Похищение премьер-министра (сборник) - Кристи Агата

Управляющий предложил обыскать квартиру, что и было сделано. Как мы и ожидали, она была пуста. Впрочем, надеяться на то, что убийца все еще в квартире, было бы глупо, тем более все, что ему требовалось, чтобы скрыться, – это выйти из дома и захлопнуть за собой дверь.

Делать нечего – мы вернулись обратно в гостиную. Пуаро, не пожелавший присоединиться к нам, все еще находился здесь. Войдя, я заметил, с каким пристальным вниманием мой друг разглядывает обеденный стол, и, конечно, присоединился к нему. Сам стол привел меня в восторг – он был массивный, полированный и очень тяжелый, из красного дерева. В середине стоял большой букет свежих роз, по блестящей поверхности были раскиданы кружевные салфетки. Была еще ваза с фруктами, но три тарелки с десертом так и остались нетронутыми. Кроме того, я заметил три кофейные чашки с остатками кофе на донышке – две с черным и одна с молоком. Видимо, все трое обедавших пили портвейн – графин, наполовину опустошенный, так и остался стоять на столе возле блюда. Кто-то из мужчин курил сигару, двое остальных – сигареты. На маленьком столике рядом я заметил изящную черепаховую сигаретницу, инкрустированную серебром.

Пытаясь ничего не упустить, я принялся анализировать имевшиеся в нашем распоряжении факты, но быстро сдался. Пришлось признать, что ни один из них не проливал свет на это загадочное происшествие. К тому же мне было невдомек, почему Пуаро так заинтересовался сервировкой и самим столом. Не выдержав, я наконец спросил, что именно вызвало его интерес.

– Друг мой, – буркнул в ответ маленький бельгиец, – вы, как всегда, ничего не поняли. Дело в том, что я сейчас ищу то, чего здесь нет.

– И что же это такое?

– Ошибка… пусть даже крохотная… которую должен был совершить убийца.

Нетерпеливо отмахнувшись, он шагнул в небольшую кухню, которая примыкала к столовой, окинул ее быстрым взглядом и сокрушенно покачал головой.

– Мсье, – обратился он к управляющему, – не будете ли вы столь любезны объяснить мне вашу систему подачи блюд.

Управляющий подошел к небольшому люку в стене кухни.

– Вот этот подъемник связан напрямую с кухней нашего ресторана, который расположен на самом верхнем этаже, – пояснил он. – Вы звоните по телефону, сообщаете заказ, и все блюда спускаются с помощью подъемника. Грязные тарелки и остатки еды отправляются наверх тем же путем. Никаких хозяйственных хлопот! Наши жильцы довольны – они получают возможность трапезовать, как в шикарном ресторане. И в то же время избежать утомительного ожидания и пребывания на публике, что неизбежно, если бы они обедали вне дома.

Пуаро кивнул:

– Стало быть, грязная посуда из этой квартиры сейчас уже на кухне вашего ресторана? Вы позволите мне подняться туда?

– О, конечно, когда пожелаете! Робертс, лифтер, с радостью проводит вас туда и все покажет. Боюсь только, что вряд ли вы отыщете что-то вам нужное. Обычно там сотни грязных тарелок, и их просто сваливают в общую кучу.

Пуаро, однако, это ничуть не обескуражило. Мы вместе с ним отправились на кухню и разыскали там человека, который сегодня принимал заказ из квартиры 11.

– Обед заказывали на троих, – объяснил он. – Суп-жюльен, филе рыбы соль по-нормандски, говяжья вырезка и рисовое суфле. Во сколько? Что-то около восьми, по-моему. Нет, сэр, боюсь, что все тарелки уже помыты. Прошу прощения, да только кто мог знать? Наверное, вы хотели посмотреть, не сохранились ли на них отпечатки пальцев?

– Не совсем, – с загадочной улыбкой ответил Пуаро. – По правде говоря, меня куда больше интересует аппетит графа Фоскатини и его гостей. Скажите, они попробовали все блюда?

– Да, кажется, так. Конечно, я не могу сказать, сколько именно кто съел. Тарелки были использованы все, блюда вернулись пустыми, за исключением рисового суфле. Его еще оставалось довольно много.

– Ага! – удовлетворенно воскликнул Пуаро; казалось, услышанное его обрадовало.

Пока мы спускались в лифте на второй этаж, он шепнул мне на ухо:

– Скорее всего, мы имеем дело с весьма методичным человеком.

