Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - Валерий Болдин

— Для нас было это очень накладно, — продолжает Раиса Максимовна, — и приходилось всячески изворачиваться.

Но изворачиваться как-то удавалось, и слава Богу, что Михаила Сергеевича скоро перевели на работу в ЦК КПСС и эта нервотрепка по приему гостей с изворачиванием кончилась.

Неформальные связи с лидерами партии и государства безусловно помогли становлению М. С. Горбачева. Его опекали, поддерживали, растили для грядущих дел. В свою очередь Горбачев очень тепло говорил о своих покровителях. За все годы, что я его знаю, он ни разу не сказал пренебрежительно лично о Брежневе, называя его в кругу членов Политбюро неизменно Леонидом Ильичом, хотя в официальных речах поносил содеянное им в годы застоя. Видимо, от их контактов остались добрые воспоминания, а может быть, и благодарность за то, что сделал для Горбачева Л. И. Брежнев.

Как-то январским вечером 1982 года он увлекся воспоминаниями и стал тепло и душевно говорит о Суслове:

— Замечательный человек, умница. Сейчас на нем столько работы по Секретариату и Политбюро ЦК. Удивляюсь, как только можно со всем этим управляться…

Я был удивлен таким поворотом разговора, не понимал, к чему он его клонит, что за этим стоит. А главное, как реагировать на такие слова.

Отношение мое к Суслову было яростно негативным еще с начала 60-х годов, когда многие вопросы культуры, исподволь, но опытной рукой направлялись в нужное для Суслова русло. Но другое поражало меня в этом аскете. Был я шокирован тем, как он на 70-летии Хрущева превозносил первого секретаря ЦК КПСС, возвеличивая его, пуская в оборот изысканные эпитеты, а через несколько месяцев облил Хрущева грязью, сделал доклад на Пленуме ЦК, обосновав необходимость смещения с поста первого секретаря ЦК и председателя Совета Министров СССР. Мне кажется, что такое поведение одного из лидеров партии дискредитирует саму партию. Я по наивности считал, что члены Политбюро не могут быть двурушниками.

Весь облик Суслова, его голос, одежда отталкивали, манера разговора приводила, как мне рассказывали, многих в трепет. Его интригующие методы были известны аппаратному люду. С одним достаточно ярким фактом мне пришлось столкнуться самому. Помню, как из газеты в ЦК в 1963 году пришел молодой и способный кинокритик К. Он достаточно известен и сегодня. Его пригласили в качестве заведующего сектором кинематографии отдела культуры ЦК, который тогда по распределению обязанностей в Политбюро ЦК курировал Суслов. По молодости, а может быть, неопытности К. горячо взялся за дело, но, видимо, применял методы, которые в ЦК не использовались. Он был откровенен и непосредственен. Говорил, особенно не выбирая формулировок, и скоро появились трудности, завязался конфликт в секторе и с руководством отдела.

Хотя я считаю, что Д. А. Поликарпов, возглавлявший тогда отдел культуры, был порядочным и деликатным человеком, умел ладить со многими, здесь что-то не сложилось между ними, а может, Суслову доложили о неспособности К. руководить сектором. И тогда Суслов, который вошел в ЦК КПСС с предложением его утвердить, придумал ход, достойный самых больших циников. Он предлагает создать специальную газету кинематографистов и увлекает газетной перспективой К. Для журналиста и обозревателя К. нет более заманчивой цели, чем возглавить газету.

Быстро оформляется решение Секретариата ЦК. К. утверждается главным редактором газеты, он счастлив и весь в хлопотах по ее организации. Но Суслов, прежде чем выпустить документ, предлагает обсудить вопрос о новой газете на заседании Секретариата ЦК — Посоветоваться со всеми секретарями». И вот там разыгрывается спектакль. Секретариат принимает решение о несвоевременности издания газеты. Результат таков: газеты нет, но нет в прежней должности и заведующего сектором ЦК.

Существовавшее многие годы правило, что кадровые ошибки недопустимы в ЦК и что нужно не меньше трех лет, чтобы переместить кого-то на другую работу, обойдены. Но К. работы не предлагают. Я помню, как он волновался, не понимая, за что с ним так поступили, и только большие усилия, помощь товарищей позволили ему вернуться в газету, где тоже он оказался нежелательным возвращенцем, так как кое-кто из ортодоксов и завистников считал, что он не оправдал надежды ЦК партии, подвел коллектив редакции. Может быть, это и субъективный взгляд на личность М. А. Суслова, но подобную оценку этому человеку давали многие, кто его знал.

В начале 60-х годов я часто ходил на работу от метро «Библиотека Ленина» через Александровский сад у Кремля. И нередко видел впереди себя длинного худого человека в долгополом пальто или сером коверкотовом плаще, за которым следовал охранник с темно-вишневого цвета папкой своего шефа: Суслов медленно вышагивал на работу. Боясь его обогнать, на приличном расстоянии следовали десятки работников ЦК и других ведомств из зданий, расположенных по пути движения Суслова. Эта гусиная походка и долгополое пальто навсегда остались в моей памяти. С годами он не изменился — ни по характеру, ни по вкусам. Это был символ, хранитель традиции прошлого в стиле и методах руководства партией и страной. Позже, где-то в 70 — начале 80-х годов мне вновь часто приходилось тащиться за этим всесильным тогда человеком. На этот раз его лимузин со скоростью 40–50 километров в час следовал по Минскому шоссе с дачи на работу. На почтительном расстоянии следом с такой же скоростью двигались сотни машин, страшась обогнать сусловский броневик. Попасть в эту пробку было для многих истинным несчастьем. Но люди знали — впереди Суслов и молча терпели. Перед ним, как и перед другими машинами-членовозами специальное подразделение милиции расчищало дорогу, перекрывая все боковые въезды. Он двигался один по просторному и пустынному шоссе со скоростью катафалка в сопровождении огромной процессии легковых автомашин, автобусов и троллейбусов.

…И вот теперь Горбачев с почтительностью и уважением говорит об этом человеке:

— И Секретариат ЦК вести так, как он, никто не может — спокойно, уверенно, — продолжает Горбачев.

Что касается Секретариата, размышляю я, то это верно. Тут господствует один большой сусловский порядок. По существу, партия отдана ему в подчинение. И даже в отпуске, когда А. П. Кириленко замещал Суслова, бдительный серый кардинал следил за каждым решением и, вернувшись, отзывал некоторые из них, если они расходились с мнением Суслова и его окружения. Впрочем, было это и неудивительно. Михаил Андреевич имел магическое влияние на Л. И. Брежнева и часто, вопреки принятым решениям генсека, мог уговорить Леонида Ильича отказаться от них и сделать так, как советовал Суслов. Это делало его всесильным.