Все мужчины её жизни - Ника Сафронова

Как только за Вероникой захлопнулась дверь, я кинулась к Оксанке. Та сидела, разложив на коленях томик «Джен Эйр» на языке оригинала, и пыталась из отдельных фраз составить любезный ответ Тареку в Лондон.

– Слушай, будь другом! – зашептала я ей в ухо. – Побудь на стреме. Мне надо с Мишей серьезно поговорить. Если что, звякни на мобильный. Я буду знать, что опасность в пределах видимости.

– Вот прости Господи! – усмехнулась Оксанка. – Давай дуй. Ни о чем не печалься.

Я на секунду заскочила в туалет. Поправила перед зеркалом волосы. Смыла с губ остатки помады (терпеть не могу, когда после меня остаются следы). И пошла по лестнице вверх.

Миша сидел, подперев голову кулаком, и хмуро пялился в монитор. При виде меня он спросил:

– Да, Ира, ты что-то хотела?

Я молча провернула ключ в замке.

Тут он, кажется, сразу догадался, чего именно я хочу. Вышел из-за стола. И стоял, наблюдая, как я приближаюсь, с едва заметным прищуром.

Мне представлялось, что в эту минуту я невероятно бледна и печальна, точно Пьеро. И такой же марионеточной выглядит моя поступь. И руки, нервно теребящие край одежды.

– Я не могу без тебя, – сказала я Мише.

Он не ответил. На секунду задержал взгляд на моих губах и стал целовать. Легко, без нажима. Запустил в волосы свои теплые пальцы.

А потом молния у меня на спине поползла вниз. Обнажилось плечо. И Миша едва ощутимо тронул его губами. Кожа от этого моментально покрылась мурашками. Я вся напряглась, затаила дыхание, каждой клеточкой требуя продолжения. А Миша будто надумал открывать меня заново. Ласки его были неспешны. Он высвобождал меня из одежды с бережностью хирурга. Я чувствовала, как платье мягко соскальзывает к ногам. Как, лишившись этой тонкой защиты, тело становится жадно отзывчивым к каждому Мишиному прикосновению. В каком-то словно бы нежном вальсе мы сместились к подоконнику, и Миша слегка опрокинул меня на него.

Но тут на полу, прямо у нас под ногами, ожил мобильник. Он заиграл зловещую «Песенку атаманши» из «Бременских музыкантов».

– Оксанка звонит! – в ужасе шепнула я, отшатнувшись от Миши. – Это значит, кто-то сюда идет.

– Что?

Он сначала даже не понял. А сообразив, издал звук, похожий на глухое рычание. Быстро подняв мои вещи, стал помогать мне одеться. Натягивая, застегивая, целуя между делом куда придется.

В этот момент кто-то повернул ручку двери. Потом еще раз. И возмущенный голос Вероники прокричал:

– Открой мне дверь, Талов, ты что, совсем сдурел запираться!

Миша торопливо вправил рубаху в брюки. Пригладил волосы. Еще раз нежно поцеловал меня в губы и глазами указал на стул. Я моргнула, в знак того, что все поняла. Тогда он нацепил на лицо маску невозмутимости и пошел открывать.

Вероника влетела разъяренная, как фурия. А когда увидела меня, развернувшуюся на нее в полном недоумении, аж вся затряслась.

– Почему вы заперли дверь? – завизжала она и, подлетев к своему гражданскому мужу, с размаху хлестнула его перчатками. – Почему, я тебя спрашиваю?

Миша, поморщившись, отстранил лицо.

– Что ты шумишь? – раздраженно спросил он. – Я проветривал, Ирина здесь курила. Сквозняк поднялся… – Он вернулся за свое рабочее место, взял какой-то лист и, пробежав глазами, протянул его мне: – Ирина, давайте завтра договорим. Я сейчас не в состоянии это осмыслить. Честно сказать, чертовски устал сегодня.