– Кого вы имеете в виду: убийцу или графа Фоскатини?

– Граф, судя по всему, был человеком, считавшим, что порядок – прежде всего. Обратите внимание, Гастингс: позвонив доктору и позвав на помощь, он предупредил о том, что умирает, а после этого сумел положить трубку на рычаг.

Я ошеломленно уставился на Пуаро. Вспомнив его недавние расспросы и сопоставив их с тем, что он только что сказал, я остановился. Неожиданная мысль вдруг пришла мне в голову.

– Вы подозреваете, что его отравили? – вскричал я, захлебываясь от волнения. – А потом ударили по голове, чтобы отвести подозрения?

Пуаро загадочно улыбнулся и ничего не ответил.

Мы снова вернулись в злополучную квартиру. Там уже был местный полицейский инспектор с двумя констеблями. Он было попытался воспротивиться нашему присутствию, но Пуаро мигом утихомирил его. Достаточно было только упомянуть имя нашего доброго знакомого Джеппа из Скотленд-Ярда, как инспектор стушевался и разрешил нам остаться, хотя выражение лица у него сохранялось довольно кислое. К слову сказать, мы вернулись на редкость вовремя, поскольку буквально через несколько минут дверь распахнулась, и в комнату ворвался чрезвычайно взволнованный мужчина лет сорока. Лицо его было искажено ужасом и отчаянием.

Оказалось, это Грейвс, камердинер и слуга покойного графа Фоскатини. То, что он поведал нам, прозвучало как гром среди ясного неба.

Утром накануне убийства к его хозяину пришли какие-то два джентльмена. Оба были итальянцы, и тот из них, что с виду казался старше, мужчина лет под сорок, сообщил, что его зовут синьор Асканио. Второй, по словам Грейвса, был изысканно одетый молодой человек лет двадцати четырех.

Судя по всему, граф Фоскатини ждал этого визита, потому что немедленно отослал Грейвса с каким-то незначительным поручением. Тут камердинер замялся и, потупившись, замолчал. На лице его отразилось некоторое сомнение. В конце концов, немного поколебавшись, он сознался, что, сгорая от любопытства, не сразу отправился выполнять приказ своего хозяина, а вместо этого замешкался, надеясь услышать что-нибудь интересное.

Но, к большому его разочарованию, все трое разговаривали настолько тихо, что ему мало что удалось разобрать. И все же кое-что он все-таки сумел уловить. Судя по всему, разговор шел о деньгах, и немалых. Графу угрожали. Словом, беседу эту даже с большой натяжкой никак нельзя было назвать дружеской. Под конец разговора граф, забывшись, немного повысил голос, и Грейвс услышал, как он сказал:

– Теперь у меня нет времени спорить с вами, джентльмены. Если вы зайдете завтра часов в восемь, к обеду, мы продолжим наш разговор.

Испугавшись, что его застукают под дверью, Грейвс умчался выполнять поручение своего хозяина. На следующий день оба итальянца вернулись ровно в восемь. Прислуживал за столом он и может свидетельствовать, что разговор шел о самых обычных вещах – о политике, о погоде, о театральных новинках. После того как Грейвс подал кофе и принес графин с портвейном, хозяин отослал его, сказав, что тот свободен на весь вечер.

– Наверное, так бывало всегда, когда к вам приходили гости? – предположил инспектор.

– Нет, сэр, наоборот. Вот поэтому-то я и решил, что речь на этот раз идет о каком-то необычном деле и именно его мой хозяин и хотел обсудить со своими гостями.

На этом рассказ Грейвса и закончился. Он вышел из дома около 8.30, на улице встретил приятеля, и они вместе отправились в мюзик-холл «Метрополитен», что на Эджвер-роуд.

Как выяснилось, никто не видел, как оба гостя ушли, хотя время убийства удалось определить довольно точно – 8.47. Небольшие часы, стоявшие на письменном столе, по всей вероятности сброшенные самим графом Фоскатини, теперь, разбитые, валялись на полу. Их стрелки показывали 8.47. Судя по словам мисс Райдер, телефонный звонок графа раздался примерно в то же самое время.

Полицейский врач наскоро осмотрел тело, и его переложили на кушетку. И вот тогда-то я в первый раз увидел его лицо – оливково-смуглое, как у всех южан, с орлиным носом. Пышные черные усы оттеняли полные, яркие губы. Они были полуоткрыты, а за ними виднелся ряд ослепительно белых, хищных и острых зубов. В общем, лицо было не из приятных.