Сохраняющая машина - Филип Киндред Дик

В кают-компании царила тишина.

— Теперь вам понятно, — сказал вуб, — что у нас есть общие мифы. В вашем мозгу содержится много знакомых нам мифологических архетипов. Иштар, Одиссей…

Петерсон сидел, молча уставившись в пол. Теперь он слегка пошевелился.

— Продолжайте, — попросил он. — Продолжайте, пожалуйста.

— В вашем Одиссее я вижу персонажа, общего для мифологии большинства самоосознающих рас. Согласно моей интерпретации, Одиссей скитается, как индивидуум, осознающий себя таковым. Он — носитель идеи отстранения, отстранения от семьи, отстранения от страны. Процесс индивидуализации.

— Но Одиссей вернулся домой.

Петерсон повернулся к иллюминатору. На него пристально глядели звезды, бесчисленные, бесконечные звезды, горящие в пустоте Вселенной.

— В конце концов он вернулся домой.

К этому приходят все живые существа. Отстранение — это временное состояние, недолгое скитание души. У него есть начало, у него есть и конец. Путник возвращается к своей земле, к своему племени…

Дверь открылась. Прервавшись на полуслове, вуб повернул свою огромную голову.

На пороге появился капитан Франко, за ним толпилась чуть не вся команда корабля. Войдя в комнату, они нерешительно остановились.

— С тобой все в порядке? — озабоченно поинтересовался Француз.

— Со мной? — удивился Петерсон. — А что такое могло со мной случиться?

Франко опустил пистолет.

— Идите сюда, — сказал он Петерсону. — Вставайте и идите сюда.

Наступила тишина.

— Идите, — сказал вуб. — Это не имеет значения.

Петерсон встал.

— Зачем?

— Это приказ.

Петерсон подошел к двери. Француз схватил его за руку.

— Что тут происходит? — вырвался Петерсон. — Какая муха всех вас укусила?

Капитан Франко двинулся к лежащему в углу, у стенки, вубу. Вуб поднял на него глаза.

— Очень интересно, — сказал вуб, — что вы прямо-таки одержимы идеей съесть меня. С чего бы это?

— Вставай, — скомандовал Франко.

— Если вам так хочется.

Кряхтя от напряжения, вуб поднялся.

— Только имейте терпение, для меня это довольно трудно.

Теперь вуб стоял, тяжело дыша. Свесившийся изо рта язык придавал ему совершенно идиотский вид.

— Стреляйте в него, — сказал Француз.

— Ради бога! — воскликнул Петерсон. Джонс быстро повернул к нему серые от страха глаза.

— Ты его не видел — стоит там, рот открыт и весь закоченел, как статуя. Если бы мы не проходили мимо, так бы и стоял по сию пору.

— Кто? Капитан? — недоуменно оглянулся Петерсон. — Но сейчас он вроде в полном порядке.

Все смотрели на стоящего посреди комнаты вуба. Огромная грудь тяжело поднималась и опускалась.

— Отойдите, — сказал Франко. — Не мешайте. Люди сгрудились у двери.

— Ведь вам очень страшно, верно ведь? — спросил вуб. — А почему? Разве я что-нибудь вам сделал? Мне противна сама мысль причинять вред кому бы то ни было. Я только пытался защитить себя. Ведь нельзя же ожидать, что я прямо так, с восторгом брошусь навстречу смерти. Я разумное существо, как и вы сами. Мне было очень интересно посмотреть ваш корабль, узнать побольше о вас. Вот я и попросил туземца…

Рука, державшая пистолет, непроизвольно дрогнула.

— Ясненько, — сказал Франко. — Так я и думал.

Тяжело дыша открытым ртом, вуб лег на пол. Он вытянул вперед одну из передних лап и закрутил вокруг нее хвост.

