Революция. Зов Бесконечности - Бхагаван Раджниш

Ты ничего не понимаешь. Освобождение — это не освобождение «я», а освобождение от «я». Ты должен освободиться от себя. После освобождения тебя больше не будет; ты исчезнешь навсегда. Это не будет твоим освобождением, это будет освобождением именно потому, что тебя больше не будет. Это не твое освобождение — это освобождение от тебя.

И вы должны понять, что очень сложно, практически невозможно, достичь этого самостоятельно. Нечто запредельное должно проникнуть в вас — только тогда вы сможете выйти из себя. Например, вы заснули, вы крепко спите, и вдруг звонит будильник. Звонок будильника врывается извне в ваш сон и нарушает его: вы открываете глаза.

Гурджиев говорил: «Человек — это заключенный, но он так давно живет в тюрьме, что уже забыл, что он заключенный». И эта тюрьма так велика, что он даже не ощущает, что он в тюрьме, потому что не видит ее границ. Эти границы не заметны ему — стены есть, но они очень тонки и прозрачны, они сделаны из чистого стекла, из кристально чистого стекла. И вы уже так давно живете в этой тюрьме, что думаете, что это ваш дом, что это ваша жизнь, что так и должно быть. И до тех пор, пока не придет кто-то извне и не скажет вам: «Это — тюрьма, и я знаю, что такое свобода», — у вас не появится даже желания освободиться.

Мастер — это тот, кто находится вне тюрьмы, это тот, кто пробужден. И он может придумать средства, создать такие условия, чтобы вы пробудились. Он может нарушить ваш сон.

Все медитации, которые вы здесь делаете, это ни что иное, как попытка вывести вас из сна — встряхнуть, потрясти вас настолько глубоко, чтобы это потрясение преодолело все ваши амортизаторы и достигло вас. Закричать — мастер постоянно кричит. Иисус сказал: «Забирайтесь на крыши домов и кричите так громко, как вы только можете».

Мастер — это тот, кто громко кричит. Вы окружены множеством амортизаторов, которые поглощают и глушат все, что приходит извне. Будильник не подействует, если ваши уши закрыты; если у вас в ушах беруши, вы не услышите звонка будильника. Чтобы обезопасить себя, люди создали вокруг себя множество амортизаторов. Иначе жизнь была бы ужасной, просто невыносимой. Каждый момент происходит столько всяких потрясений, что вы не можете позволить, чтобы они все достигали вас. Чтобы избежать плохого, вы создали амортизаторы — однако эти амортизаторы препятствуют прохождению также и хорошего. Спасаясь от врагов, вы закрыли дверь и заперли ее на множество засовов. Но теперь вы недосягаемы также и для друзей.

До тех пор, пока в ваше существо не проникнет луч из запредельного, пока вы не почувствуете вкус запредельного, у вас не возникнет даже желания быть освобожденным. Мастер не дает вам освобождения — он просто создает в вас страстное желание достичь освобождения. Он зажигает в вас неведомую страсть — страсть, которой вы никогда не знали прежде, никогда не испытывали прежде.

Только представьте себе мир, в котором никогда не существовало Будды, в котором никогда не было Христа, в котором Кабир не слагал свои стихи. Выкиньте из истории человечества сотню имен, и ситуация совершенно изменится. Тогда вы вообще не думали бы ни о каком освобождении; вы не думали бы о свободе, о мокше, о нирване. Только благодаря этим немногим людям, которые кричали и продолжают кричать невзирая на то, слышите вы их или нет — только благодаря этим людям слово «свобода» имеет для вас какай-то смысл, только благодаря им слово «освобождение» волнует вас.

Это хорошо, когда человек хочет достичь полного освобождения — тогда он должен выйти за пределы всех верований, и за пределы всех отношений. Но отношения между мастером и учеником — это вовсе не отношения, и это не вера. И он должен выйти за пределы всех традиций — но это также и не традиция. Традиция существует, когда вы продолжаете следовать мертвому мастеру.

К примеру, если вы христианин, вы следуете традиции. Но те люди, которые общались с Иисусом, когда он был жив, не были традиционны. Евреи в то время были традиционны, потому что они следовали Моисею и Аврааму; они были традиционны. Сейчас христиане традиционны. Мои саньясины не традиционны; но когда я уйду, они тоже будут традиционны.

Традиция существует только между мертвым мастером и живым учеником. Но как традиция может существовать между живым мастером и живым учеником? Между ними нет никакой традиции, их отношения непосредственны. Это не вопрос веры, это вопрос доверия.