Браво, Талов! Станиславский бы аплодировал стоя. Надеюсь, я не разочарую старика?

– Что ж! – с сожалением воскликнула я, принимая бумагу. – Завтра так завтра. Дело терпит… – Поднялась и для убедительности огляделась по сторонам: – Черт! Не могу найти свои сигареты!

– Ну, может, их Оксана забрала? – равнодушно бросил Миша.

Вероника, подозрительно наблюдавшая за нашей импровизацией, на имени Оксана расслабилась. Пройдя к стенному гардеробу, стала развязывать пояс пальто.

– Талов, ты долго еще? – спросила она. – Я без тебя не могу в квартиру попасть…

Дальше я ничего не слышала. Вышла из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.

Душа разрывалась на части. Хотелось плакать, биться головой о стену. Почему? За что? Какое она имеет право врываться в наши отношения? Почему он допускает это? И отчего я раньше никогда не задумывалась о том, как они проводят время у семейного очага? Зачем думаю об этом теперь? Что со мной? Откуда эта острая реакция на Талова? Неужели только из-за того, что я приревновала его к Ладке? Или дело в другом – в желании влюбиться? Влюбиться не получилось, дайте хоть пострадать по-человечески? Так, что ли?

Дорохова встретила меня широко распахнутым взглядом.

– Жива?

– Да жива, жива… – бессильно махнула я рукой.

– Ну и славно. – Оксанка, кажется, поняла, что меня сейчас лучше ни о чем не расспрашивать. Выключила компьютер, убрала в сумочку «Джен Эйр» и стала одеваться. – Слушай, мне только что Сорокин звонил, прикинь!

– Да ладно! Откуда он твой номер узнал?

– Через Ладку. Она же Денису свои координаты оставила.

– И что сказал?

– Ну, сначала нес всякую ахинею о том, как он страдает и скучает. А потом я ему про шоу сказала. Что, мол, мы планируем провести съемку в клубе. И что владельцы клуба согласны платить.

– Ну-ну… – подтолкнула я.

– Он сказал, все пучком. Сделает в чистом виде. Но, правда, не раньше, чем через месяц. У него в плане еще несколько передач.

– Ну и ладно. Куда нам спешить?

– Угу. Пока можем в Лондон дней на десять смотаться. Если визу быстро получим. Я, кстати, уже и тур присмотрела. Три дня в Лондоне. Остальная неделя – автобусом по стране: Шотландия, Уэльс и главным образом Ливерпуль. Как тебе?

– Супер! – завязывая перед зеркалом шарф, рассеянно отозвалась я.

До метро мы с Оксанкой шли вместе, и она успела рассказами о предстоящей поездке прожужжать мне все уши, в то время как я разжевывала саднящий осадок, оставленный свиданием с Мишей. Я и предположить не могла, что моя подруга настолько энергично займется вопросом.

Уже через день Оксанка подготовила пакет документов, необходимых для получения визы. Потом, сказав, что есть возможность уехать с ближайшей группой, заставила меня срочно сфотографироваться. Забрала бумаги вместе с моим заграничным паспортом, который пока еще был девственно чист, и умчалась встречаться с каким-то агентом.

Моя же задача состояла в том, чтобы наврать что-нибудь эффектное руководству.

Что ж, дело нехитрое. И даже наоборот. С удовольствием сообщу Талову о своем скорейшем отъезде. Вот только, как бы это сделать с глазу на глаз?

За прошедшее время моя обида на Мишу достигла своего апогея. Это он во всем виноват! В том, что мы не вместе. Что я обязана делить его с другой женщиной. И униженно выметаться вон, стоит лишь ей подать голос. Мне хотелось бурного выяснения отношений: с ссорой, со скандалом, с пощечинами. Но, увы. Вероника неотступно следовала за Мишей повсюду. Он даже не мог использовать никакого предлога, чтобы ненадолго задержаться возле меня. Хотя несколько раз, кажется, порывался. Пришлось мне объясняться с ними двумя.