Физическая динамика структуры характера - Александр Лоуэн

Фрейду не удалось преодолеть эту «негативную терапевтическую реакцию» в случае мазохизма, и он сформулировал понятие влечения к смерти, хотя теоретически эта концепция базировалась и на других исследованиях. Райх, который решал проблему мазохизма клинически, обозначил путь к пониманию биологической основы неврозов. В 1932 году он опубликовал статью «Мазохистский характер», которая позже стала главой его фундаментального исследования «Анализ характера», и по сей день остающегося одним из самых значительных достижений психоаналитической теории и техники. Хотя я и буду цитировать статью Райха, но все же советую читателю изучить ее подробно, чтобы иметь полное представление об этом вопросе.

Подвергнув критике теорию влечения к смерти, Райх не опроверг полностью выводы Фрейда. Отрицая существование первичного мазохизма, то есть влечения к смерти, по Фрейду, мы все же соглашаемся, что клинический мазохизм — это садизм, обращенный на себя. Те проблемы, которые направляют его внутрь, обращают на себя, Райх не объяснил, хотя условия, запускающие этот механизм, и результаты его действия он осветил полностью.

Сначала мазохизм изучался как аберрация сексуального поведения. Фрейд раньше других указал на то, что мазохизм может принимать формы, при которых мазохистская перверсия или фантазии о самоистязании отсутствуют. Он называл это моральным, или женским, мазохизмом. Райх решал клиническую проблему, не концентрируясь на мазохистской перверсии, как это делалось прежде, а анализируя основу специфического реагирования. Тем самым он ввел понятие мазохистской структуры характера, которая, несмотря на то что прошло более двадцати лет, еще не до конца осмыслена аналитиками. В случае, который я привожу здесь в качестве примера, отсутствие мазохистской перверсии или фантазий об истязании отнюдь не противоречит названию характера.

Пациент, о котором пойдет речь, обратился ко мне за помощью после: более чем пятилетнего лечения. Он объяснил, что снова вынужден обратиться за помощью к аналитику из-за переживаний, возникших во врем деловой поездки за границу. Все прежние симптомы проявились снова, но уже в более тяжелой форме. Чувство тревоги было столь интенсивным, что почти парализовало его. Он страдал тяжелой формой люмбаго, гриппозными заболеваниями, терял вес, не мог работать и очень хотел вернуться к терапии. Жалобы его не отличались от прежних. Больше всего проблем у него вызывала тревога, которая временами становилась столь мучительной, что доводила его до отчаяния. Жаловался он и на почти полное отсутствие а генитального удовольствия при половом акте, говорил, что если бы он испытывал его, то мог бы функционировать лучше. Временами он был инертен и мог часами сидеть задумавшись. Однако он легко выходил из этого состояния. Рассказывал он также о том, что испытывает негативные чувства к другим людям: презрение, обиду и желание унизить. Что касается физического состояния, его беспокоило, что, во-первых, волосы были сухими и седыми, он лысел, несмотря на то что был еще молод, а во-вторых, у него появилось варикозное расширение вен на ногах.

Жалобы пациента очень важны в процессе анализа. Мазохист часто испытывает сильную тревогу. Однако оральный характер, например, может быть еще более тревожным. Это отличает подобные типы от пассивно-женственных и ригидных структур, где Я достаточно развито для того, чтобы тревога возникала только в исключительных обстоятельствах. Но тревожность мазохистского типа характера отличается от тревожности орального типа. Первый переживает ее под давлением социальных отношений, а второй — из-за ситуации, с которой еще не встретился. Различие невелико, но все же заметим, что Я мазохиста длительное время находится под сильным давлением. Его инертность не эквивалентна оральной депрессии. Один из пациентов Райха очень метко назвал её «мазохистским болотом, или трясиной». Люди с другим типом характера никогда сознательно не переживают негативные чувства так, как это делают мазохисты.