Второй вопрос:

Я долго искал полностью просветлённого, совершенного мастера и, наконец, нашёл тебя, Ошо. Я хотел бы быть твоим смиренным учеником. Примешь ли ты меня?

Нет. Потому что ты не смиренный и ты не ученик. Ты опасен. Что ты подразумеваешь под «полностью просветленным»? Ты когда-нибудь слышал, чтобы кто-то достиг частичного просветления? И что ты подразумеваешь под «совершенным мастером»? Ты когда-нибудь встречал несовершенного мастера?

Это все уловки твоего эго. Ты называешь себя смиренным учеником, но ты не смиренный. На самом деле, именно поэтому ты и говоришь, что ты смиренный. Смиренный человек никогда не знает, что он смиренный. Это идея твоего эго, это желание возникло в твоем эго — как такой значительный человек, как ты, может быть учеником обычного мастера? Такой человек, как ты, и ученик обычного мастера? Нет, ты должен найти полностью просветленного, совершенного мастера. Я не могу принять тебя. Поразмышляй над этой историей.

Один молодой человек хотел найти Совершенного Мастера. Он отправился в Индию и пришел к одному известному йогу. Но когда молодой человек попытался завести с ним разговор, йог ничего не отвечал. Тогда он отправился дальше.

Этот йог не соответствовал его представлению о совершенном мастере. Мастер — это тот, кто учит. А этот человек просто сидит и молчит, как идиот. Может быть, он и достиг тишины, но он не несет никакого послания. Он не мессия — как можно быть мессией, не неся никакого послания?

Тогда он отправился в Японию и пришел в один монастырь, но почтенный мастер показался ему слишком грубым и жестоким. Он бил людей, выбрасывал их из окна и даже наскакивал на них, когда они спали. Нет, это было не для него.

В Иране он встретился с одним суфием, который давал бессмысленные ответы на его очень серьезные вопросы. Например, он спрашивал о востоке, а суфий говорил о западе. Он спрашивал о земле, а суфий говорил о небе. Это было совершенно нелепо, этот человек был просто сумасшедшим.

В конце концов, молодой человек поднялся высоко в горы, в Тибет, и в одном древнем ламаистском монастыре, расположенном на уединенной, открытой всем ветрам скале, получил аудиенцию с главным ламой, известным мастером этого края. Лама показался молодому человеку недостаточно аскетичным, так как весь был в шелках, золоте и других драгоценностях. Однако речь ламы показалась ему мудрой, и молодой человек решил, что он больше всех похож на Совершенного Мастера. И он попросил разрешения стать его учеником. Однако лама ответил: «Нет».

И когда молодой человек спросил его, почему, лама ответил: «Потому что я могу принять только Совершенного Ученика».

Я говорю тебе нет, потому что я принимаю только совершенных учеников. Разве ты не видишь, как много здесь совершенно непросветленных людей? Я тоже верю в совершенство, так же как и ты. И я знаю, что ты, наверное, находишь во мне много недостатков. Разве ты не видишь, какая у меня шикарная машина? Совершенный мастер, разъезжающий на такой шикарной машине — ты когда-нибудь слышал нечто подобное? Но, возможно, это лучшее, что ты смог найти. Нет, я не принимаю невротических людей. Все виды перфекционизма порождают невроз. Перфекционизм — это прямой путь в сумасшедший дом.

Отбрось всю эту чепуху, не требуй невозможного. Будь человеком. Ничто не совершенно в этом мире, даже Бог. Потому что если что-то совершенно, оно мертво. А Бог не мертв — что бы там ни говорил Ницше, Бог еще не умер. И Бог никогда не умрет, потому что Он никогда не станет совершенным. Он постоянно развивается; несовершенство заключает в себе возможность развития. Но когда вы совершенны, что еще вам остается, кроме как покончить с собой? Что вы будете делать, когда станете совершенным?

Развитие возможно, потому что все время остается что-то, что еще можно усовершенствовать. Человек продолжает учиться, продолжает расти. Да, я хочу сказать вам: даже после просветления человек продолжает расти. От совершенства к совершенству, человек продолжает развиваться. Человек никогда не станет абсолютно совершенным, потому что совершенство означает смерть.

Жизнь несовершенна. Именно поэтому жизнь и существует. Совершенна только смерть.

Так что ты ищешь мертвого человека. А чему мертвый человек может научить тебя? Только самоубийству. Я не мертвый, и мне нужны живые люди. Отбрось все свои перфекционистские установки и идеалы. Мой подход состоит в том, чтобы быть целостным — не совершенным, но целостным.