Будда, боги, люди и демоны - Н. Краснодембская

Мое огорчение в связи с этими событиями и сетования на судьбу были услышаны чуткими, что вообще свойственно ланкийцам, сингальскими коллегами. И вот получено приглашение посетить эсала–перахяру в Беланвилле — это недалеко от Коломбо. Коллеги убеждали, что и сама перахяра будет более «домашнего» свойства, так как посещается главным образом жителями района, и удобства мне были обеспечены невероятные, так как можно стоять или сидеть у калитки дома родственников моего бывшего аспиранта (шествие проходит прямо по их улице). К тому же в промежутках между ритуалами можно будет отдохнуть в его собственном доме, совсем не подалеку, — жена и теща сердечно приглашают. Кто же от такого откажется?

Монастырь Беланвилла построен примерно 100 лет назад; по преданию, на этом месте был монастырь и в древности, но затем какие–то коллизии прервали его существование, земли были заболочены, и все забыли о старом монастыре. Случайно один человек приплыл на лодке на это место и обнаружил там посреди топи прекрасное древо Бодхи, и тогда буддийские историки выяснили, что именно здесь был посажен один из 32 побегов того отростка древа Бо, который на заре ланкийского буддизма был привезен на остров из Индии Сангхамиттой, миссионеркой царя Ашоки. И здесь возродили монастырь, засыпав топкое болото. Действительно, монастырь как бы слегка возвышается над окружающей местностью, хотя вокруг — влажная низина. И древо Бо, растущее здесь в окружении монастырских строений и обнесенное красивой металлической оградой, в самом деле поражает воображение: оно огромно, раскидисто, с сочной зеленью и тоже будто вознесено на особой платформе.

Сквозь высокие входные ворота в монастырь первым справа виден храм Вишну, с соответствующей надписью над его входом (заметим, что на Ланке, как и в Индии, по своей главной функции это божество — хранитель мира, защитник). За храмом и стоит древо. Вдали прямо — сравнительно небольшая белая ступа, слева перед ней высокое здание чайтья ге (основное хранилище всех священных реликвий каждого монастыря), где в данном монастыре хранят серебряную ступу, здесь же помещены статуи Будды. К этому зданию непосредственно примыкает жилище монахов, а напротив него находится помещение для проповедей.

Неподалеку от древа Бодхи расположились небольшие храмики (девалы) богов Катарагамы, Паттини, а также и демона Хунияна.

Главного монаха здесь зовут Беланвилла Вималаратана, его помощника (в миру они, кажется, были братьями) — Беланвилла Дхаммаратана. Они очень доброжелательны, приветливы. При первой встрече выделили пожилого гида, чтобы показать монастырь, рассказать о реликвиях.

Перахяра — это не однодневное шествие, праздник длится дней десять. Меня пригласили посмотреть самое торжественное ночное шествие, последнее перед заключительными ритуалами следующего дня, среди которых и такой важный, как «разрезание воды».

27 августа под вечер мои соотечественники (коллега–индолог, работавший тогда в нашем посольстве, и его жена) отвезли меня на своей машине в Дехивалу, где и находится монастырь Беланвилла. Было пасмурно, влажный воздух подсвечивался розовым отблеском спрятанного за тучами закатного солнца. На подъезде к монастырю вдоль улиц стояло немало полицейских и солдат: время в стране было неспокойное, на празднике ожидалось скопление народа, приходилось специально заботиться о поддержании порядка — могли бы найтись желающие устроить и провокацию.

Сначала надо было еще заехать в монастырь: уточнить время, когда начнутся завтрашние дневные обряды, — наш недавно приехавший в Шри Ланку новый посол и его жена тоже любопытствовали и очень хотели их увидеть. У самых монастырских ворот нас настиг дождь — сплошной, обильный. Сквозь потоки воды на стеклах автомобиля мы смотрели, как за дорогой в роще несколько слонов — видимо, будущие участники шествия — подкреплялись ветками китуловой пальмы. До вечернего ритуала, как оказалось, оставалось часа четыре. Но мне еще предстояло знакомство с семьей местного коллеги, ужин, теледрама из местной жизни (я старалась не пропускать передачи таких сериалов, так как они оказались очень содержательным источником этнографической информации), так что время прошло совсем незаметно.

Около десяти вечера послышался бой барабанов, и мы стали собираться на место действия. Садом по мокрой после дождя густой траве к дому родственников коллеги (там жила сестра мужа младшей сестры его тещи), мимо которого и должна была идти перахяра. Здесь собралась уже порядочная компания гостей (в основном родственников той или иной степени). Особенно много было, конечно, детей: они уже заранее «опробовали» места наверху белого каменного забора, мальчишки — еще и на деревьях. Перахяра пришла к нам не сразу; снова пошел дождик, который потом все же мешал танцам и музыке. Однако все были настроены радостно, угощали друг друга жаренным с перцем горохом. Гостье из Ленинграда внимание оказали, как это умеют сингалы, в самую меру: вполне достаточно для радушного гостеприимства, но не настолько, чтобы утомить или сковать свободу.