Показательна автобиография моего пациента, которую он написал в начале нашей работы. Помимо того что он лечился уже несколько лет, его ранние воспоминания были достаточно четкими. «Туалетные неприятности» мучили его в очень раннем возрасте. Вот как он об этом рассказывал: «Мама, угрожая побоями, заставляла меня часами сидеть в туалете и стараться «сделать» что-нибудь, но у меня ничего не получалось». Он вспомнил, что, когда ему было около двух лет, он страдал запорами, и мать пыталась стимулировать дефекацию, вставляя ему палец в задний проход. В семилетнем возрасте ему часто ставили клизмы и пичкали ужасными на вкус слабительными средствами. Помимо трудностей, связанных с дефекацией, большая проблема возникала из-за еды. «Оглядываясь назад, я вспоминаю, что не было такого, чтобы я не ел, — просто я ел недостаточно. Мать силой впихивала в меня положенное количество пищи. Я помню, мне около трех-четырех лет, я бегаю вокруг стола, а моя мама — за мной. В одной руке у нее полная ложка какой-то еды, которую я не хочу есть, а в другой — ремень. Она грозит, что отлупит меня, что часто и делала… Самым ужасным из того, что делала моя мать, была угроза уйти от меня. Иной раз она говорила, что поднимется на крышу, бросится вниз и разобьется насмерть, если я не доем того, что мне положено. Она действительно направлялась к двери, выходила из комнаты в холл, а я падал на пол, истерически рыдая».

В период от двух с половиной до четырех лет пациента мучили ужасные ночные кошмары. «Я в ужасе просыпался и видел бесконечно большую комнату и мужское лицо, косо глядящее на меня из угла». Это лицо появлялось и позже, и снова возникло во время терапии. В возрасте трех-четырех и в течение нескольких последующих лет пациент отмечал, что его пенис втянут в мошонку. В пять лет он начал переживать иррациональные страхи, которые ко времени первого психотерапевтического курса переросли чуть ли не в паранойю.

Хотя пациент был физически развитым, крупным и сильным мальчиком, он «очень боялся вступать в физическую борьбу с кем бы то ни было». Он не отстаивал своих прав, и его детская душа страдала от множества унизительных переживаний. Он спал в одной спальне с родителями и помнил, как испугался, когда услышал, что отец и мать занимаются любовью. Об отце он отзывался мало, упоминал только, что они вместе гуляли. Мать часто угрожала ему отцовским наказанием, но, по словам пациента, отец никогда не бил его. В семь лет он увидел большой пенис отца и был испуган этим.

Мастурбировать пациент начал в девять лет; пубертат наступил в десять. Вскоре после этого он «ощутил ужасное отчаяние», поскольку мастурбация, как он пишет, вызывала у него мучительные чувства. В отрочестве он прибегал к ней регулярно, это всегда сопровождалось «страшной спешкой, отчаянием и ощущением вины».

Вскоре после пубертата полностью проявился его эмоциональный недуг. «Первую ужасную тревогу я пережил около одиннадцати или двенадцати лет, и причиной ее были отношения с девочкой. Я краснел, задыхался, чувствовал тревогу и бешенство одновременно. Я никогда не мог подойти ближе, чем на пять шагов, даже если очень этого хотел, ведь если бы я сделал это, страх парализовал бы меня. Так продолжалось до семнадцати лет и случается в настоящее время, порой столь же сильно».

Упадок жизненных сил он относил к возрасту одиннадцати-двенадцати лет, когда начались затруднения, связанные с сексом. «С тех пор я стал таким, как сейчас, — тревожным, страдающим, страстно стремящимся и т. д.» Хотя пациент не особо утруждал себя в старших классах, его средняя оценка была почти 90. В колледже он учился менее успешно, но все же окончил его без особых проблем.

Я привел некоторые отрывки из автобиографии пациента, чтобы показать то реальное страдание и фрустрацию, которые он пережил. Давайте соотнесем это с описанием его физического облика. Он был хорошо сложен, мускулист, с широкими грудью и плечами. Тело было смуглым, волосы — черными, но поседевшими и редкими. В состоянии покоя лицо пациента никаких особых чувств не выражало; при эмоциональном напряжении искажалось и на нем можно было уловить оттенок отвращения и презрения. Тыльная сторона шеи в такие моменты напрягалась и сильно сокращалась. Эту экспрессию можно было бы интерпретировать как крайнее упрямство. Было заметно, что грудь при дыхании движется легко, живот-мягкий. Под влиянием сильного чувства картина менялась и здесь. Брюшная мускулатура напрягалась, словно в животе возникал тугой узел. Пятки прижимались друг к другу, а таз выдвигался вперед и вверх. Плечи были большими, но не квадратными, бедра и ноги очень ригидными. В коленных суставах и щиколотках отсутствовала гибкость, и согнуть их было трудно. Стопы сильно напрягались, пальцы ног не растопыривались.

В данном случае на основании истории болезни и существующих жалоб диагностировать мазохизм было относительно просто. Мы увидим, что почти так же легко произвести диагностику на основе телесной структуры и функционирования тела, если понимать то, что оно выражает. Остановимся на этом более подробно.