Евангелие от Протона - Якунин Антон Иванович

— Это дождевая вода, — сказал Гриша.

— Какая дождевая вода? Дождя три недели не было. Это какие-то помои. Фу-у.

— Это дождевая вода, — обиженно проговорил Гриша.

Григорий повернулся и посмотрел на меня.

— Как ты? — наклонившись ко мне, спросил он, — Тебе нужно хорошо отдохнуть.

— Я, неплохо, но немного тошнит, — пожаловалась я.

— Тебе чего-нибудь принести? — спросил Григорий меня.

— Воды.

— Я принесу воды, — внезапно подрядился Гриша.

— Ни в коем случае, — перебил его Григорий, — Иди спать, я сам принесу.

Я немного полежала уставившись в потолок и незаметно для себя провалилась в сон, где два рыцаря сражались на мечах. Они так неистово сражались в непосредственной близости от меня, что я осознавала, что от волнения я начинаю просыпаться, всячески пытаясь себя успокоить, чтобы продолжать лицезреть рыцарский поединок.

Проснувшись от жжения в районе ступней, я спрятала их под одеяло. Утреннее солнце фокусировалось через какую-то посуду прямо в районе моих ног. «Так и пожар может случиться», — подумала я. И собравшись с мыслями, попыталась встать.

Сев на кровать, я пыталась держать равновесие. Комната с кроватью норовили упасть прямо на меня. Поймав баланс, подобно эквилибристу, я слабыми и вялыми, как спагетти руками взяла стакан воды на столике у изголовья кровати. Жадно выпивая его до дна, я краем глаза рассматривала грязную бутылку с мутной, полупрозрачной жидкостью, что стояла на том же столике.

Собравшись с силами, я подошла к окошку и открыла створку. Со скрипом и скрежетом, едва держась на петлях, распахнулось окно настежь, слегка ударившись о шкаф, стоявший близ окна. Комнату наполнил свежий воздух и аромат цветов и дождя. Время, судя по положению солнца, было не меньше двенадцати часов дня. Сделав глубокий вдох, я обернулась в поисках своей обуви. Не найдя своих ботинок, я примерила пару тапочек. Мягкие и страшненькие с виду обувки сели по ноге как родные. Выйдя из комнаты, я очутилась в мрачном, лишённом уличного света коридоре. Того света, что доходил из комнаты, хватало едва, чтобы различать куда идти. Дойдя до лестницы, я едва не провалилась на первый этаж, доски на полу были сломаны и прогибались, стоило лишь слегка на них наступить. В самом конце лестницы из трёх небольших маршей было уже довольно светло, и резво спустившись я очутилась в том самом зале, на котором оборвались мои воспоминания о вчерашнем дне.

Я осмотрелась в зале. Место явно было заброшенным, всюду была грязь и мусор. Побродив по залу, я обнаружила уборную. Света не было, но из крана текла, какая-никакая, вода. Умывшись и сходив в туалет, я вернулась в зал и плюхнулась на большое старое кресло. От моего приземления кресло скрипнуло и слегка завалилось набок. Из-под него вылетела деревянная, круглая ножка, а из обивки вырвались многовековые пылинки. Меня накрыло облако пыли, и я подскочила. В страшном приступе чиха, от которого уже слезились глаза, я, хохоча от происходящего, вернулась в уборную и умылась во второй раз. Вооружившись веником и совком, что смотрели на меня ещё тогда, когда я в первый раз умывалась, я вышла в зал преисполненная желанием навести тут чистоту.

Через полтора часа золушкиных стараний, и игр в пятнашки с мебелью, комнату было уже не узнать. Чистота была везде, даже под потолком. Волоком, прилагая немалую силу, я вытащила большое грязное кресло на улицу, когда меня окликнул Григорий.

— Погоди, Соня, я сейчас тебе помогу, — он шёл по улице с двумя большими пакетами в руках.

— Я… уже… почти… всё, — поставив кресло и слегка отдышавшись, проговорила я.

— Как твоё самочувствие? — подойдя ближе спросил Григорий.

— Уже намного лучше, — чихнув ответила я, — я надеюсь у тебя в сумках еда, я сейчас съела бы целого слона.

— Еда-еда, — улыбаясь ответил он.

— Что?! — удивилась я, — чего ты так лыбишься?

— У тебя паутина на голове, — убирая паутину с волос, сказал он, — ты где лазила?

— Я нигде не лазила, — смущённо сказала я, — я есть хочу, пойдём уже.

Каково было удивления Григория, когда он вошёл внутрь дома. Не знаю, бывал ли он здесь раньше, но такую чистоту здесь он видел впервые.

— Всё как у людей, — сказал он и поставил сумки на стол.

— А мы кто? — риторически спросила я.

— Ты молодец! — хвалебно сказал он, — Этому дому не хватало женской руки.

— Ты смеёшься да? — язвительно прокомментировала я, — Этот дом на ладан дышит. Это чистота — его лебединая песнь.

— Ну что ты сразу ставишь крест-то на нём, — пробурчал Григорий, — это, между прочим, дом твоего отца.

— В каком это смысле?! — удивилась я.

— В самом что ни на есть, прямом, — сказал Григорий, — по нашим данным, он купил этот дом в прошлом году.

— Но ведь это рухлядь и хлам, тем более в Грузии, — обдумывая услышанное, сказала я, — и дело даже не в этом, а в том, что он ничего мне об этом не сказал.

— Я думаю, у него не было возможности, — прокомментировал Григорий, — он покупал это здание второпях, и чувствую некую угрозу, планировал сбежать сюда при первой же возможности.

— И где он? — спросила я.

— Вот и мы задаёмся тем же вопросом, — сказал Григорий и доставая из пакетов еду на стол.

— А как вы вообще узнали об этом месте?

— Через Никиту, — что-то ища в пакете на дне, сказал Григорий, — мы довольно скоро вышли на него, он нам и рассказал, что купил это здание по просьбе твоего отца.

— И как давно вы здесь? — спросила я, жуя пирожок с сыром всухомятку.

— Мы пришли сюда месяц назад, — Григорий вспоминая задумался, — и да, за всё это время он здесь ни разу не объявился, но что самое интересное, в России его тоже нет, во всяком случае в живых.

— Ты хочешь сказать, — подавившись сказала я, — кхе… кхе… кхе…

— Я ничего не хочу сказать, — Григорий похлопал меня по спине, — я имею в виду то, что его никто не видел: ни соседи, ни полиция, ни спецслужбы. Последние, явно, его ищут.

— И с чего начать? Как