— Здесь очень тепло, — сказал вуб. — Мы находимся, как я понимаю, неподалеку от двигателей. Атомная энергия. Вы проделываете с ее помощью много великолепных вещей — в техническом смысле. По всей видимости, ваши ученые не умеют решать моральные, этические…

Франко повернулся к своей команде. Широко раскрыв глаза, молча, люди тесно сгрудились за его спиной.

— Сейчас я это сделаю. Можете посмотреть.

— Постарайтесь попасть в мозг, — согласно кивнул Француз. — Мозг мы есть не будем. И только не в грудь, а то разлетятся ребра, и выковыривай потом осколки из мяса.

— Послушайте, — Петерсон нервно облизнул губы. — Разве он что-нибудь сделал? В чем он виноват, я вас спрашиваю. Да и вообще, он мой. Вы не имеете права его убивать. Он вам не принадлежит.

Франко поднял пистолет.

— Я уйду, — сказал Джонс. Его лицо побелело, казалось, еще чуть-чуть — и его вытошнит. — Не могу этого видеть.

— И я, — поддержал его Француз. Вслед за ними, что-то бормоча, на выход потянулись и остальные. Петерсон задержался у двери.

— Он рассказывал мне про мифы. Он не сделал никому ничего плохого.

Когда Петерсон удалился, Франко подошел к вубу. Вуб медленно поднял на него глаза. И сглотнул.

— Глупо до крайности, — сказал он. — Мне очень жаль, что вы хотите так поступить. Есть одна притча, поведанная вашим Спасителем…

Вуб замолчал, глядя в наведенный на него ствол.

— А можете вы посмотреть мне в глаза, когда будете это делать? — спросил вуб. — Можете?

Взгляд капитана опустился.

— Я могу посмотреть тебе в глаза, — сказал он через несколько долгих секунд. — Когда-то у нас на ферме были свиньи, грязные, тощие как скелет свиньи. Я смогу.

Глядя сверху вниз на вуба, в блестящие влажные глаза, он нажал на спуск.

Вкус был просто великолепен.

За столом царило мрачное настроение, кое-кто и вообще не притрагивался к еде. Только капитан Франко чувствовал себя, казалось, великолепно.

— Еще? — спросил он и оглядел собравшихся за столом. — Еще? А заодно, может быть, и вина?

— Мне не надо, — проворчал Француз. — Пойдука я в свою штурманскую.

— И мне не надо. — Джонс отодвинул стул и поднялся. — До скорого.

Капитан проводил их глазами. Вскоре один за другим начали подниматься и остальные члены команды.

— Как вы думаете, в чем тут дело? — спросил капитан сидевшего рядом Петерсона.

Петерсон глядел в свою тарелку на картофелины, на зеленый горошек, на солидный кусок нежного теплого мяса.

Он открыл рот. И не смог издать ни звука.

Капитан ободряюще положил руку на плечо соседа.

— Теперь это — просто неодушевленная органика, — сказал он. — Жизненная сущность ушла.

Он продолжал с аппетитом есть, подбирая соус корочкой хлеба.

— Лично я люблю поесть. Это — одно из величайших наслаждений, доступных живому существу. Есть, отдыхать, медитировать, обсуждать различные проблемы.

Петерсон тупо кивнул. Еще двое встали из-за стола и ушли. Капитан выпил глоток воды и вздохнул.

— Ну что ж, — сказал он, — сегодняшний обед доставил мне огромное удовольствие. Все, что мне рассказывали прежде, оказалось абсолютно верным — относительно вкуса вуба. Вкус просто великолепен. Однако в прошлом я не имел возможность его оценить.

Промокнув губы салфеткой, он откинулся на спинку стула. Петерсон все так же потерянно глядел на стол.

Некоторое время капитан внимательно наблюдал за ним. А затем подался вперед. — Бросьте, бросьте, — сказал Франко. — Выше голову! Побеседуем лучше о чем-нибудь интересном. — И улыбнулся. — Как я говорил, когда нас так неудачно прервали, роль Одиссея в мифах…

Дернувшись, словно от удара, Петерсон