался, как собака взявшая след.

– Время? – Отрывисто спросил он.

– 15:28, возможно минус две – три минуты.

– Почему ты решила, что окно закрывали, а не открывали?

– Я не видела потом открытых окон, хотя продолжала смотреть в ту сторону. Я заметила бы повторный отблеск. А окно, открытое в декабре надолго, заметила бы не только я.

– Ирочка, у тебя ведь окна выходят на запад? Пойдём, сходим к тебе, я кое-что прикину.

Когда они вернулись, Аркадий говорил на ходу по телефону:

– Игорёк, где там у нас солнышко было сегодня в 15:25? Ага, понял. Ну, спасибо, друг. С меня коньяк. Пока, пока.

Потом он что-то подсчитывал на листе бумаги и в телефоне. Затем предложил нам с Ирой выглянуть в окно. Дом напротив уже сиял, как новогодняя ёлка.

– Девочки, ярко-красное окно видите?

– Да.

– Отлично. Отсчитывайте от него четыре этажа вниз. Теперь шесть окон вправо. Нашли? Три следующих окна на этом этаже, плюс по три окна на двух этажах ниже и есть искомая зона. Точнее определить, извините, не могу.

– Волшебник! – С восхищением прошептала Ирина Сергеевна.

– Ах, драгоценная Ирина Сергеевна, если бы вы знали, что я до звонка этой кошмарной женщины лежал себе спокойно на диване с грелочкой на печени и слушал великого Брамса.

– Аркаша, ну, извини, – фыркнула я, – но без твоих гениальных мозгов мы бы не обнаружили, откуда стрелял убийца.

Но Аркадий, упорно не замечая меня, продолжал плакаться Ире.

– И вы представляете, Ирочка, ведь я когда-то был влюблён в это чудовище.

– Целых две недели, – уточнила я.

– Но моя мудрая еврейская мама сказала мне, что безопаснее играть со спичками на пороховой бочке, чем ухаживать за Ольгой.

– Покойная Софья Марковна и впрямь была очень мудрой женщиной, – признала я.

– Но если бы моя покойная мамочка могла бы сейчас видеть нас оттуда, – продолжал бубнить Аркадий, воздев палец к потолку, – она сказала бы мне: «Ты шимазл7, Аркашка! Если бы ты в своё время не послушал бы свою глупую мать, а женился бы на Оленьке, то не валялся бы теперь в обнимку с грелкой на диване и не пересчитывал бы коробочки со своими лекарствами, а носился бы, как дикий сайгак по горам с непроизносимыми названиями».

– Аркаша, я сама давно по горам не бегаю.

Но Аркадий, словно не услышав, продолжал:

– «А когда сил и здоровья для скачек по горам уже не осталось бы, вы бы вспоминали прежние подвиги, смотрели бы свои слайды, и были бы счастливы», – вот, что сказала бы мне моя мудрая добрая мамочка, – пробормотал Аркадий, и, ссутулившись, побрёл к двери, но был остановлен резким воплем:

– А ор-р-р-ре-ххи?

– Прости, Франтик, заболтался я что-то. Но ты же, знаешь, я к тебе, голубчик, никогда без орехов не прихожу.

Глядя на его согбённую спину, я устыдилась.

– Аркаша, – виновато пробормотала я, –