Корабль, который пел - Энн Маккефри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ансра покинула главную рубку и, громко хлопнув дверью, удалилась в женскую каюту. Заглянув туда, Хельва обнаружила, что актриса злобно уставилась в зеркало. Удивительное дело: Ансра мрачно и разочарованно разглядывает свое отражение, а Ная с Керлой да камбузе беспечно болтают о пустяках.
Хельва старалась везде поспевать, все видеть и слышать, чтобы суметь предупредить любую неприятность… если возможны еще большие неприятности. К Прейну решительно направился Даво. Хельва намеренно обращалась к своим пассажирам только через динамик центральной рубки, чтобы они забыли, что у нее везде есть глаза и уши.
— Давно пора понять, Прейн, — говорил Даво, — Ансра задумала сорвать постановку, и пока она в этом отлично преуспела.
Прейн долго смотрел на друга, на лице его мелькнула слабая улыбка. — Ты можешь предложить какой-нибудь выход?
— Нужно сбить ее с толка. Помнишь, как мы развлекались в долгих гастрольных турне?
— Менялись ролями?
— Вот именно! Господи, мы же знаем все реплики и выходы.
Прейн озорно усмехнулся. — А роль Джульетты отдадим… Хельве!
— Нет, Джульеттой будет Керла! — Даво, не моргнув глазом, ответил на удивленный взгляд друга.
— А Ромео?
— Здесь мы ничего менять не будем, — спокойно сказал Даво и добавил уже веселее: — А я стану братом Лоренцо и обвенчаю вас.
Прейн подождал, пока все поели и, отведав тракийского пива, пришли в приятное расположение духа. Его предложение вызвало бурное веселье и рискованные шутки.
— Я буду синьорой Капулетти, — писклявым фальцетом объявил Эскал.
— А я — синьорой Монтекки, — дребезжащим контральто откликнулся брат Лоренцо и, снова перейдя на бас, добавил: — Я всегда считал, что она втихаря попивает.
— Тогда я буду Эскалом, — вызвалась Хельва, так точно подражая голосу игравшего его актера, что тот выронил кружку.
— Ты одна могла бы исполнить всю эту чертову пьесу, — провозгласил Даво, причем язык у него заплетался куда сильнее, чем тому могло способствовать тракийское пиво. — В ней нет ни одной роли, которая не была бы тебе по плечу.
— Вот как? В таком случае я, буду кормилицей, — объявила Ансра. — Пусть Хельва посмотрит, как нужно играть эту роль!
— А Джульеттой будет Керла! — воскликнул Даво, пристально глядя на Ансру. — Начнем сейчас же, с хора. Все по местам!
— В двух семьях, равных знатностью и славой… — с готовностью начала Хельва глубоким басом, и все остальные, не успев ни о чем подумать, были вынуждены включиться в игру.
Даво стал Самсоном, а Шадресс, обычно игравший синьора Капулетти, Грегори. Они принялись дурачиться, вставляя в текст забавную отсебятину. Появился Бальтазар, шатаясь, как пьяный, и стычка между двумя домами разгорелась. Актеры скороговоркой отбарабанивали свои реплики, толкались и всячески старались перещеголять друг друга в озорстве.
Когда Эскал — синьора Капулетти выплыл в сопровождении кормилицы Анжелики, Ансра, которая по-прежнему пылала злобой и не принимала участия в общей забаве, вдруг заиграла свою роль, как никогда не играла Джульетту. При этом она умудрялась так произносить реплики кормилицы, что они начинали звучать весьма двусмысленно. Заключительные слова: «Иди, дитя, и вслед счастливых дней ищи себе счастливых ты ночей», она наполнила таким ядом, что Эскал недоуменно покосился в ее сторону.
Но вот на пиру Джульетта встретила Ромео, и злоба Ансры разгорелась с удвоенной силой: Прейн играл совсем другого, более нежного Ромео: голос его дрожал не от усталости, а от зарождающейся любви — трепетной, бережной и страстной. И Керла, чьи глаза выдавали так долго скрываемое чувство, была ему под стать — наконец-то все видели истинную Джульетту, робкую, порывистую, бесстрашную и благородную. Смущенно зардевшись, она сказала:
Есть руки у святых: их может, верно,
Коснуться пилигрим рукой своей.
И, повернув руки ладонями вниз, положила их на ладони Ромео — этот жест Прейн много раз показывал Ансре, но она каждый раз ухитрялась так исказить интонации и движения, что все теряло смысл.
Ромео приподнял руки Джульетты на своих ладонях, и страсть в его глазах, встретившись с ее счастливым взглядом, наполнила этот эпизод такой нежностью, что все притихли, зачарованные.
— Твои уста с моих весь грех снимают, — промолвил Ромео так тихо, что голос его прозвучал, как замирающее эхо. И все же он был отчетливо слышен, пока губы его не слились с губами Джульетты в благоговейном поцелуе, который был красноречивее самых громких слов.
Начисто забыв свою роль, Ансра метнулась вперед, к застывшей в объятии паре, глухой и слепой ко всему, что творилось вокруг. И тут раздался сигнал прибытия. Они добрались до места.
Все актеры столпились в главной рубке, поспешно освобожденной от остатков вечеринки.
— Итак, — обратился к ним Шадресс, — приемопередатчики подогнаны к размерам голов, так что никаких неудобств не должно быть. Все вы слышали рассказы членов экипажа корабля-разведчика, которые ими уже пользовались. Вам известно, что процесс переноса проходит просто и безболезненно. Только представьте, что вы на поверхности планеты — и все.
— Как я могу представить себя на поверхности планеты, которой никогда в глаза не видала? — осведомилась Ная, сумрачно разглядывая прибор.
— Больше всего это похоже на подводный ландшафт Земли в районе Карибского моря или на водную среду Альдебарана или Веги-4. Вообразите, что вас окружают водоросли разнообразных форм и цветов. Разведчики не раз подчеркивали, что цвет играет огромную роль. Корвики напоминают морских животных класса гидроидов: у них большие мешкообразные тела со сложным набором щупалец, возможно, это нервные окончания.
— Господи, ну и костюмчики, — передернувшись, проворчала Ная Табб.
— Меня заверили, что они придутся нам впору, — ухмыльнулся Шадресс. Хельва будет нашей палочкой-выручалочкой. Ее снабдили автоматическими реле возврата. Нас предупредили, чтобы мы не задерживались у корвиков слишком надолго.
— Почему? — капризно осведомилась Ансра.
— Наверняка у корвиков есть на это веские причины, только они их не называют. Теперь слово тебе, Прейн.
Солар поднялся и оглядел труппу.
— Все мы отлично сознаем важность этого невероятного обмена пьесы Шекспира на энергетический процесс. Нашего барда переводили на все мыслимые и немыслимые языки, человеческие и нечеловеческие, и смысл его пьес каким-то образом понимали все — от эстетов до варваров. Так что у нас нет причины сомневаться: у старины Шекспира наверняка найдется что-то и для корвиков… если мы вложим в свое творчество все сердце… или то, что заменяет корвикам этот орган.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});