Конечно, наблюдать шествие так близко на в Канди, ни в Катарагаме я бы не могла. Все было очень по–домашнему просто: и негромкий праздничный шум на улице (это так характерно для ланкийцев при нормальных обстоятельствах; даже в большой толпе они умеют сохранять сдержанность, внимательность к соседям, веселятся без аффектации), мирные группы гуляющих в приличной к случаю, но не слишком нарядной одежде, и скромные лотки или тачки с простыми яствами для желающих — ломтями ананасов, горохом, национальными сластями. Продавали еще воздушные шарики в виде фигурки непонятного зверька. Хозяева дома купили один для самой младшей дочери: когда у фигурки лопнул «хвост», девочка горько заплакала, а потом долго его искала на полу. Несколько разбивало ощущение уюта вынужденное присутствие полиции; однако солдаты стояли как–то очень спокойно, только поглядывали по сторонам. Они отличались от гулявшей публики форменной одеждой и меньшей улыбчивостыо.

Но вот отдаленный бой барабанов стал приближаться к нам. Все высыпали к калитке. Пошла перахяра. Признаюсь, сердце мое задрожало, когда приблизились первые барабанщики: что–то такое народное, сокровенное и некнижное, живое двигалось ко мне. Первыми шли факельщики: их было немного, они крутили в воздухе палки с горящими на обоих концах факелами. Шли буквально на расстоянии вытянутой руки от меня — улица была неширокая, так что когда потом шли слоны, приходилось иногда слегка отступать поближе к калитке. За факельщиками следовали барабанщики с «чистыми» (в магическом смысле), праздничными барабанами мáгул–бéра и праздничной же (ритуальной) «дробью». Следом — мальчики в танце с палочками (ли–кéли), взрослые кандийские танцоры. В костюмах у всех участников этого шествия главными цветами были белый и красный. Это был «пролог», как бы «очищавший» путь перахяре. Потом появились наряженные слоны: на первом же везли изображение Будды. Вскоре появилась светящаяся надпись «Беланвилла эсала–перахяра», над ней — кольцо (судя по всему, символ «Колесо Закона») с бегущими огоньками, как бывает в ночной рекламе. Далее сразу же шел Гара–яка, о котором, однако, более подробный рассказ будет позже.

На «главном» слоне, покрытом белой сверкающей попоной и с серебряными наконечниками на бивнях (весь он сиял и переливался), везли важнейшую реликвию монастыря — серебряную ступу. Боги–покровители были представлены в процессии и атрибутами, и персональными изображениями. «Набор» богов здесь, однако, носил индивидуальные черты по сравнению, например, с кандийской перахярой. Так, здесь он был дополнен Вишну, причем бога называли лишь этим именем (оно же было написано и над входом в его храм), не употребляя более распространенного среди сингалов и якобы аналогичного — Упулван. Вишну был представлен символом — чакрой, а также ритуальной люлькой–паланкином рандоли. Так как сама люлька была со всех сторон занавешена, не было видно, помещалось ли там изображение самого Вишну или нет. Среди символов был и лук со стрелой, а также ритуальный «браслет Паттини». Катарагама присутствовал в своем «воплощенном» обличии. Реликвии и символы культа богов отделялись одни от других театрализованными «вставками»: шли различные группы танцоров, двигался акробат на одной ходуле; несли кáвади — ритуальные «коромысла» из арсенала средств ритуалов в честь Катарагамы. Непосредственно за изображением самого Катарагамы—Сканды шли танцевальным шагом мальчики в костюмах павлинов (павлин — ездовое средство этого бога). За браслетом, символизировавшим присутствие в процессии Паттини, также шли юноши и мальчики, но уже в своеобразных женских костюмах: в коротких расшитых кофточках с приподнятым на плече объемным рукавом, в штанах типа шальвар, заканчивающихся у лодыжек густыми воланами–оборками; между кофтой и штанами оставалась полоса голого тела. На головах у танцоров были платки (повязанные низко надо лбом концами назад, так что создавалось впечатление женской прически). Поверх платков были надеты украшения типа диадем, переливавшиеся сиянием самоцветов (искусственных или натуральных, сказать не берусь, хотя первое вероятнее). В целом колорит костюмов неопределенно напоминал колорит мусульманского женского (скорее всего гаремного) одеяния. В то же время по характеру одежды и манере танца возникала и ассоциация с храмовыми танцовщицами девадаси (из старинных явлений культуры Южной Индии). Догадка подтвердилась косвенно: на мой вопрос, почему этот танец исполняют юноши, а не девушки, я получила ответ, что для последних это было бы неприлично. В Шри Ланке, как и в Индии, и в европейской древности, в театре женские роли до сравнительно недавнего времени исполнялись мужчинами; да и теперь для женщин (точнее сказать, девушек) допускается исполнение лишь «чистых» танцев (например, благодарующего танца с кувшинами). Иногда девушки/девочки участвуют и в танце с палочками (хотя первоначально это, видимо, был ритуальный танец мальчиков в обрядах перехода).